«Любовь измерить противостоянием
пыталась я, в надежде впечатлить
тебя своим усердьем и старанием,
ведь просто так я не могу забыть
твой тусклый взгляд, наполненный печалью,
что в спешке был сопровождён улыбкой.
Надеюсь, что впускать Вас в свою келью
не станет самой роковой ошибкой»
Взгляд бегает с одной строки на другую, и Лиза устало хмыкает, ничего не понимая. Она заходит за латте в ближайшую кофейню, пока дожидается приезда хозяйки квартиры. «Нужно узнать, кому она посвятила этот стих. Быть может, так я найду ответ» И спустя полчаса у здания останавливается автомобиль серебристого цвета. Девушка, что выходит из машины, выглядит серьёзно и строго. Её светлые волосы зализаны назад, а глаза подведены чёрным, придавая ей устрашающий вид. Она шагает уверенно, открывает дверь и, минуя кассу, проходит к столику в конце зала. – Добрый день, Кира Андреевна? – Да. А Вас? – Елизавета Андрющенко. – Хорошо, давайте ближе к делу Лиза открывает чёрный портфель, доставая необходимые бумаги, и начинает расспрашивать. – Погибшая не заплатила за последний месяц аренды, не так ли? – Да. С её родом деятельности, это и не удивительно. Мне нужно было убедиться в том, что поэзия приносит нормальный доход в наше время, прежде чем сдавать ей квартиру, – она хмыкает саркастически, скрещивая руки на груди. – Значит, вы не были знакомы до этого? – Разумеется! Но её мне Мишель посоветовала. Она раньше снимала эту же квартиру, и познакомила нас с Настей, когда съезжала. Та сразу после неё и поселилась. Мишель с ответственностью подходила к оплате, и квартиру держала в чистоте всегда, вот я и прислушалась к ней. Зря, как оказалось, только трупов мне ещё не хватало. Лиза складывает два плюс два, отпивая глоток остывшего кофе. – Получается, они подруги? – Не совсем. Вроде как они поссорились, но я не знаю, что они там не поделили. Я позавчера просила Мишель поговорить с ней, чтобы она платила вовремя, а оказалось они и не общаются. Я Мишель уважаю, у меня рука не поднималась просто так выселить её подругу, а как узнала, что они больше не общаются – как камень с души упал. Позвонила Насте, сказала, что у неё два дня. Либо платит, либо съезжает. Да она и тут подгадила, умирать ей вздумалось. Видимо, многим она не нравится. – Ясно. Вы можете дать мне номер Мишель? Кира достаёт кнопочный телефон, хмурится и открывает вкладку "контакты". – Вы на Мишель не думайте только, она человек хороший. Я с ней общалась некоторое время, она конечно со своими приколами в голове, но убивать не стала бы. – Хорошо, я учту, – Лиза переписывает номер с экрана мобильника и собирает документы, а затем надевает свою чёрную шляпу, – благодарю за сотрудничество. – Когда можно будет вернуться в квартиру? – Она опечатана до конца расследования. Полиция свяжется с вами, когда дело будет закрыто. И они выходят из кофейни, расходясь в разные стороны. Андрющенко вбивает новый номер, а затем жмурится от солнечных лучей, слыша гудки. Мишель назначает встречу у себя дома, поскольку по случайному стечению обстоятельств она живёт совсем недалеко отсюда, и Лиза плетётся вдоль улицы. Ветер гоняет листья по асфальту, играет с ними, подбрасывая их вверх порой, а затем пробирается под тёплые куртки случайных прохожих, давая о себе знать. Лизонька от холода морщится, но слезящиеся глаза держит открытыми настойчиво. Ей ветер нипочём, она сама как ветер. Руки от холода коченеют, а она их назло в карманы не убирает, ускоряя шаг. Она подходит наконец к многоэтажному дому, идёт мимо детской площадки, усталый взгляд кидая на резвых парней у турников. Те разбрасывают собранные листья, падая в них с разбега. Лиза набирает код домофона, открывает дверь и поднимается на пятый этаж. Стучит в квартиру под номером девятнадцать, опираясь на стену. – Мишель Гаджиева? – Да, проходите. Мишель предлагает гостье чай, доставая тут же кучу сладостей из шкафа. – Нет, спасибо, у меня не так много времени. Скажите лучше, что вы знаете об Анастасии Афанасьевой? Гаджиева тускнеет тут же, в недоумении выгибая бровь. – Она опять во что-то вляпалась? – Не совсем. Ответьте на вопрос. – Ну, мы с ней познакомились совершенно случайно, на поэтическом вечере. Мы раньше дружили хорошо, только уже месяц как не общаемся, – на этих словах она хмурится, начиная интенсивнее разбалтывать сахар в кружке чая с лимоном. – Что произошло между вами? – О, меня просто достало её неуважение. Она всегда требовала к себе хорошего отношения, но не давала того же в ответ. Я ей во многом помогла, мне хотелось бы хоть каплю благодарности, но она становилась лишь грубее ко мне. Я просила её не задевать больные темы, но ей, кажется, всё равно. Это просто зашло слишком далеко в какой-то момент, вот мне и надоело это терпеть. Так что она опять натворила? – Вы говорите опять? – Да. До этого мне звонила её арендодательница и жаловалась на неё, а ещё её уволили с работы по статье за прогулы. От неё требовалось всего лишь ходить на работу, но она даже с этим не справилась. Лиза вскидывает бровь, когда перед ней всё же ставят чай с шоколадным кексом, и пробовать не спешит. – А где она работала? – Швеёй на фабрике. Это, конечно, не самый удачный вариант, но у неё хотя бы деньги были. А сейчас она постоянно зависает в каком-то литературном клубе и продаёт стихи с поздравлениями по семьдесят рублей за четверостишие. Она вообще поэзией увлекается как-то нездорово. Андрющенко открывает портфель, доставая оттуда исписанный листок. – Можете предположить, кому был предназначен этот текст? Мишель вчитывается, болтая ногой и сетуя на неровный почерк, а потом возвращает стишок обратно. – Да тут и гадать нечего. У неё в клубе девчонка есть, с которой они соревнуются. Точнее, Настя соревнуется, а девчонка эта на неё, как на дуру смотрит. При всём уважении, у Афанасьевой таланта нет. Она стихи годами училась писать, но её удел – строчить на заказ. Гениального в ней нет. Виолетта другая, её стихи и меня увлекли. – Хотите сказать, она влюбилась в свою соперницу? – Скорее соперничает с той, в кого влюбилась. Лиза торжествует, но виду не подаёт: теперь ей точно всё понятно. – Как можно связаться с этой девушкой? – Они обе в литературном клубе "Феникс" состоят, только так. Так что с Настей-то? – Она умерла этим утром. Благодарю за сотрудничество, – и Андрющенко собирается спешно, хватая портфель и шоколадный кекс с тарелки, прощается и вылетает из квартиры, оставляя Мишель обдумывать услышанное с открытым ртом. «Виолетта, значит...» Она сбавляет темп, шагая уверенно в сторону литературного клуба. В голове куча мыслей, и знать бы, кого она подозревает. Пазл в голове девушки сложился так быстро, что это даже пугает. Она видит вывеску "Феникс", открывает тяжёлую дверь и входит внутрь, осматриваясь. В помещении несколько залов, дверь в один из них открыта нараспашку. – Прошу прощения? – она приковывает к себе внимание других людей. Внутри около десяти человек, и все мерзкие и неприятные, за исключением одной девушки. Лиза подходит к ней, не успевая отдышаться. – Прошу прощения, вы знаете некую Виолетту? Меня зовут Елизавета Андрющенко и я детектив, – она протягивает удостоверение, вглядываясь в глаза напротив – мне бы хотелось обсудить с ней пару вопросов. Девушка лишь удивлённо смотрит на неё, а затем смеётся. – Виолетта – это я. Забавно, что судьба привела Вас ко мне. Что же вы хотите знать? – она театрально берёт ладонь Лизы в свои, поглаживая, и та теряется на пару секунд. – Думаю, нам стоит пройти в более тихое место. Они уходят в другой зал, где на стенде стоит куча книг. Там очень уютно, и Виолетта объясняет, что это местная библиотека. – Итак, поскольку мы одни, прошу Вас объяснить, чем вам в сентябрьские дни смогу я угодить? Лизонька смеётся от незамысловатых рифм, снимая шляпу, и садится на свободное кресло. – В этом клубе состояла Анастасия Афанасьева, не так ли? – О, да. Но она не приходила уже пару дней. Что-то случилось? – и Андрющенко этот вопрос нагло игнорирует, желая докопаться до правды. – В каких вы с ней отношениях? – Исключительно в рабочих. Я помогаю молодым авторам издать сборники, она одна из них. Но, по правде говоря, стихи у неё бездарные. Читайте лучше мои, – она усмехается, демонстрируя свою белоснежную улыбку, и поправляет волосы. – С радостью, но всё же давайте к делу. Анастасия умерла этим утром, и судя по показаниям её знакомых, это стихотворение могло быть посвящено Вам. Виолетта удивлённо хмыкает, принимая лист бумаги из чужих рук. Она вчитывается в строчки, а затем разводит руками. – Мне очень жаль, но я не знала, что она влюблена в меня. Не сочтите за грубость, но я не настолько жестока, чтобы доводить человека до самоубийства. – Это было пулевое ранение. В любом случае, спасибо Вам. Возьмите мою визитку и свяжитесь со мной, если узнаете что-нибудь ещё. – Конечно. Печально всё это... Вы уже уходите? – Да, думаю, мне пора, благодарю, – она протягивает ладонь для рукопожатия, и Виолетта тут же целует её, а затем выпрямляется как ни в чём не бывало. – Вы так харизматичны, теперь я хочу посвятить Вам пару строчек. А Лиза вырывает руку тут же, убегая торопливо. «Я так и знала»***
Она весь следующий день думает о новой знакомой. Ноги сами ведут её в книжный за сборником стихотворений Виолетты Малышенко, а в разгадку, что совсем перед носом, верить не хочется. Но в мыслях вновь и вновь крутятся её последние слова, и когда она уже жалеет о том, что не записала её номер, Виолетта сама ей звонит. Они договариваются о встрече, а сердце стучит бешено, словно вот-вот выскочит из груди. Малышенко приносит пару сборников Насти, под предлогом того, что это может помочь Лизе в поиске преступника. Она и не знает, что Андрющенко уже давно играет по правилам убийцы. Они приходят в ту самую кофейню, что недалеко от аллеи, и Виолетта заказывает эспрессо. – Ты выглядишь слишком сладко для этой дряни. – А ты не выглядишь как человек, который кладёт три ложки сахара в карамельный раф. Она достаёт книги, и каждая из них читает лишь ради приличия. Малышенко – потому что сама предложила свою помощь, Лиза – потому что давно знает правду. – Стихи и правда отстойные. – Хочешь, покажу тебе кое-что получше? Виолетта протягивает мятый листок, исписанный от и до, с протёкшими чернилами и рисунками на полях. И Лизонька читает внимательно, улыбаясь во все зубы. – Это очень мило, правда А затем они идут вдоль аллеи, и Лиза рассказывает о своём расследовании с самого начала. – Вот это да! Мне бы терпения не хватило с людьми работать, конечно. И как теперь искать преступника? Мне кажется, ты зашла в тупик. – Вовсе нет, я уже знаю правду. Виолетта удивлённо глаза распахивает, глядя на девушку напротив скептически и с вызовом. – Да быть не может! Зачем тогда мы всё это читали? Нет, я не верю, ты бы уже убежала организовывать розыск, если бы знала. – Нам не нужно никого ловить, я могу сделать намного проще, – и она тянет Вилку за собой, куда-то за угол ближайшего дома, прижимает к стене и целует с напором, смыкая чужие руки над головой. Она ведёт носом по щеке, спускаясь ниже, ещё раз целует в шею, и отстраняется, пытаясь угадать реакцию. – В-вау... это всё круто конечно, а убийца-то кто? – Убийца? О, преступник по ту сторону экрана, – она уверенно гладит девушку по щеке. Виолетта пугливо дёргается, хватаясь за чужую руку. – Нам нужно что-то сделать, срочно! Он же может убить нас! – Не-а. Теперь это просто невыгодно, – и она вновь целует её, сжимая её ладонь в своей.