Ответы

      Камиля трясёт так, как не трясло после двух бутылок вина, но жар тот же – мерзкий, липкий, при том, что он не контролирует лёд и уже расцарапал ладони острыми осколками, зажатыми в кулаках, но лучше от этого не стало.       Крохотные угловатые буквы в письме складываются в что-то... Глупое. Неправильное. В чудовищную ошибку.       Он поднимает руки, сжимая себя сзади за шею, опирается локтями на стол, чтобы спрятать лицо.       От кого? Тут пусто.       Пустота. Он же всегда пытался оставаться в ней. Позади всех. Чтобы молчание и неподвижность вокруг.       Чтобы ничего не происходило. Чтобы не было того, чего он не сможет исправить. Такого. Такого, как на листе бумаги.       Чтобы сухие слова не сообщали о смерти.       Чтобы не приходилось одевать чёрное – мерзкий, ужасный, самый пугающий цвет.       Камиль кричит, закрыв глаза, кричит молча и долго, пока слёзы не останавливаются. Все рукава белого пиджака в пятнах.       Дышать становиться страшно. Будто у дыхания тоже чёрный цвет.