Его руки

Его руки… Назовёт красивыми разве что безумный. Костлявые, кожа была натянута на пальцы. У погрызанных неровных мелких ногтей — длинные, разодранные, с торчащими кусками кожи заусенцы, под которыми виднелись буровато-красные пятна. Это началось с поглаживаний через штаны, очень пугающих, очень мерзких, но быстро перешло в такой тесный, леденящий контакт. Мидория хотел сопротивляться, но Шигараки взглянул на него, прямо в глаза из-под полуприкрытых, лишённых пигмента редких ресниц, между которыми виднелся желтоватый сор. Его желчная сухая кожа на щеках пошла складками, когда он растянул губы в улыбке, демонстрируя ровные но нечистые зубы, говоря: — Ты уже подпустил меня слишком близко. Потому теперь лучше не шевелиться. Если конечно не хочешь, чтобы… Мидория опустил глаза вниз. Его руки… Смертоносные и опасные. Стоит сомкнуть всю пятерню — что и кто угодно разлетится в прах. Интересно… Больно ли ссыхаться и распадаться? Или не успеешь подумать, и осознать? У Мидории была бы отличная возможность узнать это. Прямо сейчас, когда костлявые, холодные, шершавые четыре пальцы смыкались вокруг его… Его… — Остановись, Шигараки, — хрипло проговорил он, закрывая рот рукой и выдыхая в неё накалившийся воздух. В комнате очень жарко, но почему-то Изуку бросало в дрожь. Он смотрел только на руку, державшую его во власти. Во власти его ощущения. Во власти его жизнь. Мизинец Шигараки оттопырен в сторону. Не изящно, как делали европейские вельможи, скорее так, будто его выломали, и у костяшек на ребре ладони отчётливо очертилась какая-то шишка под кожей. От этого вида начинало неприятно сосать под ложечкой, по спине проходила мерзкая липкая вибрация. Мидория с трудом старался взглянуть Шигараки в лицо. Не на руку. Не на возможную причину своей неосторожной смерти. Было даже смешно. Страшно, но мазохистически смешно. Щекотливое чувство подпрыгивала из желудка в горла, но вырывался у него отнюдь не смех. Скорее всхлипывания от близкого к агоническому удовольствия. Бурые, как запёкшаяся, несвежая кровь глаза смотрели прямо в его. Вернее даже сказать «в него». Мидории казалось, что его собственные глаза становятся такими же липкими как у Шигараки, так же слипаются ресницы, становятся влажными а между ними нарастает желтовая корка. Что он весь попадает в некое подобие с ним. С Шигараки. Трескающиеся губы расползаются в мерзостной улыбке. Рука сжимается сильнее, влажная плоть ощущает тепло некасающегося мизинца, опасно приблизившегося в коже. Мидория вскинул голову, сжался как поражённый судорогой испуганно глядя только на пальцы, судящие его жизнь. Судящие… Нет, это неверное слово. Суд это про честность… Про героев. А это — что-то не то. Точно не то. Всё вокруг темнело, Мидории очень хотелось зажмуриться или отвести глаза, но из окружающей темноты в свет его поля зрения попадала только неумело вяло работающая пятерня, сдавившая надёжно и, кажется, намеревавшаяся змеёй впрыснуть в Мидорию яд, от которого он не спасётся, пока от его фигуры не останется лишь прах. Страшно. Но как завораживает. Какое бесподобное чувство внезапно обнаружилось в предчувствии смерти. Оно вело к состоянию близкому к пику, ни один акт самоудовлетворения не мог сравниться с этим. Но стыдливый онанизм в ванной или у себя в комнате не идёт ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Там у него было две-три минуты на всё про всё, включая помыть или вытереть руки. Сейчас же это длилось далеко не две и не три минуты. Мидория ощущал нечто новое. Грандиозное. Болезненность процесса из-за шершавой кожи пальцев Шигараки невероятно отрезвляла, а опасность и возможность смерти в любой момент приводила кровь в движение, задерживала на состоянии близкому к вершине, но не пускающему дальше, ни туда, ни обратно. Шигараки неохотно шевелил кистью, только брезгливо морщась на член Мидории, и поглядывая на него, будто превращая им кожу в воск. Это же не может быть второй его причудой? — Ну? — прошипел он, в очередной раз глядя на сочащийся продуктом сексуальной готовности член, — Скоро там всё? — А? — Мидория с трудом оторвал взгляд от руки, его кожа покрылась мурашками, его мозг взвизжал об опасности этого действия. Его ноги и плечи ощутимо затряслись. — Ну. — уголок губ Шигараки криво пошёл вверх, будто в оскале. — Мне нужно как-то сделать тебя недвижимым на пару секунд, если хочу скрыться без последствий для себя и без боя. Нужно, чтобы ты кончил…