Одно несчастье на двоих

Мне было всего 13, когда моя жизнь разделилась на «До» и «После», когда, спустившись в подвал, я ещё долго оттуда не выходила, боясь до потери сознания. Когда в далёком 1 апреля 2019 года на землю упал метеорит, уничтожив всё человечество. Как выжила я, понятия не имею до сих пор, наверняка, чистая случайность. В тот день меня попросили спуститься в подвал, и чисто из детского любопытства я решила зайти в бункер, который мой отец готовил на случай конца света. Странным он человеком был, однако его вечная паранойя спасла меня. Я любила играться в этом бункере, что делала довольно часто, ровно до того момента, пока мой отец яростно не выгонял меня оттуда. Так зайдя в очередной раз в этот бункер, чтобы поиграть в конец света, я замерла в момент, когда наверху что то случилось. Всё, что я помню — это хлопок, а дальше тишина. Тогда мне казалось, что прошла вечность, но как оказалось после — два дня. Два дня я была без сознания, а когда очнулась, чуть вновь не свалилась в обморок. Только через месяц я смогла выйти из бункера, а спустя целых пол года, когда я смогла освоить beretta pico так, чтобы хотя бы дрожащими руками я смогла нажать на курок, выбралась в город. Улицы были настолько пустыми и безжизненными, что хотелось плакать. Я верила в то, что где то среди развалин, в каком нибудь подвале есть кто то, хоть кто то живой. Эта надежда горела во мне ровно три месяца, пока я каждый божий день ходила в город, но он оставался всё таким же мертвенно-пустым. После этого я могла лишь отрицать происходящее. Я сутками лежала в постели, не могла даже уснуть. Так прошёл не один месяц. Когда мне стукнуло 15, я начала лазать по обломкам с целью найти новые книги, так как все, что были в бункере, я прочла. Наверное любой на моем месте задумался бы о смерти, я тоже думала — признаюсь. Я сидела на горе обломков и смотрела на уходящее солнце, вся бледная и тощая, измученная так называемой жизнью. Эти два года казались мне нескончаемым адом, но с ещё не разрушенной лесенкой в рай. И вот лесенка разрушилась. Надежды не осталось совсем. Я сидела, сжимая в руках холодную сталь рукояти, представляла, как моё бездыханное тело упадёт на бетон, и никто об этом не узнает. Я просто буду очередным трупом. Очень странно ощущать у себя во рту пистолет по собственному желанию. По щекам у меня покатились слёзы, больно обожгли свежую ссадину на щеке. Я одна. Совсем одна. У меня нет надежды. Нет ничего. Так мне казалось. И в момент мне показалось, что я сошла с ума. Окончательно и бесповоротно. Я готова была поклясться всем, что слышала шум. И это был не шум от ветра, это были чьи то шаги. Я прислушалась, а после вскочила и, сунув пистолет за ремень штанов и прикрыв его футболкой спустилась вниз, пошла на звук. Поворот, ещё один, шаги всё громче, но сердце заглушают их сполна. Оно колотится так, что вот вот выпрыгнет из груди или вовсе разорвётся на части прям внутри. Шаг. Поворот. Шаг. Я помню, как моё сердце замерло, кажется, на целую вечность. Передо мной спиной стоял мальчик и что то искал в куче мусора. Я сделала шаг назад, но ноги не послушались и я свалилась на землю. Он повернулся. Замер. Я не дышала, боялась, что он сейчас исчезнет, боялась моргать. Я не сводила взгляда с этой тонкой, длинной фигуры. Последний луч скользнул по его зелёным глазам, и я заметила, что они полные слёз. — О боже… — прошептала я. — Прошу, скажи, что я не сумасшедшая… В два шага он оказался возле меня, присел на колени и пристально посмотрел в глаза, сведя густые брови к переносице. — Боюсь, что я тоже… Мои губы растянулись в улыбке, но глаза наполнились слезами. Секунда, и я уже крепко его обнимаю за шею, стараюсь прижать как можно ближе, жмурюсь, думая, что если перестану, то он исчезнет. Я чувствую тепло чужого тела, чувствую его дыхание у себя на шее, чувствую, как футболка становится мокрой от слёз. Его плечи поднимаются от всхлипов, мои тоже. Мы обнимаемся так, будто знакомы с детства, будто мы — семья. — Прошу, не отпускай меня, пожалуйста, — всхлипывала я. — Прошу тебя. пожалуйста, пожалуйста. И он не отпустил. Ни тогда, ни после. В ту ночь мы сидели у костра. Не смотря на то, что мальчик был весь в пыли и ссадинах, я видела его красоту. Языки пламени позволяли мне получше рассмотреть его лицо. Брови широкие и длинные, чёрные, глаза то ли зелёные, то ли голубые, но очень грустные и уставшие, нос с небольшой горбинкой, губы сжаты в одну тонкую линию. Он был худой и высокий, наверное, на голову меня выше. — Я Номер Пять, Харгривз, — тихо сказал мальчик. — А тебя? — Майя. Майя Ларссон. Я не сводила с него взгляда, а он с меня. Мысли путались, но одно чувство точно было знакомо, хоть и давно забыто, — это искренняя радость. То, что я не испытывала последние пару лет. — Не верю, что ты настоящая. Я определённо чокнулся. Я рассмеялась. Я тоже не верила. Настолько это всё казалось иллюзией. Тогда ночью мы так и не уснули. Мы проговорили без остановки до момента, пока солнце не взошло, а после я показала ему место, где жила. Почему то я не думала о том, что еда, которая у меня осталась, закончится в два раза быстрее. Я даже не задумывалась о том, делиться ли мне или нет. Я была готова умереть от голода, лишь бы не одна. На следующий вечер мы легли вместе, поближе прижавшись друг к другу. Я уснула под стук его сердца- под звук жизни и надежды. — Хэй, Майя, подстриги меня, — попросил меня Пятый, садясь на табуретку перед зеркалом. — Сейчас? — У нас что, проблемы со временем? Я рассмеялась. Пятый вечно шутил, что у нас не хватает времени на что то, что оно идёт слишком быстро, что мы не успеваем жить. Иронично, ведь у нас в запасе вечность и она только для нас. Последние три года мы посветили жизни, и это правда была жизнь, а не выживание. Но этот конфетно-букетный период закончился. Жить стало сложнее. Я взяла немного заржавевшие ножницы и встала позади него. Провела пальцами по волосам, внимательно разглядывая отражение в зеркале. — Уверен, что хочешь их состричь? Кажется у меня где то была резинка для волос. — Режь. Как же я любила эти волосы, как же я любила Пятого. Каждый раз, когда он просил меня подстричь его, я плакала внутри. Мне было ужасно жалко. Но я отрезала прядь, затем ещё одну и ещё. Волосы падали на пол, и вскоре я привела причёску Пятого в порядок. Он взъерошил волосы, и затем запрокинул голову на меня. — Так же лучше. Он растянул свои губы в улыбке, которую, к сожалению, я видела довольно редко. Я наклонилась, чтобы оставить поцелуй на губах, а затем поднялась обратно и ещё раз оценила новую причёску. — Нет, но я буду любить тебя даже лысым. Пятый встал с места и повернулся ко мне лицом, обняла за талию и опустил голову на плечо. Я массировала кожу головы, гладила по спине, старалась успокоить. Он устал. Мы оба так устали. Мы научились жить в этом ужасе. Еды осталось очень очень мало, но благодаря моей любопытности я нашла пакетики с семенами, которые мой папа запрятал на чёрный день. Их был целый ящик и хватило бы их на долго. Мы научились всему, что от нас требовалось. И дай бог ещё чуть семян и чистой воды, мы бы прожили ещё много лет. Конечно, мы тогда даже представить не могли, что это только первая наша жизнь и судьба сжалиться над нами, даря возможность прожить ещё раз. Но жизнь, к сожалению, не короткая и ждать второй попытки нам пришлось долго. — Ты когда-нибудь думала о… — Пятый замялся на секунду, но я сразу поняла о чём он, — смерти. Думала о смерти? Я приподнялась на локоть и внимательно на него посмотрела. Не смогла сосредоточится, пока Пятый смотрел на меня своими голубыми глазами, поэтому легла обратно ему на грудь. — Да… Мы никогда не говорили на эту тему. Мы до безумия боялись потерять друг друга, и даже разговор о том, что кто то из нас может остаться один, оставлял неприятный осадок. Но нам нужно было знать, что делать, если кого то не станет. Как неприятно было об этом думать, но от несчастных случаев никто не застрахован. Повсюду кучу ржавой арматуры, лекарств у нас нет, иммунитеты у нас ослаблены и даже обычный грипп может стать раковым. — В тот день, когда мы познакомились, я сидела на обломках и думала о том, чтобы закончить весь этот ужас. я уже была готова, но заметила тебя. Пятый молчал. Я знаю — он был благодарен вселенной, что в тот момент оказался именно там. Пятый поцеловал меня в макушку, и я прижалась ещё ближе. — А ты? Думал? — Нет, — он тяжело вздохнул. — Я знаю, что мне надо вернуться к семье. Я должен предотвратить апокалипсис. — Ты справишься. Я села на него сверху и внимательно всмотрелась в лицо. За то время, пока мы вместе, я научилась его читать. Сейчас он был уставшим и расстроенным. Надо было поднять настроение. Я проскользнула ладонью под его футболку, поглаживая живот и грудь, наклонилась, чтобы поцеловать, но особо не увлекалась — дразнила. — Любишь меня? — Спрашиваю, зная ответ. — Ты же знаешь, что люблю. Я наклонилась к его уху и прошептала: — А хочешь меня? Руки Пятого тут же оказались под моими шортами, изучающе поднялись на талию. Я оставляла влажные поцелую на шее, спускалась ниже. Как только футболка стала препятствием, Пятый с радостью от неё избавился. Его дыхание сводило меня с ума, пьянило. Даже сейчас я не могу понять, была ли это любовь или нездоровая зависимость. Не было момента, когда мы признались друг другу и решили, что с этого момента пара. Не было даже разговора об этом. В какой то момент мы начали целоваться, чуть позже- заниматься сексом. Первую же совместную ночь мы лежали в обнимку. Скорее всего, наши отношения закрутились так быстро потому, что нам как воздух было необходимо человеческое тепло и контакт. Нам было нужно чувствовать тела друг друга и понимать, что они реальны. Примерно два- три раза в неделю мы ходили на озеро Уайт Рок. Раньше это было водохранилище в Далласе. Теперь мы купались там, стирали вещи, брали оттуда воду. Пить её, конечно, сырой нельзя. Мы кипятили её по нескольку раз, а только после этого пили. Помню, как была удивлена, когда мы пришли на озеро и Пятый начал раздеваться до гола. — А чего стесняться, Май? Мы одни. А ты, боюсь, уже видела меня нагим. И верно, прошлой ночью мы впервые переспали. — Ты прав. Я тоже быстро сбросила одежду и поспешила зайти в воду — какая то неловкость всё же была. Стоя в холодном озере, я старалась прикрыть грудь. Пятый же без стеснения разбежался и нырнул. Честно, на секунду я подумала, что он утонул и перепугалась. Но вот вынырнул позади меня и обрызгал всю ту часть тела, что была не в воде. — Холодно! — Залепетала я, но всё же рассмеялась. Пятый притянул меня за талию, а я обняла его за шею. Он улыбнулся своей фирменной улыбочкой, из-за чего я закатила глаза. — Прекрати, — улыбнулась я, опуская его уголки губ большими пальцами. — Что прекратить? — Сопротивлялся он. — Это? — Вновь улыбнулся. Пятый накрыл мои губы своими мокрыми и холодными, вовлекая в сладкий, нежный поцелуй. Я знала, что он боялся сделать мне больно или неприятно, поэтому отстранился и внимательно посмотрел в глаза, ожидая моей реакции, я же только улыбнулась и вновь его поцеловала. — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю? — Промурлыкал Пятый, словно довольный кот. — Знаю. На момент, когда жизни в апокалипсисе стукнуло 16 лет, жить стало невыносимо. Как-то я пошла одна прогуляться, чтобы привести мысли в порядок, а когда вернулась, думала, что навсегда потеряла Пятого. Он сидел на полу, рыдал навзрыд, в одной руке держал пистолет… — Милый мой. Я тут же села рядом, аккуратно убирая оружие в сторону. Пятый прижался ко мне, не переставая плакать. — Прости меня. Прости! Я чуть не… Я почти. Он не мог этого сказать, а я не хотела это услышать. У меня сжималось сердце от осознания, что я могла опоздать. — Всё хорошо. Всё хорошо, я рядом, — шептала я. Я чувствовала, как майка становится мокрой от слёз. Я гладила Пятого по волосам и спине, целовала макушку и щёки. Он хватался за меня так, будто я вот вот исчезну, просто растворюсь в воздухе. — У меня не выходит, Майя! Не выходит, не получается… мы блять умрём здесь, в одиночестве. Кто то умрёт первым, кто то останется совсем один. У меня не получится всё исправить. В тот момент я даже не думала о том, насколько сейчас тяжело мне. Я думала лишь о его боле, о том, как сильно я хочу её всю забрать. — Мы справимся. Я клянусь тебе. Мы выберемся и спасём твою семью. Ты спасёшь всех, а я буду рядом. Тот год и последующие три были очень сложными. Невыносимыми стали пустота и тишь. Еды не было, сил не было, желания жить не было. Мы боролись из последних сил, словно карабкались по куче грязи с самого низа наверх. Постоянно скатывались, но поднимались. Эти четыре года были безумно сложными, но мы справились. — Я хочу свой дом, Пятый, — сказала я, пока он лежал у меня на животе в объятиях. — И детей хочу. О детях даже не могло идти и речи. Даже если бы мы прямо сейчас оказались не в апокалипсисе, а в обычном мире, то я бы не смогла иметь ребёнка. Стресс, нехватка витаминов и сильный недовес конечно сыграли свою роль. Менструация у меня давным-давно пропала, ровно через три цикла после того, как впервые началась. Именно поэтому мы никогда не думали про контрацепцию. А смысл, если я не смогу забеременеть? А даже если и смогу, то с вероятностью 99% случился бы выкидыш. На самом деле очень больно это осознавать. Я всегда любила детей, а когда была маленькая, мечтала, что рожу двух мальчиков и девочку. И сейчас у меня есть человек, которого я до безумия люблю, с которым я готова создать семью, но нет чёртовой возможности. После тридцати время тянулось ужасно долго. Здоровье уже много не позволяло. Кто то сказал бы, что тридцать лет — это всего ничего, но когда каждый твой день превращается в игру на выживание, то, что ты хотя бы дожил до тридцати становится чудом. Мы повзрослели, многому научились, многое поняли. Мы никогда не молчали, всегда говорили, если что то не устраивало. Ссор почти не было, а если были, то не серьёзные. Но иногда становилось настолько тяжко, что боль мы топили друг в друге. Очень сложно знать, что вы любите друг друга, и при этом заниматься сексом без каких либо чувств. Просто потому, что нужно выплеснуть эмоции. Я никогда не была против «помочь» пятому, сама того не желая. И вот, когда пошёл сороковой год, произошло кое что странное. Мы с Пятым блуждали по городу, когда откуда ни возьмись появилась девушка. Девушка лет тридцати пяти, блондинка в шляпе, очках и чёрном плаще. Она предложила нам дом, еду и одежду в обмен на работу. Работа была ужасная, просто кошмарная, но это был единственный шанс выбраться. — Это наш шанс, — прошептала я Пятому на ухо. — Мы согласны, — тут же оповестил девушку он. Нас отмыли, одели, привели в порядок. Никогда я не видела Пятым таким красивым. Он стоял передо мной аккуратно побритый, в костюме. Я сделала шаг ему навстречу и поправила воротник, оставляя поцелуй на морщинистой щеке. — Я люблю тебя больше жизни, — сказал он, целуя кончик носа. — Я тоже тебя люблю. Через месяц работы в Комиссии Пятый признался, что изменил. — Мы прожили грёбаных сорок лет, Пятый! Сорок лет я любила тебя, помогала тебе, я всегда была рядом. И всё, что я прошу у тебя взамен — это капля любви и уважения. Я не получила ни того, ни другого! — Мне не легко, Майя. — Не легко?! А мне легко? Тебе не хватает моего внимания? — Майя, не неси ерунды. Сказать, что я была расстроена — ничего не сказать. Я отдала всю себя этому человеку, а в ответ получила такой плевок прямо в душу. Но сорок лет это не маленькая цифра. Было сложно, но я его простила. Этого больше не повторялось. Я очень люблю этого человека, мы пережили много всего, исправили много ошибок. Одна ошибка не может всего испортить. Прошло ещё пять лет. Уравнение было готово, план продуман, нужно было возвращаться в 2019. Вернуться получилось, но сейчас я стою перед Академией Амбрелла, а мой пиджак мне велик. Я в теле себя тринадцатилетней.