Песнь Серафима

      Сидя в своей комнате, Куникудзуси неотрывно смотрел на икону, стоящую перед ним. Зажженные палочки растекались дымом по комнате, пропитывая ту запахом ладана. Церковные свечи горели, освещая темноту ночи тихим свечением. И в этом месте Сумирэ было все равно на то, что творилось вокруг. Одна-единственная жемчужина висела на цепочке с ангельским крестом, раздражая взгляд. Что он делал не так? Какую именно заповедь ему не удалось постичь? Он сбился со счета, смотрел в глаза Господа, ища в них ответы, но их не было. Бог смотрел всепрощающе, смиренно, с раскрытой ладонью, словно просил подойти ближе и коснуться лбом, погружаясь в свою веру, но вместо этого мессия продолжал сидеть на коленях со сложенными между собой ладонями. Смотреть и бороться с разрывающейся на части душой. Он ненавидел Господа за то, что его вера не была такой сильной, любил его, как своего отца, веруя в то, что он принесет спасение измученному телу и чувствам. Парень снова смотрел на себя словно сверху. Он не ощущал собственного тела, но сетовал лишь на то, что теперь был выше всего мирского. — Куни, ты в порядке? Таблетки уже начали действовать? — спросила мать сына, подходя к нему из-за спины.       Сумирэ не смог ничего ответить, продолжая вопрошать икону — мысленно вести допрос того, почему в нем все еще меньше веры, чем в недавно встреченном священнике. — Ответь же мне, ты сидишь так уже несколько часов, — подрагивающим голосом произнесла женщина, обнимая теплыми руками заледеневшие плечи.       И снова ответ не последовал. Миюки осмотрела сына со всех сторон, но ничего кроме пустоты в его глазах увидеть не смогла. В комнате царил легкий беспорядок, но, тем не менее, по советам врачей она убрала все опасные предметы из нее. Ей, как матери, с трудом верилось в то, что Куни действительно лишился рассудка. Этого просто не могло быть. Нужно было сделать хоть что-то, помочь хоть как-то. — Куни, сынок, пошли ужинать. Твой папа закрылся в комнате и грустит без ваших игровых вечеров, — она не оставляла попыток разговорить сына, но в итоге не добилась ничего. — Прошу тебя, прошу…       Едва удержав слезы в глазах, женщина прикрыла глаза ладонью. Она села рядом с парнем, но, почувствовав долгожданное движение, дернулась. — Конечно, пошли ужинать, — с легкой улыбкой проговорил парень, поднимаясь со своего места.       Ему более не было смысла пытаться спросить у Бога о происходящем. Тот все равно не ответит. Только и мог, что раздавать свою благодетель да присматривать за своими прихожанами. В его силах лишь было исполнять желания, какой из него бог? Стоило ли Куникудзуси просто найти другого Бога, кому можно было поклоняться? Если один не вторит его вере, то на второй или третий раз должно повезти? — Мам, ты помнишь то святилище, в которое мы ходили в детстве? — сев за обеденный стол, спросил парень все с той же улыбкой. — Там было так весело.       Женщина чуть дернулась. Она несла в руках две тарелки с ужином и хотела уже позвать мужа, чтобы поесть всем вместе, но вопрос сына застал ее врасплох. Весело? Едва ли это можно было назвать так. Жуткое место, вовсе не сияющее своей верой, своим Господом, как церковь. Забыть его было сложно. Гадалка дала амулет, который теперь пылился на полке в комнате Куникудзуси после появления у него крестика. — Да, конечно, а что? — решив не придавать этому много внимания, спросила Миюки, раскладывая тарелки по местам. — Даичи, мы уже садимся за стол! — Я поем позже! — крикнул мужчина из-за двери, заставляя жену выдохнуть. — Я бы хотел сходить туда еще раз, ты не против? — спросил Сумирэ, пододвигая к себе аппетитно дымящееся кари.       Как давно он не ел мяса? Наверное, около недели. Подумаешь, кто-то умер прямо перед глазами. Разве это могло так сильно отбить аппетит? Почему он вообще позволил себе дать слабину? В конце концов, мессия уже успел отмолить душу погибшей учительницы несколько раз, желая ей удачи в аду. Там должно быть весело. Все красное, покрытое пеплом, — отвратительное зрелище для Небес. — Зачем тебе туда идти? — спросила женщина, отпивая из чашки налитый чая. — Бог не слышит моих молитв, возможно, гадалка вновь сможет мне помочь? — практически риторически спросил в ответ Сумирэ, ловко цепляя палочками мясо с рисом.       Вкус — это, наверное, лучшее, что было придумано природой в этом мире. Так хорошо парень не чувствовал себя уже достаточно давно. И почему чревоугодие считалось грехом? Разве это не чистое наслаждение тем, что дает существование в качестве человека на земле? Даже в тот момент, когда на столе был лишь грубый рис и миска с водой, в которой плавала лишь старая тыква, он наслаждался вкусом. Жизнь в нищете была, наверное, не такой плохой, но каждый день есть мясо и рыбу, запивая чаем, было еще лучше. — Как… А как же твои походы в церковь? — переспросила Миюки, совершенно не понимая хода мыслей сына, но в тоже время не могла не радоваться тому, что, кажется, он понемногу приходил в норму.       А ведь стоило лишь попить эти странные таблетки и посидеть несколько дней дома. Отдых явно шел на пользу, возможно, и небольшое путешествие принесет лишь положительные ощущения? — Мне больше нет смысла туда ходить, один человек все равно верит больше, чем я, — пожал плечами школьник, продолжая понемногу опустошать свою тарелку. — Но веру нельзя измерить, она греет наши сердца и позволяет идти в будущее без страха, — возразила Миюки, но, заметив похолодевший взгляд, замялась. — Я не собираюсь полностью отказываться от нее, просто хочу развеяться. Разве нельзя? — спросил парень, с надеждой глядя матери в глаза. — Ну если так… Хорошо, тогда съездим в воскресенье? — Конечно, — довольно кивнул Куникудзуси.       Он отпил из своей кружки чай и заглянул в отражение на зеленоватой жидкости. Позади него клубами вилась тень. Она расходилась в разные стороны, выкручивалась и словно хотела прильнуть к самому телу, но не могла. Почему-то это вызвало лишь странную усмешку. Что-то с ним все же было не так, но что именно? Уж не виноват ли был в этом странный обряд демона, который защитил мессию от его же теней? Еще и та кукла. Он ее точно подсознательно недолюбливал. И как же это было интересно. Если Куникудзуси возьмет в руки пистолет с серебряными пулями или же хорошо освященный крест, получится ли у него убить хотя бы кого-то из этих нижних созданий? — Не смей, — раздался шепот над самым ухом. — А то что? — парень подставил под свою щеку ладонь, покручивая в пальцах кружку за край.       Чай шел легкими волнами, словно обдуваемый легким бризом, затем закрутился в воронку, в которой смешались все тени позади. Улыбка вновь расплылась на лице, но на душе было лишь чистое спокойствие.       Кадзуха стоял перед высившимся к алому небу замком. От него исходила ужасающая энергетика, пожирающая пространство вокруг. Казалось, даже самые мелкие песчинки дрожали, подпрыгивая на месте, перешептываясь между собой. Что-то было не так, и, к своему сожалению, генерал прекрасно знал, что именно. Он затянул с докладом по собственному делу на слишком длительное время. И теперь, известив Баал о своем приходе, точно знал, что мало ему не покажется. Кроме того, помимо поиска беглеца у него было и другое дело, требующее немедленного решения. — Не стоит так сильно переживать, — проговорил спутник, так же направляющийся на встречу с властительницей ада. — Я не переживаю, — заметил Вельзевул, переводя взгляд на высокого мужчину в строгом костюме, поблескивающими на лице и шее коричневыми чешуйками, отдающими золотом.       Его длинные волосы покачивались из стороны в сторону, ведомые невидимыми порывами ветра, несущимися со стороны реки грешников. Крики, доносящиеся оттуда, уже стали чем-то привычным. Была ли Баал сумасшедшей, или же подобная предосторожность в виде рова перед главным зданием преисподней стала обусловлена некогда весьма драматичным и опасным появлением Кадзухи на пороге, но все равно выглядело это жутко даже для ада. — Тебе не стоит скрывать от нее своих амбиций, — демон завел свои руки за спину, делая шаг навстречу вратам. — Нынче улицы тише, чем в час быка пару тысячелетий назад, — улыбнулся Моракс. — Вы что-то знаете? — спросил Кадзуха, нагоняя старшего. — Моих знаний недостаточно, чтобы предсказать грядущее, но достаточно, чтобы понять замыслы Небес. Но, боюсь, в этот раз избежать их уловок не в наших силах. Генерал Вельзевул, вы должны сохранить свой статус, если хотите изменить хоть что-нибудь. — «И снова он говорит загадками», — вздохнула Кусари. — Иди первым. Мне бы не хотелось рассказывать все ей лично, — заметил Моракс, вновь улыбаясь.       Его улыбка была такой же доброй, как и хитрой. Генерал не врал. Он собирался сообщить обо всех проделках своего бывшего подчиненного правительнице, тем самым нарушив планы Вельзевула. Кадзуха не собирался рассказывать Баал о том, что нашел Эребоса. Ему хотелось сделать все тихо и без лишнего внимания. Тем более если правительница умышленно утаила от него факт начала жатвы, вот только… «Нынче улицы тише, чем в час быка пару тысячелетий назад».       С нескрываемым удивлением Каэдэхара посмотрел на старшего генерала и приподнял брови. Тот в свою очередь лишь удовлетворенно кивнул и отступил на шаг от двери, словно подталкивая своего ученика идти дальше, рыть глубже, понимать больше. И он понял. Но, черт побери, что происходило с этим миром?       До конца не веря в то, что удалось додумать при помощи властителя знаний, генерал прошел внутрь здания, поднялся по лестнице наверх и зашел в уже знакомое помещение.       Крупный зал, удушающая атмосфера и Баал, уже ждавшая его. Она сидела на своем троне как кошка на краю забора, не шелохнувшись, будто это место было идеально абсолютно для всего. Вот только стоило Вельзевулу подойти ближе, как женщина окинула его удушающим взглядом, поднимающим плотность ее силы до максимума. Правительница явно желала прижать ей генерала к полу, заставить склониться перед ней, но Кадзуха уже привык к этому. Он не дрогнул, хотя тело наполнилось невыносимой тяжестью и желанием упасть ниже ада. — Генерал Вельзевул. Тебя давно не было, — хмыкнула Баал, постукивая пальцами по ручке трона. — Говори. Я надеюсь, что ты пропускал собрания не потехи ради.       Кадзуха сглотнул, косясь в сторону выхода. Точно ли он правильно понял Моракса? Точно ли он должен был рассказать обо всем? Отступать было поздно, но начать было лучше с основной его миссии. — Я перепроверил все места пребывания Дотторе, но, как и раньше, нет ни одной зацепки в его поиске, — через силу выдавил из себя демон, уже представляя, как его четвертуют на горе наказаний. — Вот как… Тогда сегодня ты посмел явиться ко мне с пустыми руками? — переспросила женщина холодным голосом. — Ты меня разочаровал, — она отвела голову в сторону, о чем-то задумываясь. — Позволите ли… Поинтересоваться, — начал Вельзевул, ловя на себе новый взгляд, наполненный раздражением и одновременно заинтересованностью. — Спрашивай. Если это относится к поимке беглеца, я посодействую тебе. — Вы намеренно утаили от меня начало жатвы? — после глубокого вздоха напрямую спросил Каэдэхара.       Показалось ему или нет, но он точно почувствовал колебания силы в воздухе, но более красноречиво было молчание. Сначала Барбара, которую просто обвели вокруг пальца, а теперь сама Баал, не уведомленная о начале подобной вещи, как круг битв. Но если она не знала, тогда кто позволил всаднику смерти покинуть пределы ада? — Говори. О чем идет речь? — спросила женщина, позволяя Кадзухе ненадолго расслабиться. — В ходе расследования я наткнулся на переродившегося Эребоса. Он стал мессией от рая. Ошибки в этом быть не может, я перепроверил это несколько раз, прежде чем появляться перед вами. Более того, наблюдающей со стороны ада стал предвестник смерти. — Ты смеешь шутить надо мной? — пропитанным злобой и холодом тоном произнесла Баал.       Она поднялась со своего места, а вместе с ней поднялся и уровень оказываемого давления.       На сей раз Кадзуха не устоял, падая на колени перед женщиной. Он старался выпрямиться, но не мог пошевелиться. Даже грудь сперло от того, насколько плотным стало пространство вокруг. Казалось, словно высокие темные стены начали сужаться, обрастая темницей вокруг демона, вставшего на пороге собственного заключения. — Я бы не посмел шутить над вами, — проговорил Каэдэхара. — Это чистая правда. Вассаго так же встречал перерождение Эребоса. Он может это подтвердить. — И что? Какой-то человек, похожий на… — Это точно он! Мои глаза не могут обманывать. Я видел его душу. Чистилище не смогло очистить ее до самого конца. В нем все еще живет семя генерала, которое вы передали ему в момент, когда сплетали тело. — Какой вздор! — воскликнула Баал, вытаскивая из рукава черного халата небольшую шкатулку.       Открыв ее, женщина вытащила темный сгусток теней, вьющийся клубком в ее руках. Темные всполохи вились в разные стороны, закручивались и касались ее пальцев, словно присасываясь. — Его семя находится в моих руках. Это неопровержимое доказательство твоей лжи, — бросила Баал, но, стоило ей от раздражения сильнее надавить пальцами на клубок, тот рассыпался десятком теней на части и разлетелся в разные стороны.       В помещении повисла тяжелая тишина. Кадзуха прекрасно знал, что гордости правительнице ада стоило позавидовать, а он только что стал свидетелем того, как ее обманули и развели. Это было не семя Эребоса. Это был обычный клубок из теней, сплетенных воедино ловкостью рук. И Каэдэхара даже мог предположить, чьих именно рук. — Дотторе… — Баал тряхнула рукой, словно сбрасывая с нее оставшуюся грязь, после чего бросила испепеляющий взгляд на своего генерала. — Не смей рассказывать кому-либо о том, что именно увидел. — Я не посмею, — выдохнул Кадзуха.       Почувствовав, что на него больше ничего не давит, он выпрямился в полный рост и внимательно проследил за демоницей, вновь занимающей свое место. В таком состоянии она могла сделать, что угодно, но, кажется, что-то все же было выше ее гордости. — Ты уверен, что Ху Тао покинула пределы ада? — спросила она, со скрежетом проводя появившимися когтями по железу своего трона.       Округу поразило неприятным писком, заставившим уголки губ Вельзевула дрогнуть. Ему начало казаться, что сейчас эти когти проводили не по предмету мебели, а по его собственной душе. — В этом нет никаких сомнений. Я лично встречался с ней. — Я упущу из вида, что ты все это время в тайне от меня искал Эребоса. Если это действительно дело Дотторе, если он не оставил после себя никаких следов… Это может значить лишь то, что он отправился туда, где его не смогут достать демоны. Он не оставил нам иного выбора, — последнюю фразу Баал выдавила из себя через явное не желание. — Если предвестник смерти уже оказалась в мире людей, едва ли стоит тратить время на поиски ее печати.       Ненадолго Баал замолчала, обдумывая все еще раз. В ее ярких глазах Кадзуха мог прочитать то, насколько тяжелыми были размышления и насколько они были бесполезными. Вот только следовало ли ему продолжать говорить? Это было почти самоубийство. Если он изложит все свои предположения, не сошлют ли его снова очищать душу…       Сидя на заднем сидении машины, Куникудзуси смотрел на то, как мимо проносятся линии электропередач, деревья, редкие машины. За все последние дни он не видел ни демонов, ни ангелов, ни призраков. На него словно наплевали, забыли, решили оставить в покое, но нужно ли это было? Или, быть может, Барбара поняла, что лучше, чем он, будет тот самый священник? Ему точно ответил бы Бог, точно подсказал, что делать, но что теперь будет с ним самим? Сумирэ молился целыми днями, внутри проклиная и восхваляя. Это словно проходило мимо внимания всевышних сил. Но не проходило мимо внимания родителей. — Мы почти приехали. Помнишь, как ты в детстве попросил остановиться прямо здесь? — спросила женщина, сбавляя скорость, с которой они ехали.       Перед глазами мессии проходился вид небольшой горной реки, бурлящей и уносящей потоком какие-то сломанные ветки. В ней отражалось солнце. Оно словно лепестками украшало сломанные части деревьев, мигало практически приветливо, но Куникудзуси лишь отвернулся в сторону. Не за видами он приехал, а за истинной, неподдельной верой к божеству совершенно иного рода.       Прошлый его приезд в это место сопровождался странными вспышками света. И до того момента, как парень не начал узнавать себя после встречи с ангелом и демоном, не мог дать себе полного объяснения этому. Хотя едва ли у него получалось сделать это сейчас. Были лишь предположения о том, что так сознание блокирует ненужные воспоминания и заставляет забывать, но что же такое тогда увидел Куникудзуси? Единственное, что сохранилось в памяти, — это протянутая женская ладонь, которая вручала его матери тот самый злополучный амулет. Он также мог вспомнить запах пыли, смешанный в томно растекающимся ароматом подожженных благовоний, бумажные фонари, выставленные по краям помещения, а также что-то… круглое? Что именно это было, вспомнить не получалось, но вспышки начались как раз после взгляда на предмет. — Нет, я не очень хорошо помню, — отозвался школьник.       Через пару минут они припарковали машину около лестницы, серпантином поднимающейся вверх. От одного взгляда стало дурно. Как жаль, что он не имел ангельских крыльев и не мог взлететь прямо к храму, минуя все старые красные врата, на которых издалека виднелись проблески трещин. — Ох, похоже, что тут давно никого не было. Странно… Я ведь созванивалась с госпожой Ацумэ, — нахмурила брови Миюки, поднимая свой телефон с соседнего сидения в желании набрать гадалку. — Куни? Куни, ты куда? Подожди, я ей перезвоню!       Дверь машины открылась. Он уже был здесь, так чего же ждать? Даже если там никого не было, Сумирэ смог бы проверить, чувствуется ли от этого места божественность.       Холодный воздух упавшей на высоте температуры заставил поежиться, но в тоже время глубоко вздохнуть. Мессия уже не мог точно вспомнить, когда выходил из дома, хотя и понимал, что было это не так давно. Осмотревшись по сторонам, он убедился в том, что поблизости не было ничего странного или опасного. Хотя… Если бы было, так было бы только лучше. Он бы смог попробовать на нечисти новую выученную на латинском молитву. Как бы мучались их души под напором его собственного света? Он точно почувствовал бы небесное признание, если бы только смог одолеть одного-другого. Может, этого и не хватало для того, чтобы избавиться от последней жемчужины на подвеске? — Странно, почему-то она не отвечает, может быть, что-то случилось? — спросила сама себя женщина, выходя вслед за сыном и запирая машину. — Может быть, все же вернемся домой? Я бы могла сходить с тобой в церковь. — Нет, не нужно. Давай осмотримся, можно ведь считать это простой прогулкой? — с легкой улыбкой сказал мессия, позволяя своей матери расслабиться.       Она не должна была знать об истиной цели их пребывания здесь.       Тихий шепот едва появившихся листьев, трепещущих под практически невесомым ветром, начал казаться искусной мелодией гениального композитора. Изнутри леса донесся вскрик грача, взлетевшего с ветви большого ветвистого клена. Тот рос совсем рядом, едва не пробирался корнями под каменную кладку лестницы, желая усложнить путь и приподнять. Или же он просто искал какое-то прекрасное священное сокровище, зарытое под землей? Куникудзуси хотел бы это проверить, но вместо этого подошел ближе к лестнице, делая первый шаг наверх.       Ступени оказались достаточно высокими, а тело — слишком слабым, но разве это не было самым прекрасным из всего происходящего? Как мессия, он был обязан страдать. Как страдал когда-то Господь, как проходил сквозь пески, как прибивали его гвоздями к кресту. Обычная лестница ощущалась как путь в совершенно иной мир, где Сумирэ точно никого не разочарует, будет святым, будет лелеять жизни людей, покажет миру, насколько много в нем веры.       Шаг за шагом проходя мимо красных врат, Куникудзуси смотрел лишь вперед. Там в дали высился аккуратный храм, съеденный опустошением, но от его вида сердце билось быстрее, хотелось подойти ближе. Вдруг самый сильный Бог, самая сильная икона окажется именно там? — Тут немного жутковато… — поежилась Миюки, отставшая от сына лишь на пару шагов. — О чем ты? — парень развернулся, бросая удивленный взгляд на мать. — Тут действительно прекрасно.       На это замечание сына женщина промолчала. Она словно чувствовала, что что-то было не так. Сначала странный натужный голос гадалки, которая в последствии вовсе перестала отвечать. Старый покосившийся храм, в котором была уже не одна дыра. Все вокруг выглядело заброшенным. Это больше походило на какую-то шутку, но больше всего ее волновало именно состояние Куникудзуси.       Парень продолжал идти все выше и выше, не замечая ничего. Перед его глазами словно махали игрушкой, которую хотелось получить как можно скорее. Ее протягивали в руки, отдергивали, и вновь протягивали, заставляли идти дальше. Даже сбившееся дыхание и начавшийся кашель не остановили мессию, уже чувствующего на кончиках пальцев желаемое. — Куни, прошу тебя, давай вернемся. Можно найти и другую гадалку. Здание ведь явно заброшено, — женщина остановилась, еще раз осматриваясь.       По ее телу скользнули мурашки плохого предчувствия. Все нутро говорило о незримой опасности места. Даже захотелось прочитать молитву, чтобы избавиться от гнетущего чувства, но она решила, что лучше всего будет просто взять сына за руку и увести его отсюда силком. Вот только повернувшись в его сторону, никого не обнаружила.       Свист ветра скользнул прямо в ушах наравне с шагами, которые раздались позади нее. — Что? Куда он пропал? — встревоженно произнес какой-то старик, который взялся словно из ниоткуда.       Женщина отшатнулась от него на шаг и закрутила головой по сторонам. Не мог же ее сын пропасть на пустом месте? Даже если бы он провалился сквозь землю, остались бы следы. — Куникудзуси! Ты где?! Куникудзуси! — закричала Миюки, в панике пытаясь понять, что происходит. — Куникудзуси!       Тело свело жуткой тревогой и страхом, которые поглотили разум в одночасье, молниеносно. Что будет, если она не отыщет его? Потеряет собственного ребенка? Сердце стучало в голове с такой скоростью, что оглушало даже невнятные попытки незнакомца успокоить ее. — Не трогай меня! — продолжала кричать Миюки, порываясь подбежать ближе к храму, но ее остановили и резко потянули назад. — Госпожа Сумирэ, там опасно. Вам нельзя туда идти, — проговорил старик, заставляя женщину отойти на пару ступеней назад. — Кто вы такой?! Отпустите меня! Мой сын пропал! Позвоните в полицию!       Одним сильным движением женщина все же смогла вырваться из чужой хватки, тут же забегая вверх, стремясь ближе к обветшалому храму. — Черт его дери! — выругался Кадзуха, замечая, что и женщина пропала из поля зрения.       Это не вписывалось ни в какие рамки. Он следовал за мессией, стараясь держаться на расстоянии, но в итоге не успел даже понять, что произошло, не успел даже задержать его мать, вовсе не ожидая такой силы, с которой она вырвется из его рук.