Любовные письма

Девушка входит быстрым шагом в теперь уже в свои покои, бывшие покои Николая Ланцова, а до этого и Дарклинга, снимает корону с головы, распуская длинные кудрявые черные волосы из прически, сделанной Женей Сафиной парами часами ранее. Коронация прошла успешно, иначе быть не могло; она бы не допустила, если бы что-то пошло не так. Новая эра Назяленских взяла свое начало именно с Зои. Она обязана доказать, что достойна этого звания. Падает на диван, устало прикрывая глаза. Слишком много общения с разными людьми- послами, председателями, принцами, принцессами, князьями и прочими важными, слегка бесящими- за один день. И как Ланцов с этим справляется? Как у него хватает терпения, эмоций, чувств и сил на это все? Даже после многочасового праздника, торжества он не устал и сейчас убежал в лабораторию к прочникам на разработку новых летающих кораблей. Чёртовский бастард какой-то. Впрочем, сейчас не о нем. Какие бы слухи не ходили по Малому и Большому Дворцу, между ними ничего нет, хотя бы учитывая сексуальную ориентацию шквальной. Флирт с мужчинами- флиртом, но она лишь довольствуется их чрезмерным вниманием, пошлыми и милыми комплиментами; Зоя не собирается заводить с ними отношений, потому что не чувствует ничего к ним ни в моральном, ни в физическом плане. Но это не единственная причина, к сожалению или к счастью. Есть еще одна. Думать не хочется, но мысли предательски лезут в голову. Сколько она уже нормально не спала? День? Два? Неделю? Месяц? С того момента, когда стала командиром или генералом? А может вообще, когда тетя привела ее к вратам Малого Дворца? Откидывает голову на спинку мягкого кресла, обитого синим бархатом по ее приказу. Мантия спадает вниз с ее плеч, нелепо собираясь комком ткани за ее спиной. Платье ее любимого цвета, цвета ее глаз, кефты и всех королевских покоев, уже начинает надоедать, душить и мешать, становится еще более тяжелым, чем ранее. Корсет сдавливает ребра, и Зоя думает о том, чтобы запретить их носить, потому что это самое настоящее издевательство и муки. Но сил нет, даже для того, чтобы раздеться. Сотня страз, бриллиантов и алмазов сверкает на легкой ткани перчаток, подчеркивающие ее изящные руки и пальцы с дорогим кольцом, сверкая на заходящем солнце, освещающее всю комнату. Назяленская скидывает туфли, которые летят в угол комнаты, с соответствующим звуком ударяются об стену, раскидывает руки, глубоко вдыхая свежий воздух, призванный последними физическими силами. Где же она? Где её девочка? Где её маленькая святая? Где её Заклинательница Солнца? Где её Алина? Её Алина... ох, её Алиночка. Уничтожила Каньон и уехала в Ос Керво, построила свой приют для детей; несколько месяцев от нее приходили письма для близких друзей, а потом она совсем пропала, ни новостей, ни весточек. Как узнала Зоя из личного письма Старковой ей позже- уехала путешествовать по миру. Совсем одна. Снова. Как и королева Равки. Рука непроизвольно тянется к деревянному ящику, стоящего около предмета мебели, запертому на несколько замков, ключи от которых были лишь у Назяленской, всегда с собой. Вначале у друзей возникали странные подозрения, недоуменные взгляды были направлены на Зою, когда та каждый раз шла самолично к послу, привозящему письма, хотя обычно ее не возможно было вывести из кабинета или покоев без чрезвычайной надобности; но после строгого крика, выговора генерала Назяленской все озвученные вопросы прекратились. Все письма от Заклинательницы Солнца хранились именно в этом комоде, сделанном на заказ несколько лет назад. В большом запечатанном конверте хранится каждая бумажка, каждая аккуратно выведенная буковка и каждая сургучная печать. Усмехается от того, что каждый чертов раз сургут разного цвета, но чаще всего- оттенки синего: васильковый, сизый, лазурно-синий, небесный со смесью морской волны (она тогда еще написала, что "скучает по самой лучшей шквальной"), темно-лазурный, голубой и еще десяток других. Открывает хранилище чувств, доставая письмо за письмом. Безумно больно, но ахуительно приятно где-то внутри, в глубине души. Здравствуй, дорогая Зоюшка. Это твоя Алина. Снова. Пишу это письмо лично тебе. Почему не всем сразу, как обычно? Не знаю, честно. Я в Керчии, Кеттердаме. Познакомилась с Грязными Руками, помню он помогал вам. Господин Бреккер помог мне обустроиться в недорогом отеле, а его Вороны провели мне увлекательнейшую экскурсию по городу. Здесь немного страшно и не совсем комфортно, знаешь, не то, что в Равке. Это очень жестокий и несправедливый город. Мне передали, что ты становишься королевой нашей страны через месяц, получила приглашение. Коронация в твой любимый месяц года, как.. символично? Я, наверное, не приеду. Колиных моросеев не нужно. Так будет лучше, моя беспокойная буря. Как там вы поживаете? Как ты? С вечной любовью и преданностью моей будущей, вечной королеве, Алина. Последнее письмо написано ровно месяц назад. Каждый день Назяленская перечитывала его и не знала, что ответить. Заклинательница и вправду не приехала. А Зоя по-детски, наивно, словно ей снова пять, надеялась, что Старкова передумает, поймет, что лучше и легче не будет, по крайней мере в их отношениях. От внезапно накатившей злости кусает губы, смаргивая слезы в уголках глаз. Она хотела, чтобы Алина была рядом, богословила ее на правление, а не бесящий священник, обняла и поцеловала, как в последний раз. Но последний раз уже был. Тогда, на скифе, перед тем, как девушке удалось уничтожить скверну. Чистый листок и баночка с чернилами прилетает на стол, следом в руку попадает длинное перо. На глазах слезы от элементарной детской обиды. Берет себя в руки, как и подобает каждому солдату, командиру, генералу, королеве и просто гришу. Здравствуй, Алинушка. Как тебе Кеттердам? В Равке пока что не сильно иначе, если задуматься. Но я обещаю, что приложу все возможные усилия, чтобы изменить это. Сегодня я стала королевой Равки. Никогда об этом не мечтала, не могла подумать даже. Не могу ничего сказать насчет символичности, лишь совпадения и рандомность Ланцова в его поступках. Ты уехала и не вернулась. Я хотела, чтобы ты была рядом, хотя бы сегодня, но этому было не суждено случиться. Не знаю, почему ты решила, что так будет лучше. Для кого? Для тебя- возможно, я не имею понятия, о чем ты думаешь. Для меня- нет. Во Дворцах все в порядке, работаем, трудимся, воюем сами с собой в первую очередь. У Жени и Давида через семь месяцев родится ребёнок, а может, даже несколько. Нина осталась во Фьерде с любимой, но пишет нам. Я никогда никому не завидовала, но часто думаю о том, что тоже хочу жить спокойно и счастливо, в любви, как и она. Где ты? Ты приедешь? Спасибо за твои слова, Солнце. Береги себя, и это приказ королевы- соблюдай. Твоя Зоя. Почерк Алины- плавный, каллиграфический, старательный, изящный, красивый, с округлыми буквами, до безумия аккуратный и идеальный. Почерк Зои- размашистый, с прямыми линиями и углами, твердый, уверенный и своеобразный. Назяленская складывает бумагу пополам, опускает в конверт, оставив на белом листе поцелуй красных губ. Плавит сургут и запечатывает почтовую письменную сумку, заполняет данные на титульной стороне, вводит оставленный Алиной обратный адрес- каждый раз разный, не запомнишь и не угадаешь, какой следующий. Получит ли она его вообще? Возможно, она уже в Новом Земе. Или плывет в Равку? Хватит. Хватит. Черный Еретик бы ее побрал за эти глупые надежды и веру. Всё. Смотрит на тяжеленную корону, которую ей пришлось носить сегодня целый вечер, а это около пяти часов без остановки, сотни бриллиантов дают о себе знать- головная боль пронзает сознание. На столе лежат какие-то документы и бумаги, которые нужно согласовать и подписать в ближайшие дни. Но для начала нужно переодеться и привести себя в порядок. — Здравствуйте, ваше величество, — без лишних церемоний Ланцов входит в ее покои, снова лучезарно улыбается, кидает чертежи на стол, за которым и сидела Зоя. Потерянная. С красными и опухшими глазами. — Так, что стряслось? Николай взволнованно смотрит на Зою, а далее на стол, тяжело выдыхая, стуча пальцами по полированному дереву. Вновь конверт с желтой сургучной печатью, на новый адрес, новому имени. Если бы бастард был хоть немного глупее и не так хорошо знал свою королеву, он бы ни за что в жизни не догадался, кому она пишет и отвечает лично. Присаживается рядом, наливая крепкий коньяк, подаренный сегодня князем Крыжным. Зоя грустно усмехается, залпом выпивая обжигающий напиток. Она рада, что Николай есть в ее жизни. Такой, какой он есть, со своими причудами. Он- один из единственных, кому она смогла открыться, может рассказать, что таится глубоко в душе и на сердце. Королевы не плачут, так ведь? — Я тебе обещаю, с ней все будет хорошо, Назяленская. Ну, выше нос, куда пропала уверенная королева, которая шла сегодня на трон с гордо поднятой головой? — он тоже волнуется за Алину, но знает, что она не подведет саму себя, сможет спастись, при необходимости. Никто не имел права останавливать ее от такой жизни. Особенно после того, что она пережила. — Спасибо, Коль.. — кивает, отпивая алкоголь уже из стакана последнего короля рода Ланцовых, прикрывая веки в блаженстве. Хоть что-то помогает. Но это пока что. Через пару бокалов снова станет плохо. Ее спасет лишь её маленькая святая. Тут больше слов не нужно. Их нет, если честно. — Но я хотела, чтобы она была сегодня здесь, а не в очередном новом городке не пойми с кем. Я даже не знаю, где она. Дура. Скорее всего я. — Зой, я не знаю, что между вами было, что произошло и что сейчас случается из письма в письмо, но вы обе боитесь чего-то. Хочешь бей, хочешь кричи, хочешь из Дворца выгоняй, но это правда- боитесь до жути, до дрожащих рук. Вы всегда были неравнодушны к друг-другу. Знаешь, чего боитесь? Потерять друг-друга, потому что чувствуете, что начинаете. Только ты решаешь, как тебе жить, строить свою судьбу и отношения. Назяленская невольно вспоминает последний поцелуй на скифе, как Заклинательница Солнца тянулась к ее губам на носочках, обхватывая за талию и плечи, теребя ворот, подол синей кефты. У нее были и более опытные девушки, но тот поцелуй был лучший. Кивает на слова Николая, приподняв уголок губ, одарив благодарной полуулыбкой. Переводит свое внимание на чертежи новых моросеев, принимаясь расспрашивать Ланцова о них, чтобы хоть немного отвлечься. Он уходит через два часа- пора спать. Зоя смотрит в окно, заставляя ветер дуть в сторону севера. Зачем? Просто так. Алина сидит в кафе небольшого приморского городка в Новом Земе. Заказала вафли по настойчивому, практически угрожающему, совету от Нины, который та дала ей, когда приезжала на празднование уничтожения Каньона. Ей хочется Домой. Но где ее Дом? Куда бы она не путешествовала, в какие бы места не заглядывала, Дома нет. По разным причинам- слишком холодно, слишком темно, слишко светло, опасно и развратно, семейный район- дети будут орать, да и просто атмосфера мест вырывала крылья из спины, не позволяла спокойно дышать полной грудью, давила на плечи тяжелым грузом. Отрывает кусок сладости прямо руками, жует, запивая сладким чаем. Она никогда не была в восторге от кваса или селедки, но сейчас очень хочется увидеть, как Зоя наслаждается совсем не отвратительным для нее вкусом продуктов. Черт, да опять она в нее мыслях. Нет, хватит, пожалуйста. Алина не может вернуться во Дворец. Назяленская стала королевой и видимо считает, что можно не отвечать близкой подруге на ее письмо. Пусть правит спокойно, может быть им удастся забыть друг-друга. Так будет и вправду лучше, легче, но когда-нибудь потом. А сейчас будет очень тяжело, мучительно и боль. Зоя отправляет письмо и начинает заниматься императорскими делами. Слишком много обязанностей и невозможно мало времени, эмоций, сил, чувств. А делать что-то, когда на душе скребут волькры и очень хочется выброситься из окна Большого Дворца- не самое лучшее времяпрепровождение. Нужно отвлечься, кувыркнуться с кем-то в постели, забыться на мгновения и идти дальше. Но теперь так не выйдет. Она же королева. На глаза наворачиваются слезы и медленно стекают по щекам, когда Алина читает написанное, доставленное парами минутами ранее ей в руки новое письмо с неизменным желто-золотым сургутом и поцелуем ярко-красных губ. Она не смогла приехать. Нет, не так. Она могла приехать, она хотела, безумно желала этого, но не сделала. Посчитала, что ее отсутствие повлияет наилучшим образом на Зою. Ее славную Зоюшку. Ошиблась. Снова. Как же она хочет вернуться Домой. Но где же, черт возьми, ее Дом? Здравствуй, моя Зоюшка. Прости, прости, прости меня за то, что я не приехала на такое важное событие в твоей жизни. Я виновата, но я не считаю, что должна быть рядом, как бы мне этого не хотелось. Для тебя, для тебя так лучше. Я не хочу, чтобы ты страдала, когда я во второй раз уеду и пропаду снова на неопределенное время. Горжусь тобой, моя королева-дракониха. Представь, что я приклонила одно колено перед тобой и называю "Санктой-Зоей". Поздравляй от меня Женю с Давидом, буду ждать известий о них. Ниночка.. умеет жить моментом и пользоваться им, наслаждаться тем, что у нее есть сейчас, наверное. А нам постоянно нужно думать о последствиях поступков, деяний, даже о последствиях нашей любви. Я про гришей сейчас в целом. Я в Новом Земе, Веддл. Завтра отправляюсь на Блуждающий остров, оттуда не смогу писать. Пока что не приеду, извини, Зой. Когда-нибудь я найду в себе силы, чтобы снова оказаться рядом с тобой. Берегу, берегу, стараюсь, моя королева. С вечной любовью и преданностью, твоя Алина. — Извинения, как мило, — саркастично вылетает из рта, в руке королевы бокал с вином из огромного хранилища знакомого князя. За окном солнце опустилось за горизонт, оставляя после себя желто-фиолетовую размытую линию на небе, которая продержится на нем еще минут пятнадцать от силы, не более. Непонятная злость, направленная на Старкову, ее слова, действия, чувства на пожелтевшей бумаге, возникает внутри у Назяленской. Зачем? Зачем она только поцеловала ее тогда? Почему разрешила себе эту глупую слабость? Почему разрешает до сих пор? Почему не может перебороть себя? Слишком, слишком много вопросов и ни одного ответа. Шквальная думала, что сложнее, чем быть королевой, какой она себе ее представляла в своем же лице, нет ничего. Но нет. Быть её Зоюшкой Назяленской ещё тяжелее. Здравствуй, Алиночка. Извинений уже не стоит, что было, то прошло. День коронации уже не вернуть, как и тебя. Не знаю, почему ты считаешь, что я начала бы страдать. Вся жизнь- это страдания. "Санкта-Зоя" звучит отвратительно, ненавижу, когда меня так называют. Я передам поздравления от тебя Костюкам сегодня за ужином. Безумно скучаю по жизни в Малом Дворце, а особенно, когда ты была рядом. Это были отвратительные времена для Равки и всех нас, но ты согревала все вокруг. Во всех смыслах. Будь аккуратно. Напиши, как вернешься с Острова. Ты собираешься возвращаться? Ответь правдой, чтобы я не строила ребяческих надежд и не верила в то, чего уже не произойдет. Твоя Зоя. Ох, это интимные откровения. Люди думают, что интимность, откровения- это только о сексе, очередном совокуплении и физической близости. На самом деле интимность в правде, когда ты знаешь и уверен в том, что можешь открыться кому-то, узнать самое тайное и рассказать самому, достать все свои скелеты из шкафа, быть таким, какой ты есть на самом деле- с причудливостями, и странностями. А тебя уверят и донесут о том, что опасаться в этом месте, прямо сейчас нечего, тебя не предадут и не осудят. Девушкам, пребывающим сейчас за сотни километров друг от друга, кажется, что пора это все заканчивать. Им никогда не быть вместе. Зоя ездит по приютам, чтобы самолично удостоверится, что всех детей-гришей отвозят во Дворец, никого не прячут от учений, раскрытия таланта, а так же знать, что физического и морального насилия нет. Сердце бит помогает узнать всю необходимую, иногда горькую правду. Парочка воспитателей и воспитательниц, директрис и директоров уже были уволены со своих должностей за ложь, издевательства и насмехания над детьми. Уже около тысячи маленьких гришей отправлены в лучшую, новую жизнь. Зоя надеется, верит, уверена, что так и будет. Им не придется воевать, как это было с их предками, с ее друзьями и с ней самой. Сейчас Назяленская отбивает свою задницу на кочках, чтобы доехать до керамзинского приюта. Алина села на корабль из Веддла, забралась на свое место, которое было закрыто от всех и вся, принимаясь читать и отвечать на долгожданное письмо. Почему так больно? Здравствуй, моя Зоюшка. Я клянусь тебе всем, что у меня осталось, что я приеду к вам. К тебе. Совсем скоро, обещаю. Я пыталась, так долго старалась, найти себя в этих бесконечных путешествиях, но ничего не вышло. Я больше никогда не буду той, кем я была до уничтожения Каньона. Я пыталась найти Дом. Но знаешь, что я поняла? Мой Дом только рядом с тобой. С Женей, Давидом, Колей. И даже, черт бы его побрал, с Дарклингом. К слову, я думала о нем совсем недавно, вспоминала все, что произошло. Я верю и надеюсь, что ты не станешь такой же, как он. Ты не такая, Зой. Но все же, пообещай, что Равка обойдется без всяких там буревых и штормовых каньонов, или чего еще похуже. Как ты, буря моя? С любовью, Алина. Зоя практически истерично, на грани нервного срыва смеется, со злости заставляя все вокруг себя подлететь вверх и упасть, что-то с громким стуком, а что-то очень тихо. Невольно, проводит ассоциации с людьми, кто-то при неудачах, провалах падает громко, показательно, обращая на себя вниманик некоторых, а кто-то тихо и просто старается жить дальше; душевно недолюбливает эту черту внутри себя. Может быть пора рассказать правду и закончить всю эту непонятную письменную историю между ними? Здравствуй, Алина. Спасибо, я буду ждать тебя. А я вот уверена, что ты все еще та до безумия светлая, оптимистичная девочка, какой всегда и была. Как бы сказала Сафина: "Солнышко". Дом. Для тебя ворота всегда открыты в мою жизнь, в мой Дворец. Я никогда не буду такой, как он. Я в порядке. Правление идет тяжело, сложно, но я стараюсь. Друзья помогают. Коля изобрел моросеи, которые могут передвигаться с минимальным количеством шквальных в воздухе. Не знаю, что еще рассказать тебе, кроха. Как ты? Ты где? Твоя Зоя. Через две недели Старкова прибывает в западную Равку, доплывает на корабле с гришами, имигрирующими обратно на родину. Видит до боли и истеричного смеха знакомые места. Усмехается, смотря на продавцов в рыночных лавках, которые продают "Костяшки и останки из Каньона Санкты-Алины". Кутается в однотонный серо-синий платок и длинный шуханский наряд, держит свой путь в сторону Ос Альты, к королеве. Перечитывать крайнее письмо Назяленской раз за разом, будто пытаясь удостовериться ничего ли она не напутала и все ли верно прочитала. — Здравствуйте. Будьте добры, — обращается к охране, протягивая свои документы; они знает, кого можно пропускать, а кого нет, следуют по приказу королевы. И Алина искренне надеется, что в этом приказе, документе, выведенном острым почерком, было ее имя. Хоть и ненастоящее. Старкова подходит к воротам Малого Дворца, прямо, как несколько лет назад, только теперь уже одна. — Василиса Вяземская. Мужчины, один в военной форме с ружьем на боку, а второй в красном кафтане- сердцебит, смотрят на нее, проверяя документы. Алина искренне надеется, что они верят в то, что Заклинательница Солнца умерла несколько лет назад. Хотя верят, возможно и верят, но смотря на все те события, которые произошли совсем недавно, можно подумать о чем угодно. Ворота отворяются, и Алина облегченно выдыхает, кивая в знак благодарности. — Вас проводят к ее величеству, — военный указывает на молодого мальчика в синей кефте, прибывшего сюда только что. — Королева завтракает, мы не смеем ее беспокоить, но она велела несколько лет назад без лишних церемоний, вопросов и доношений звать вас к ней. И вот вы.. кто вы? — Я поняла. Спасибо. — не отвечает на последний вопрос, Старкова проходит за мальчиком, который восхищенно смотрит на нее глазами размером монеток по пять крюге. В душе приятно развивается тепло. В нетерпении и волнении теребит подол шуханского платья. Ее не было во дворце несколько лет. Как отреагируют друзья на ее внезапное появления? Они будут злиться? Что скажет и сделает Зоя? Она будет злиться. Не представляет, что будет дальше, но идет уверенной походкой вперед- к Малому Дворцу. Странно, что Зоя сейчас там. Она же королева, все таки. Хотя, Большой Дворец- не самое лучшее место во всей округе, генерал Кириган был прав. — Ее величество завтракает вместе с его бывшим величеством Николаем Ланцовым, портной Евгенией Сафиной-Костюк, прочником Давидом Костюком.. — дитя быстро, взволнованно и торопливо лепечет, подведя ее к дверям трапезной. Кого она напоминает ему? Впрочем неважно, она все равно какая-то важная персона, раз ей разрешено врываться к Королеве и самым могущественным гришам в своих категориях во время приема пищи. — Можешь идти, я справлюсь сама. Не волнуйся. - Алина нежно улыбается, кивая ему. Дожидается, когда мальчик уходит и рядом с ней не остается никого. Времена идут, а Малый Дворец практически не меняется. Все такой же родной. Выдыхает, отворяет двери, ловя на себе удивленные взгляды вечных близких друзей. — Либо у нас забородил квас и у меня галлюцинации, либо это вправду она, — протягивает Ланцов, улыбаясь Старковой, первым принявшись обнимать. — Привет, путешествинница.. как же я скучал по тебе. — Святые.. — протягивает Женя, удивленно смотря на Алину, подбегая к ней, чтобы крепко обнять. Смаргивает слезы. — Дорогая, тебе нельзя нервничать, ты беремена, а целители советовали не волноваться от слова совсем.. — Давид кивает Заклинательнице, смущенно улыбается и тоже обнимает. Без лишних слов. По щекам Алины текут слезы. Как же она скучала. Глупая. Пыталась убежать, спастись от неизбежного, но все равно пришла туда, с чего начала свою историю. Переводит взгляд на Зою, свою королеву, которая лишь удивленно, завороженно смотрит на нее, не двигаясь, пытаясь осознать все произошедшее. Вот она, ее Алиночка, перед ней. Живая, приехала, вернулась, видимая. Ее тело, плоть, материя может ощущаться, она видит, как друзья сжимают ее в объятиях. Ее сладкий, привлекательный запах, будто солнечное утро после дождя, развивается по всей комнате. Ее Солнце сейчас здесь. Как долго она этого ждала. Но в душе почему-то пусто. Ничего, совершенно. Шок, наверное. Опустошение. На объятия четверых уходит минут пятнадцать, а может быть и больше. Усаживаются на свои места. — Назяленскаааая, — протягивает Сафина, смеясь от вида подруги, которая сидела в оцепенении, смотря на Старкову. Внутри у Алины все перевернулось в этот момент, в горле встал тяжелый, тошнотворный ком; в момент, когда она снова впала в небесно-морской взгляд. Он никогда не забывался, не терялся ни один оттенок синего. Острые, строгие черты лица, изящные, желанные округлости женского тела, подчеркнутые королевским платьем, – Здравствуй.. — еле как выдавливает из себя Алина, первой тянется, чтобы обнять королеву. Может ли она вообще делать это после своего длительного отсутствия? Снова чувствует теплоту тела. Прижимается к Зое настолько близко, насколько только может. — Тебя не было целую вечность.. — шепчет Назяленская на ухо Заклинательнице Солнца, прижимая ее к своей груди, трепетно выдыхая. Нет, Назяленская открыто не была нежной, заботливой и внимательной, но с Алиной все было по-другому. — Я хочу тебя поцеловать, снова.. — так же тихо говорит Алина, что слышит только ее королева. Улыбается, вдыхая любимый аромат, тыкаясь носом в местечко, где шея переходит в изящное плечико. — Я останусь на несколько дней. Назяленская тяжело выдыхает, решая не закатывать истерику и ссору рядом с самыми родными, близкими и лучшими друзьями. Слегка улыбается, делая вид, что все, как всегда в порядке, усаживаясь на стул во главе стола. После трапезы ее проводят в покои Назяленской по ее указу, а она убегает (на самом деле идет самым нерасторопным, уверенным и спокойным шагом) к послу из Шухана, с которым у нее была запланирована встреча. Алина падает на широкую кровать, устланную синим покрывалом, почти такого же оттенка, как и платье Зоюшки, оглядывает всю комнату, представляя девушку рядом. — Почему ты не предупредила, что приедешь? Почему не написала? Почему ты опять уезжаешь? — шквальная сносит все на своем пути, быстро, зло заходя в свою спальню, громко распахнув двери порывом ветра. В голубых глаза начинается шторм и буря, волны разбиваются об скалы. — Почему, Алин? Старкова извиняющимся глазами смотрит, подходя ближе к Назяленской. Поджимает тонкие розовые губы, касается руки королевы, притягивая к себе, пытаясь успокоить и унять взрыв эмоций. — Не знаю, Зой.. — проводит носом по шее девушки, будто котенок, который искусал хозяина и теперь чувствует вину. Упомянутая строго смотрит, тяжело дыша. — Вы такая красивая в этом платье, моя королева... — Ты меня не растрогаешь своими комплиментами, Старкова. — фыркает, снимая тяжелую мантию с эмблемами герба Равки по краям, откидывая ее на кресло. — И этого не достаточно для прощения, если ты так думаешь. — Не могла подумать ничего такого.. — улыбается, переплетая пальцы со своей королевой. — Останься во Дворце. Рядом со мной. Я дам тебе все, что ты захочешь. Любые покои, еда, развлечения. — И даже ясности в наших взаимоотношениях? Я устала от недосказанности, неопределенности. — С упреком и появившимся недовольством спрашивает Алина. В конце концов это Назяленская ее первая поцеловала, укусила за шею и возбудила. Это Назяленская влюбила ее в себя. Это Назяленская красивая до одури. Это все она виновата. — Ясности тебе не хватает? — злость снова зарождается в душе Зои. Она рычит и спускается к ключицам, оставляя попутно следы и утыкается носом в выемку, выдыхая. — Теперь достаточно ясно? — Не достаточно, — Алина обхватывает ее лицо руками, тянется к губам, шепчет, прежде, чем наконец-то его поцеловать. — Ты требуешь от меня ясности, но сама то знаешь, чего хочешь? Я не могу быть уверенной, что завтра ты снова не сбежишь в поисках себя. Когда ты будешь честна с собой? — Зоя хочет отпрянуть, но Старкова хватает ее и тянет к себе. — Мне хватило этих лет, чтобы понять, кого я хочу, госпожа Назяленская. — И снова целует, валит на кровать. Зое явно не нравится такой исход событий и она берет власть в свои руки, переворачивает девушку под себя, теперь нависает над ней. — К последствиям ты готова? К тому, что мы никогда не сможем открыто заявить о нашей любви и пожениться в часовне? К тому, что у нас не сможет быть детей, а мне придется родить хотя бы одного наследника от другого мужчины? — Назяленская ляжет под кого-то? Под мужика? — хохочет Алина, прикрывая глаза. — Не смеши меня. Что-нибудь придумаем. Я готова к последствиям. — Я тебя ненавижу, Алина Старкова. — Я тебя тоже люблю, Зоя Назяленская.