Стрела в сердце

Во снах не спасает ни меч, ни отточенные рефлексы, ни скорость в реакции. Ничего из этого у него нет — только глупый растерянный вид. Он не учился перетекать из стойки в стойку с грацией хищника. В нем нет ни жестокости, ни жажды убийства. Пак Чжунгиль совсем юн. Очарователен. Все девушки в городе от него без ума. Дочери влиятельных господ мечтают ярко-накрашенными, нарядными невестами через пару лет восседать в его паланкине. Все думают, что хороший парень вроде него далеко пойдет. Это обман. Пак Чжунгиль беспомощнее молодого кролика, попавшего в охотничьи силки. Его тигриные клыки больше напоминают клычки у кошки. Цепкие, но бесполезные украшения. Любой дурак со слабыми навыками в боевых искусствах способен его убить. Мать считает, что его острый ум и тонкие кости даны богами, чтобы стать не воином, а чиновником. В этом нет ничего постыдного, мальчикам из знатных семей ни к чему прорубать себе путь в жизни при помощи меча и тяжелой физической работы. Чернильница и переписанные книги с законами — мерило добродетели ученого мужа. Пак Чжунгиль почтителен к воле родителей. Он не посмел бы обидеть мать. Его судьба предопределена. Он чиновник, а не убийца. Пак Чжунгиль злится, когда девушка из сна над ним смеется. Его ярость темнее пролитых чернил, темнее луны, во время затмения загораживающей солнце, темнее наряда мрачного жнеца в день похорон. Она настырна — приходит каждую ночь. — Чиноо-о-овник, — ее слова ранят, шипами прорастая под кожей. — Многоуважа-а-аемый молодой господин Пак! Какая скука. Разве ты не можешь достичь большего? Чего она не спрашивает: «Разве ты не хочешь чего-то еще?» Она колет правдой больнее, чем мечом, но никогда по-настоящему не ранит. Не ждет, пока обида застынет, словно спекшаяся кровь, чтобы снова ударить. Пак Чжунгиль не знает, откуда во сне берутся подобные мысли. Почему запах крови заставляет сердце биться чаще. Видел ли он в этой жизни кровь, кроме как когда в детстве порезал палец? Способен ли выросший в любви и заботе юноша из благополучной семьи кого-то убить? Можно подумать, она пытается ему помочь вспомнить что-то действительно важное. Вот только Пак Джунгиль не знает, что именно. Что может одновременно ранить, приводить в ярость и окутывать паутиной сладкого стыда? Сердце пропускает удар, когда она, веселая, смешливая и румяная, с волосами, небрежно подвязанными лентой, подходит к нему мучительно близко. На щеках у нее киноварь, а губы бледные, как у покойницы. Сухие, обветренные губы. Хочется провести по ним языком. Это чувство опаснее, чем подосланный убийца. Иногда Пак Джунгиль в панике думает, а если она не настоящая девушка? Что он будет делать, если она не более чем мстительный лесной дух? Фантазия. Вдруг он неосторожно сломал ветку священного дерева и теперь пришла пора расплаты? Вдруг из-за испорченной кармы ему больше не уготована судьба сиятельного ученого? — Чего ты хочешь? Его тянет брякнуть глупость вроде «поцеловать тебя», но Пак Джунгиль не смеет. Всегда только смотрит издалека и сокрушается о том, как жестока она к нему, но как хороша. Как бы он хотел подольше побыть с нею вместе. Тогда она хохочет и втыкает ему стрелу прямо в сердце. В груди Пак Джунгиля разгорается пожар. Боль горячее расплавленного железа. Боль отчаянно пытается, но не может сразу обрести форму. Боль могла бы дать ответы, но безымянна. Когда девушка хохочет и втыкает ему стрелу прямо в сердце, кажется, что он вот-вот вспомнит. За что она приходит по ночам его мучить? Почему именно она? Что в ней особенного, что ни в одном перерождении она не оставляет его в покое? Какое преступление он совершил, что она всегда его ранит? Он просыпается, но не вспоминает. А если и вспоминает, то идет к Нефритовому императору, и начинает все заново в надежде одолеть наваждение и избавиться от прошлых ошибок. Осознание настигает Пак Джунгиля, когда раненный, на коленях, он стоит перед Королем Ада и в ответ на его вопрос: «Ради чего ты так унижаешься?» громко смеется. Аду нечего ему предложить, когда жизнь без нее долгое время и была адом. Капли крови пачкают землю, Пак Джунгиль сплевывает. Ради чего? Ради чего я встретил тебя, Гу Рён? Стрела в груди больше не обжигает, а согревает теплом.