Больше не хочу

– А ты повзрослел, Бо-ди. – Прекрати меня так называть. Мне уже не тринадцать лет. – Это я вижу. Пьешь? – Пью. – Тогда давай выпьем, давно тебя не видел. Они сидели в маленьком прокуренном баре, два взрослых парня. Уже мужчины. Не виделись около десяти лет, даже больше, трудно припомнить. Сяо Чжань разглядывал взрослого мужчину напротив себя, совсем не похожего на того прежнего мальчишку, с которым они… Не похож на его брата. Они были братьями, все это время до определенного момента, пока не перестали видеться совсем. “Ибо приезжает в город!” – радостно позвонила мать. Сяо Чжань долго сидел в ступоре, пытаясь припомнить его лицо. Он помнил его наизусть. Наивное, дерзкое, полное страсти тогда. Сейчас наверняка все изменилось. Почему Сяо Чжань так волновался, когда собирался на эту встречу? Сейчас перед ним сидел чуть дерганный молодой мужчина, с тяжелым взглядом, в коричневом костюме государственного служащего. Такой серьезный, такой другой. Сяо Чжань не изменился, так он думал, когда разглядывал себя в зеркале сегодня утром, вспоминая прошлое. Только уставший, как и все взрослые, иррационально встревоженный перед предстоящим событием. Сяо Чжань усмехнулся, у него тряслись руки от переживаний, так бесит. Зачем он приехал сюда? После стольких лет. Не мог объехать стороной родной город? Может, захотел встретиться с ним? Бред. Столько лет не хотел, а теперь – на тебе! Встречайте! Ван Ибо посмотрел тяжелым взглядом: – А ты совсем не изменился, Сяо Чжань. Он подтвердил очевидное и жестко усмехнулся. Это не было комплиментом. – Я думал, что приеду, а ты постареешь и не вызовешь никаких воспоминаний, – процедил он. Сяо Чжань поежился. Он трогал стеклянный стакан, не решаясь сделать глоток. Все, что он слышал, было больно. – Тогда зачем ты приехал? – По делам. Не думай, что я искал встречи. Все еще больно. – Мог бы отказаться, я тоже этого не хотел, – сказал Сяо Чжань. – Я не говорил, что не хотел. Знал, что будет больно. – Тебе больно? Ты ведь уехал. Ван Ибо усмехнулся: – Разве ты этого не хотел? Сяо Чжань сощурился, пытаясь понять. – Нет. Никогда. – Что ж. Я уехал. Один хрен, ты всегда меня игнорировал, какая разница, где: здесь или в Гонконге. Справедливые слова делали только хуже. Сяо Чжань ослабил узел галстука и все-таки сделал крупный глоток виски. В горле противно запершило. Он не игнорировал. Он избегал. После того, что они делали вдвоем: двадцатилетний Сяо Чжань и шестнадцатилетний Ибо. Два брата, которые однажды напились и переспали. И потом трахались везде, где только можно, имели друг друга в душе, в комнате Ибо. Затыкали рты друг друга, чтобы не кричать. Родители ведь не глухие. Братья походили на двух сумасшедших: невыспавшиеся, с синяками под глазами, как наркоманы смотрели друг на друга и набрасывались каждый раз, когда оставались наедине, как два голодных пса. Сяо Чжань проснулся одним ненастным утром и понял: так нельзя. В его объятиях лежал исхудавший тонкий Ибо. Волосы растрепались, он обнимал брата рукой и ногой, такой молодой. Сяо Чжань в ужасе посмотрел на это с другой стороны. С той стороны, с которой никогда на это не смотрел. Что он наделал? Как допустил это? Старший брат, который испортил ребенка. Каждый раз, когда он толкался в послушное тело, а Ибо кричал надсадно и царапал стену руками, прогибался и стонал от толчков, Сяо Чжань никогда его не щадил, трахал так жестко, упивался этими криками. Ибо просил “еще”, валил Сяо Чжаня, садился сверху и дотрахивал себя, насаживаясь и сводя с ума своим блядским видом. Гибкий мальчишка. Лучше, чем любая девчонка. Он и сам трахал, Сяо Чжань все ему позволял. Любил быть снизу, Ибо всегда был нетерпелив и дерзок. Бешеный и бесстрашный. За мгновение до прихода родителей заставлял отсасывать себе на диване в гостиной. Они сходили с ума друг по другу, и когда весь дом пропитался запахом их секса, Сяо Чжань понял, что это конец. Он стал уезжать из дома, пропадать где-то, но не с ним. Поначалу Ибо не замечал изменений, они иногда трахались, но после Сяо Чжань свел все их встречи на нет. Мучался в одиночестве, пропадая в баре недалеко от его подработки – маленькой студии. Говорил, что с друзьями. Сам пытался забыть и надеялся, что забудет Ибо. Что переключится на кого-то другого. И когда его пригвоздили к стене с вопросом “что, блять, происходит?”, Сяо Чжань не знал, что сказать. Выдавил только “я больше не хочу” и долго рыдал в своей комнате от вида уязвленного Ибо с трясущимися от обиды губами. Они перестали общаться, и Сяо Чжань готов был умереть здесь и сейчас, только бы не видеть боли и обиды в глазах мальчика. Хотел все вернуть, но знал, что подсядет на это как наркоман, потому что у него была ломка. Он не остановился бы никогда. Ибо бы испортил этим свою жизнь. Никогда не видавший других отношений, он мог так плохо кончить, и вина была бы только на нем, на старшем извращенце-брате, который не смог устоять, который совратил невинного мальчишку. Это было так давно, что никто не помнил точной даты. Наверное, это был день рождения Ибо – шестнадцать лет. Родители впервые разрешили ему выпить и отправились к себе. Кто бы знал, как на мальчика подействует алкоголь. Он стал таким прилипчивым, лез к Сяо Чжаню, обнимался, в шутку целовал. Сяо Чжань, опьяненный не только вином, но и красотой своего брата, его гибким телом, начал потихоньку сдаваться, усадил его к себе на колени и долго гладил, притираясь все ближе. Хвалил, какой он у него хороший, сладкий, красивый. Целовал его щеки, потом глаза, потом внезапно шею, и это было так необычно. Ибо двигал бедрами как-то не по-братски, вдруг застонал и прижал к себе голову брата. Сяо Чжань попробовал языком, лизнул, и ему понравилось. Он вылизывал шею, пробираясь выше к губам. Из губ Ибо вырвалось хриплое пьяное: – Поцелуй меня, гэ. По-взрослому. И гэгэ поцеловал. Проник в рот брата языком и, придерживая его лицо руками, стал страстно целовать его, захлебываясь стонами. Они были пьяными, насквозь пропитанные потом, отчаянно целовались как в последний раз. Сяо Чжань не знал, что Ибо так хорош в этом. Он явственно двигал задницей, упираясь в твердый возбужденный член Сяо Чжаня. Брат, не уходя, прямо здесь стянул с Ибо штаны, выкинул нахрен трусы и в пьяном угаре трахнул Ибо на диване, разложил его, под пьяные стоны мальчишки. Так влажно было входить в него, так узко, Ибо кончил даже раньше, так был возбужден. Сяо Чжань наполнил задницу брата и вылизал его всего, оставляя еле уловимый запах выпивки на его коже. Наутро проснулись с головной болью. Родители смеялись: вот до чего доводит алкоголь, а выпили-то совсем немного. Сяо Чжань с ужасом осознавал, что они вчера натворили. На диване остались следы их спермы, но никто этого не заметил, кроме него. Ибо был таким сонным, довольным, ни капли сожаления, боли или обиды. В этот же вечер он приперся в комнату старшего и сонно, не спеша трахался с ним, получая добавку. Они ни о чем не говорили. Ни о том, что произошло, как будто для секса не нужны были слова. Ни о нормальности их отношений. Они просто трахались. С тех пор и всегда. Сяо Чжань трахал Ибо за уроками. Ибо трахал его в душе. На унитазе. В туалете кафе, за семейным ужином с родственниками. Это было похоже на болезнь. Это и было болезнью. Только Ибо был молод, для него это были первые отношения, так, по крайней мере, думал Сяо Чжань. Вся его жизнь была впереди. А у Сяо Чжаня она закончилась. На этом мальчике. И больше в его жизни ничего не намечалось. Он как-то примирился с этой мыслью. И теперь, когда смотрел на повзрослевшего Ибо, думал, что он был прав. Ибо достал сигарету и привычно затянулся. Неведомое прежде зрелище повергло Сяо Чжаня в шок. Он смотрел, как незнакомый нынче мужчина в каком-то нервном экстазе откидывает голову, чтобы выпустить горькую струйку дыма. Втянуть ее ртом, слизать горечь с губ – единственные мысли, которые появились в голове Сяо Чжаня. Ничего не менялось. Он так же хотел. Этого мужчину, того мальчика, лишь бы Ибо. Сяо Чжань отвернулся, его, оказывается, трясло. Наверное, тоже хотелось курить – он не делал этого очень давно. Ибо стряхнул пепел с сигареты и протянул брату. – Будешь? – Что? – Сяо Чжань смотрел на пожелтевший сигаретный фильтр, которого только что касались губы Ибо. – Ты куришь? Или бросил? – Бросил. Сяо Чжань тяжело сглотнул и взялся за руку Ибо, не выпуская ее, лихорадочно затянулся. Знакомое тепло растекалось по легким. Пальцы пахли табаком. Ибо присосался к сигарете сразу за братом. С садистским наслаждением затянулся, прикрывая глаза, вытягивая вместе с удовольствием былую горечь. Сяо Чжаню хотелось трахнуть его. Такого взрослого. Или лучше отдаться самому. Так было бы правильнее. Ибо повернулся и выпустил весь дым в губы Сяо Чжаню. Тот раскрыл рот, чтобы словить этот запах с привкусом виски, и Ван Ибо припечатал его губы своими. Вот чего он хотел. Они хотели. Все это время. Ибо тяжело целовал, его язык грубо действовал во рту, больно толкая язык. Он кусался. Рукой, в которой все еще тлела сигарета, прижал к себе брата, пепел сыпался на дорогой костюм. Сяо Чжаню было похер. Его целовали, его губы с остервенением кусали. Рука властно давила на шею. Правильнее было бы поговорить, но они никогда не разговаривали о сексе. Ван Ибо оторвался, бросил окурок в недопитый виски. Сяо Чжань, глядя, как шипит сигарета, пьяно соображал, что делать дальше. – Туалет? – предложил Ибо. – Идем, – кивнул Сяо Чжань и повел его мимо пьяных посетителей бара, в грязный обшарпанный туалет. Пнул ногой дверь кабинки, зашел и, не дожидаясь Ибо, стал стягивать с себя брюки. Ибо грубо закрыл дверцу и схватился за оголенную задницу. Пальцы действовали жестко, это то, чего хотел Сяо Чжань. Все эти долбанные двенадцать лет он мечтал, чтобы его коснулся Ван Ибо. Его брат, практически родной, похер, что сводный. Теперь эти условности были не важны. Ибо достал свой член, сплюнул на него и притерся к готовому входу, раздвинул ягодицы и попробовал войти. Узко. Так, будто он собирался трахнуть девственника. – Ни с кем не трахаешься, а? – прошипел на ухо Ибо. – Трахаюсь. Я всегда сверху. – Ммм, сегодня побудешь моей сучкой, идет? – Идет, Бо-ди. Сделай это. Ибо смочил свой ствол пьяной слюной и влажно вошел. Сяо Чжань прикусил губу, так, наверное, чувствовал себя Ибо, когда они трахнулись в первый раз. Почему тупая голова вновь подкинула ему воспоминания об этом мальчике и их первом разе? Ибо двигался, это было хорошо, но на глазах выступили слезы. Потом стало не до этого, потому что младший братик разошелся. Начал уверенно долбить, точно зная куда, и, спустя пару секунд, на весь туалет раздавались пьяные стоны и влажные шлепки. Ибо трахал и разговаривал. – Сучка, нравится тебе? Такой послушный, такой громкий, отзывчивая детка. Всегда бы только и ебал тебя. Сяо Чжань прогибался, держась за стену, на губах горечь от поцелуя, в заднице член брата, в душе не рассосавшаяся боль. Ибо быстро доделал свое дело, кончил импульсивно, рыча на ухо, схватился за член брата и технично подрочил ему. Так скоро. Сяо Чжань без сил развернулся, облокотился о стенку туалета. Ван Ибо застегивался, как будто спешил. Посмотрел в глаза брату и с облегчением ухмыльнулся: – Все, отлегло, Сяо Чжань. Больше не хочу. Он вышел так просто, как будто трахал куклу и оставил ее в туалете для кого-то еще. Сяо Чжань почувствовал, как к горлу подступает огромный ком, который он не в силах проглотить. Слезы опустошения полились из глаз. Он не знал, куда деть себя, от несправедливости, от, мать его, кармы, которая вернулась к нему теми же словами. Больше не хочу. Вот что он чувствовал тогда, когда Сяо Чжань играючи расстался с ним? Каким использованным он себя чувствовал этот шестнадцатилетний мальчик, с которым больше не захотели. Сяо Чжань с пеленой слез наощупь двинулся из туалета, из бара. Прочь из этого места, в котором его отымели и отомстили. Поделом ему. Сяо Чжань будто всю жизнь ждал этого, но наказание все не настигало его, и теперь он опустошенный получил по заслугам. *** Ван Ибо проснулся поздним утром, в глаза ударил резкий солнечный свет. Сколько он проспал? Вчерашний день чудился каким-то кошмаром. Он сел на заправленной кровати отеля, на которую завалился сразу же, как только вернулся из бара. Нихера не отлегло. Он устало потер лицо, и глаза привычно наполнились влагой. Какой же он мудак, честное слово. Какой мудак. Скинул с себя коричневый пиджак, взлохматил волосы, в зеркале в ванной на него смотрело идиотское заплаканное отражение. Отомстил, такой молодец, оставил его. Каким нужно быть мудаком, чтобы явиться в родной город и творить такие мерзости? Ибо было тошно от самого себя. Он дрожащими руками нащупал в кармане смятую пачку сигарет и закурил. Единственное, что помогало ему не свихнуться все это время, это сигареты и мысли о Сяо Чжане. Не те, что были потом, а те, что были до. Когда все было хорошо, когда брат не сказал то, что поделило его жизнь на две части. Он не винил тогда Сяо Чжаня, принял как должное. Винил себя, что недостаточно хорош. Потом стал ненавидеть себя за то, что влюбился. Потом стал ненавидеть Сяо Чжаня за то, что он никак не уходил из его жизни, всегда был на виду и никогда больше не замечал. За то, что сделал хорошо и так больно. В тот день, когда родители сказали, что они не родные, единственная нить между ними лопнула, и он уехал. Ван Ибо смотрел на свое отражение и вдруг рассмеялся. Он выглядел так хреново. Как Сяо Чжань согласился переспать с ним? А вдруг у него жена, семья, любовница или парень? Ибо трахнул его и бросил. Он не собирался. Хотел увидеть его, поговорить и свалить в Гонконг, поняв, что больше не болит. Такой самообман. Ибо смотрел на свое отражение в дыму осточертевших сигарет и хотел плюнуть в себя. Такой идиот. Надо было поговорить. С самого начала, еще тогда. Но он не умел и до сих пор не научился. А теперь этого не захочет Сяо Чжань, после того, что сделал с ним Ибо. Он никогда не захочет его видеть. Лицо Ибо исказилось гримасой страдания. Он закрыл лицо руками и опустился на пол. Он никогда не захочет его видеть. Его Сяо Чжань, о котором он думал все это время, мечтал об этой встрече. И что получил? Только заслуженную ненависть. Ван Ибо плакал в ванной, сгорбившись на полу. Телефонный звонок кое-как вывел его из этого состояния. Могли звонить по работе, поэтому пришлось брать себя в руки. Он зацепился за раковину и встал, плеснул ледяной воды в лицо, насухо обтерся и, судорожно выдыхая, взял трубку. Звонила мать. Их общая мать, которая с детства считалась таковой, пока не открылась правда. Но он считал ее родной до сих пор. Она звала на ужин. – Сяо Чжань тоже будет там, мы очень тебя ждем, сынок. Ван Ибо скупо попрощался, не веря, впрочем, что Сяо Чжань “тоже будет там”. Потому что после вчерашнего он вряд ли окажется рядом с Ибо в одном помещении. Он принял душ, откинул костюм на спинку стула и надел все черное, как на похороны себя. Свитер и брюки. От этого одеяния его мешки под глазами стали еще темнее и глубже. Ибо попытался улыбнуться, но стал похож на маньяка, поэтому перестал. Родители встретили его горячо, родной отец и такая же родная мать, с морщинками в уголках глаз, улыбались, глядя на него. Они так давно не виделись. Приезжали в основном они к нему, чувствовали вину за все происходящее. За то, что прервались отношения двух любящих братьев. За то, что он уехал. Так глупо. Ибо нервно улыбался, поглядывая дальше по коридору, наивно желая увидеть в родном доме своего брата. Тут ничего не изменилось. Но Сяо Чжань не пришел. Родители пожали плечами. “Сказал, что постарается прийти. Наверное, очень занят”. Он ведь занимал высокий пост в своей компании, без него никак. Ибо это знал. Среди прочей болтовни за этим ужином, Ибо никак не мог уловить главного, он неожиданно спросил: – Сяо Чжань женат? На этот вопрос повисла тишина, и вдруг из дверей донесся ответ: – Нет. Сяо Чжань, слишком красивый и чересчур высокий стоял в дверях и ухмылялся, сложив руки на груди. Ибо, которого неожиданно застали врасплох, не успел сделать равнодушное лицо и наивно, как прежде, поднял взгляд на старшего брата. – Всем привет. Кажется, я опоздал? – Нет, что ты! Проходи, сынок, – обратилась к нему мама, так же, как обращалась к Ибо. Она совершенно их не разделяла. Сяо Чжань элегантно опустился на стул напротив Ибо. Двигался легко, как будто не его вчера выебали в задницу, смотрел открыто, как будто на что-то решившись. – А ты женат, Ибо? – Нет, – сказал за него отец. – Вы у нас оба холостые. Неужели за это время ни разу не поговорили друг с другом? – Почему же? – улыбнулся Сяо Чжань. – Вчера хорошо пообщались. Он сделал нажим на последнем слове, так что Ибо поднял на него хмурый взгляд. Но во взгляде напротив не увидел ненависти. *** Сяо Чжань просто хотел посмотреть. Убедиться, что Ибо – бессердечная тварь, которая, помня прошлое, решила поиграть с братом, попользоваться и отомстить, будучи проездом в этом городе. Он долго плакал этой ночью. Откуда в нем взялось столько слез? Никогда прежде он не плакал так сильно, разве что в тот день, когда сказал. И в тот день, когда Ибо уехал. Теперь он лежал в своей огромной квартире, совершенно один, без сил, без цели, без чувства вины. Потому что 1:1. Потому что Ибо уравнял их счет. Он хотел просто посмотреть в его наглые глаза и убедиться, что и у Сяо Чжаня все прошло. На работе действительно задержали, он не признавался себе, что трусит ехать. Что боится увидеть этот холод в глазах и, возможно, отвращение. Он боялся увидеть, что у Ибо действительно отлегло. Когда он подходил к гостиной и слышал эти разговоры “как прежде”, он замер в дверях, и скромное “Сяо Чжань женат?” выбило весь воздух из его груди. – Нет, – ответил он как можно спокойнее и поймал полный сожаления и растерянности взгляд. Ибо был тем же. Как будто сейчас Сяо Чжань смотрел на него как те двенадцать лет назад и видел в его глазах мальчишескую неуверенность. Ибо молчал. Его лицо приобрело какие-то уж слишком сложные черты, пролегшая складочка меж бровей, жесткий контур скул. По-прежнему красив. По нему тогда сохли все девчонки во дворе и в школе. По нему сходил с ума Сяо Чжань. Почему он до сих пор не женат? – Почему ты до сих пор не женат, Бо-ди? В Гонконге нет красивых женщин? Ибо взметнул ожесточенный взгляд: – Когда меня интересовала красота? Сяо Чжань так сильно принял это на свой счет. – А что тогда для тебя было важно? Родители молчаливо слушали своих сыновей. – Даже не знаю. Дай подумать. Общие интересы? Разговоры? Хороший секс? Отец прокашлялся. Но Ибо не замечал. Как и Сяо Чжань. – И что, в Гонконге не с кем заняться сексом? – спросил он. Мать тоже заерзала на месте. – Я этого не говорил. Но ради этого необязательно жениться, – Ибо откинулся на спинку стула. Сяо Чжань прищурил глаза. Это было опять больно. С кем он спал? Как часто? – Мальчики, вы еще молоды, успеете жениться. Мы ведь никогда не просили у вас внуков. Сяо Чжань первым пришел в себя и улыбнулся матери: – Конечно. И я благодарен вам за это. Ибо нервно потянулся к карману. – Хочу покурить. Я выйду ненадолго. Когда он ушел, мать сокрушенно покачала головой: – Он курит. – Я тоже курил, мам. – Поговори с ним. Он выглядит таким уставшим… Мы переживаем за него. – Он не будет меня слушать, вы же знаете. – Он там совсем один: ни жены, ни друзей. Все время на работе. Некому о нем позаботиться. Он стал таким черствым. – Потому что Ибо повзрослел. Когда люди взрослеют, они становятся серьезными. Мать покачала головой: – Когда нет любви, люди становятся серьезными, а еще несчастными. Он не повзрослел, Сяо Чжань, он просто несчастлив. Грудную клетку непрошено сдавили чувства. Чертовы глаза опять зачесались от слез. Сяо Чжань все-таки поднялся. Он шел по знакомой квартире, наполненной воспоминаниями. Каждый угол был связан с Ибо. Каждый глоток воздуха пах прошлым. Он нашел своего брата на балконе. Тот, забыв о сигарете, зажатой в пальцах, смотрел вдаль, опираясь спиной о холодную стену. Сяо Чжань не знал, что сказать, как заполнить эту пропасть между ними. Им как будто не о чем было поговорить, хотя давно стоило. Он просто встал рядом и смотрел на знакомый пейзаж. Пахло куревом. Это место вызывало столько горько-сладких воспоминаний. Здесь они тоже трахались и довольно часто. Когда родители засыпали, они пробирались сюда под покровом темноты, Сяо Чжань садился на старое садовое кресло, широко расставлял ноги, и Ибо садился сверху на его член. Вжимался в его объятия, тихо стонал и двигался. Так они проводили тёплые летние ночи. Тут было прохладно. Они никак не могли остановиться. А потом до утра говорили. – Помнишь, как мы разговаривали тут? – спросил прежний, но уже взрослый Ибо. Сяо Чжань посмотрел. В глазах брата было что-то родное, далекое. В них отражалось лето. Ему было не двадцать восемь, это был шестнадцатилетний мальчишка. Пылкий и молодой, страстный и влюбленный. Он всегда был влюблен. Ничего не боялся, в отличие от старшего. Сяо Чжань сглотнул подступающие слезы. – Прости меня, Ибо… – прошептал он. – Я так виноват перед тобой. Брат посмотрел тоже. Его глаза печально блестели. – Это ты прости. Я такой мудак. Сяо Чжань слушал низкий глубокий голос брата. Все так изменилось. Сердце разрывалось на части. – Иди ко мне. Сяо Чжань протянул руки и обнял застывшего брата, сжал его так крепко, как будто никогда не отпускал. Ибо тихо заплакал в его плечо, сигарета упала на пол. Трясущимися руками он, наконец, обнял старшего брата. Губы нашли друг друга быстрее, чем они успели понять это. Этот поцелуй был с привкусом слез. Сяо Чжань, плача, целовал родные губы, самые необходимые в этой жизни. Ибо цеплялся за него, превращаясь в прежнего мальчишку. Сколько всего они должны были сказать друг другу, но они опять целовались. Этот язык тела передавал больше, чем было возможно словами. Сяо Чжань нежно просил прощения, Ибо, прощая, извинялся в ответ. – Я не сержусь на тебя, Бо-ди. Разве я могу, после того, что я сказал? – Почему ты все-таки прекратил это? – хрипло спросил Ибо. – Не хотел портить твою жизнь. В двадцать осознать, что ты трахаешь несовершеннолетнего брата, это, знаешь, это так страшно. Я трус, Ибо. – Ты не трус. Ты ведь заботился обо мне. Только очень жестоко. – Я знаю. – Я гребаный мудак, гэ. Мне нечем оправдать свое вчерашнее поведение. – Ты приехал отомстить? – Я хотел поговорить. Но я не умею, ты такой… ты совсем не изменился. И я все еще был зол на тебя, поэтому сбежал. – Ты злишься на меня сейчас? Ты сможешь простить меня, Ибо, за то прошлое и за нашу жизнь? – Уже простил. Я не хотел делать тебе больно, гэ, я поступил как последний урод… – Я заслужил это. – Неправда. Тебе было двадцать, ты сделал все, что смог. – Мне так не хватало тебя, Ибо. – Прости меня, Сяо Чжань. Вместо ответа он поцеловал, прижал к стене Ибо и начал новую историю их отношений. *** Они зашли в гостиную совершенно другими людьми. Ибо несколько раз извинился. Он знал, что мать не любит сигарет. Сяо Чжань не отрываясь смотрел на кающегося взрослого сына, с лица старшего брата не сползала довольная улыбка. Так легко было на душе, как будто разом вспорхнуло несколько бабочек. Ибо был красивым, потому что его любили. Его тревоги, наконец, развеялись, и родители удивленно наблюдали за этими изменениями на лице вечно серьезного младшего сына. Сяо Чжань оперся о свою руку и склонил голову набок. Слова творили чудеса. Поцелуи тоже. Ужин длился долго, но Сяо Чжань готов был смотреть на Ибо бесконечно. Родители выпроводили сыновей, когда было уже слишком поздно, но братья в нерешительности поглядывали друг на друга. – Поехали ко мне? – предложил Сяо Чжань. – Так будет удобнее. – Конечно, удобнее! Переночуй у него, зачем ты вообще остановился в отеле? – Неловко было отвлекать его. Вдруг у него кто-то есть. – У меня никого нет. – У него огромная квартира с большой кроватью, – зачем-то вставила мать. Отец на это хмыкнул: – Как будто они будут спать вместе. – Вы раньше постоянно спали в одной кровати. Но это время давно прошло. Она печально вздохнула, все еще виня себя в этом. – Мам, все хорошо, – успокоил ее Ибо. – Я обещаю, что сегодня мы будем спать вместе. И толкнул растерянного Сяо Чжаня в плечо, выталкивая за порог. Никто их не спросил, что это значит, только глаза двух братьев зажглись нездоровым блеском. Они давно не были братьями. Два ребенка двух взрослых людей, которые неожиданно сошлись и воспитали их вместе. Когда дверь квартиры Сяо Чжаня с хлопком закрылась, Ибо с опаской обернулся. – Будем спать вместе? – хмыкнул Сяо Чжань. Он скинул с себя куртку. Его взгляд был жестким. – Ты на самом деле сказал это родителям? Следом полетели дорогие туфли. – Мама так разрекламировала твою кровать. Что я мог поделать? – Знаешь, что ты сейчас будешь делать? – Разговаривать? – Я думаю, лимит на сегодня мы исчерпали. – Будешь трахать меня? – Как в старые добрые времена. – В этом плане я почти не изменился. – Такой же ненасытный? – Такой же голодный до тебя. Кровать у Сяо Чжаня была действительно огромной. На ней сплелись два обнаженных тела. Ван Ибо, подтянутый, стройный, рычащий, вытянутыми руками упирался в плечи лежащего Сяо Чжаня и с короткими выдохами насаживался на него. Сяо Чжань сжимал его бедра, у него давно не было таких страстных любовников. Никогда после Ибо. Член распирало от горячей ненасытной задницы, Сяо Чжань стонал так, будто трахали его, Ибо наклонялся и кусал губы брата, насаживаясь до конца, закрывая глаза и двигая бедрами. Сяо Чжань рывком перевернул его на спину и жестко оттрахал так, как любил только его младший братик. Они трахались всю ночь, наверстывая упущенное. Ибо курил в кровати, отсасывал Сяо Чжаню. Они менялись и смеялись от того, как легко это получалось. Иметь друг друга, ни о чем не жалея. Утомленные, мокрые, они лежали в кровати и долго говорили. Сяо Чжань обнимал такого взрослого Ибо. Ему нравилось в нем все. Складка меж бровей, сигарета в уголке губ. Натренированное тело. Новый Ибо был все тем же Ибо, его любимым мальчиком. Выросшим и повзрослевшим. Сам он был настолько одинок, что не понимал, как жил без него раньше. – Ты останешься здесь, Ибо? – Моя работа там, гэ. – Я не смогу без тебя больше жить. – Хочешь сказать, что я тебе нужен? – Всегда был нужен, только я, дурак, все испортил. – Если я останусь, ты будешь моим парнем? – Я буду твоим мужем. – А как же свободная жизнь? Твои любовники, которых ты трахаешь? – Ибо, я больше не хочу. Не хочу ничего, кроме тебя. Я люблю тебя всю жизнь и буду любить дальше, хочешь ты этого или нет. – Ты такой глупый, Сяо Чжань, – Ибо навалился на него сверху и поцеловал. – Я люблю тебя больше. Я приехал сюда по делам… на самом деле, я хотел сменить работу. Мне тяжело без тебя. Тянет все это время. Никакого счастья нет, когда ты не рядом. И секс тут ни при чем. Сяо Чжань потер усталые глаза. – Значит, мы, наконец, будем вместе? – Теперь уж навсегда. *** Через месяц Ван Ибо перевелся в Пекин и переехал в квартиру к Сяо Чжаню. Еще через месяц Сяо Чжань сделал ему предложение в доме родителей. Через три месяца они оформили опекунство. Сяо Чжань заботился о Ван Ибо с тех пор и навсегда. Ван Ибо в тот памятный для них день бросил курить. 21.02.2023