I used to rule the world

Екатеринбурга она помнит ещё когда он был мальчикой, хватающимся за штанину Урала. Тогда Тюмень только подросла; все только начинали мерзко хихикать при каждом упоминании её фамилии ("Ну Сукина и Сукина - не Блядова же, и вообще, будете гнать на фамилию одного из моих двух родителей, то по кумполу получите"), тогда только появился Омск ("Серафим Иванович Бухгольц, прекратить! А то Сандра Джучевна узнает - и ты по кумполу получишь!"), а Елена Святополковна (та, которую ненавидят буквально все, но Тюмень, для неё просто "Марфочка-Марфуша", всегда помнит те тёплые, сквозящие любовью руки, коими они никогда не были у Сибири) стала Империей. Тогда была эпоха промышленного освоения Урала; и, честно, Тюмень не знала, что сам Урал об этом думает. Уралым Понт ("А что фамилия не наша?") был в её глазах лишь всего лишь одним из этих частей серой биомассы; усталой, голодной, несвободной. Он был слишком похож на крепостного и пленника одновременно. И поэтому видеть такого масенького, имеющего уральские зелёные глазёнки, мальчонку рядом с ним, - то не поверишь, что этот лупаглазик вообще имеет что-то общее с этим "маньяком". Тогда это был не Екатеринбург, а Екатерининский завод; тот, что цепляется за Урала, а потом бегает под ручку с Егошихинский заводом и Челябинской крепостью, а за ним еле поспевают посёлок Ижевский завод с Оренбургской крепостью, пока уже за ними поспевают нянька-Уфа с Соликамском на привязи. Ей хотелось с ним познакомиться, с масеньким. Даже когда он вырос в Екатеринбурга и у них были редкие встречи на балах у Петербурга, их редкие танцы в душных залах нельзя назвать "знакомством"; зелёные глаза больше сквозили равнодушием, хотя губы и растянулись в вежливой улыбке. Тот с большим удовольствием танцевал с упомянутым Санкт-Петербургом и Пермью, бывшим Егошихинским заводом, а Тюмени танцы с тем же Омском или прыткой Казанью не приносили никакого удолетворения. Но Тюмень всё ещё хотела стать с Екатеринбургом хотя бы приятелями. Или, вернее, Марфе Сукиной с Николаем де Генниным хотелось. И... - Терпи, масенький, - довольно промурлыкала Марфа, заплетая в чужие волосы бигуди. Екатеринбург вне её зрения поморщился. - Волосы длинные, не стриг, страдай... теперь будем оба с бигудями теперь будем ходить. Как два приятеля. - Может не надо, - пискнул Коля. Тюмень прикрыла рот рукой, скрывая от неизвестно кого улыбочку. - Терпение и труд всё перетрут. - Я не думаю, что это как-то относится к бигудям. Девушка искренне и откровенно расхохоталась. Она еле сдержалась, чтобы не обнять его сзади за шею; боялась испортить "композицию" из екатеринбурговских волос и бигуди. Возможно, с масеньким (хоть уже и не масеньким) они в будущем станут даже больше, чем приятели. Житиё вместе в одной коммунальной квартире, особенно в такой, как их Уральского федерального округа, может привести к чему угодно.