Судьба-злодейка

-Аххх… - я стыдливо прикрываю глаза. Рука друга выводила незамысловатые узоры на моей худощавой груди. Горячее дыхание обжигало кожу на шее, его близость заставляла реагировать как то болезненно странно, как то неправильно. Он навис надо мной, такой властный и нежный одновременно. Его рука придерживает меня за талию. Я его вижу нечетко, размыто, словно запотевшее стекло. Немного покосившись на пол, я вижу рядом мои очки. Заметив направление моего взгляда, друг нагибается и поднимает их. Как все быстро произошло. Вот я кричу на него, вот он швыряет в меня книгу по информатике за одиннадцатый класс, вот корешок попадает мне в лоб, оставляя синяк, как спадывают с меня очки.… Рассмотрев их, он мягко надевает их на меня, продолжая прижимать к себе, словно я куда то убегу. Теперь все стало яснее и четче. Я вижу испарину на его лбу, легкую небритость и…и этот взгляд. Он был таким нежным, полным любви и какой то туманности. В его больших карих глазах я могу увидеть себя. Жалкого, напуганного, с неуклюжей физиономией лица. Мне сразу захотелось отвернуться. Что мы делаем, что я тут делаю? Он же мой лучший друг! Парень, который сейчас прижимал меня к стене школьного кабинета, был моим другом еще с детства. Мы вместе ходили в один и тот же детский сад, пошли в одну и ту же школу, поступили в один и тот же класс. Господи, нам даже девчонка нравилась одна и та же. Но кажется, мой друг предпочитает вовсе не девочек, да и весь женский пол вовсе. О боже, куда он сует свои руки? Они медленно направляются к моему ремню и как-то властно расстёгивают на нем бляжку. Тут до меня начинает доходить вся ясность происходящего. Я пытаюсь оттолкнуть его. -Артур, мы заходим слишком далек…- я не успеваю договорить, как жаркий поцелуй заставляет меня прервать поток слов. Это…это мой первый поцелуй. Мой первый поцелуй с парнем…Я постанываю ему в рот, мне хочется прекратить это безумие. Чувствую, как там, внизу, становится тесно. Это ужасно. Мужчина не может целовать мужчину. Я отталкиваю своим языком его язык, что бы тот не зашел дальше, перестал проникать в меня им. Я и не заметил, как поддался этой ласке, столь волнительной и пугающей. Я чувствую как с меня спадывают джинсы и чья то рука трется о мой пах. Меня одолевает вожделение, мне хочется что бы он спустил мои трусы и взял в руки мой член. Нет. Нет, нет, нет. Так нельзя. -Хватит…прекрати…пожалуйста, это уже не смешно. -Роберт ты же сам хочешь продолжения, я это прекрасно вижу. – он красноречиво кивает на мои трусы, оттягивая их за резинку. Я почувствовал что они перестали мне жать и стало намного легче. Но облегчение сменило сильное смущение. Артур теперь знает что мне понравилось, что я поддался ему, что я теперь такой же, как и он. Воспользовавшись моей растерянностью, он берет его в руки и слегка сжимает. Я закусываю губу, что бы громко не застонать. -Артур… Внезапно ,кто то сильно начал стучаться в дверь. Слава богу мы додумались ее закрыть. Артур резко отстраняется. Я медленно скатываюсь на пол. Мы оба красные, растрепанные, шумно и неровно дышим. -Эй, чудо. – я поднимаю голову. – Джинсы то натяни. Я резко встаю и быстро начинаю приводить себя в порядок. Артур же пригладил волосы и поправил ворот рубашки. -Надо открыть…- сказал я и сам же побежал выполнять поручение. Повернув ключ, я открыл кабинет. Передо мной стоял Самойленко Паша, наш одноклассник. -Вы чего заперлись то? Кабинет проветривали после Сашки? – парень весело хохотнул. -Дадададаименно. – скороговоркой ответил я и пулей выскочил из кабинета. Я бежал долго, куда глядели глаза, и плевать что я оставил все вещи в кабинете истории, плевать на удивленное лицо Паши, плевать на то что я даже не попрощался со своим другом. А друг ли он мне теперь? Кто он вообще мне теперь? Я - Роберт Сафронов. Ученик 11 «А» класса, ботан и зубрила, последний красавец в классе, неуклюжий растяпа и неудачник. Артур Бойчук, спортсмен и предмет воздыхания практически всех девчонок в школе. Многие из них отдали бы многое, что бы стонать и извиваться под ласками его сильных рук и быть прижатыми его стройным, накачанным телом. Но на их месте оказался я. И теперь я не знаю – радоваться мне или тихо ужасаться…