I used to rule the world

"Как молоды мы были." Маргарета смеётся; молод был только Роман. Когда её Ванамо стала Великим княжеством Финляндским, ей было уже шестисот лет; а Петербургу, наверное, не было и ста. Времена Российской империи, времена после Швеции (а временами она забывает, что она сама была шведкой, была основана шведами), времена стесняющегося Санкт-Петербурга, юной столицы, которого она самолично учила танцам (а позже смеялась, когда узнавала, что он учил танцам других). Как бы не относилась Россия к Ванамо, их отношения на отношения городов не влияли; наверное, именно поэтому Роман был так к ней деликатен, называя её "госпожа Маргарита"; а она вновь смеётся, поправляя его: - Маргарета. Маргарета Серргесель. Запомни это имя, Pietari. (Он запомнил). Проходят года, уходят и времена Российской империи; приходят времена независимой Финляндии и Советов, времена бессмысленной вражды и будто случайно пересекающихся взглядов. Ленинград не похож на Петербурга, не столица империи, а советский город-герой; как и она не похожа на Або, не город шведов, а бывшая финская столица. - Тебе нужно поесть, - бросает она случайно, проходя мимо, и уходит прочь, не оборачиваясь, но ощущая спиной взгляд Невского, непонимающего ничего. Ничегошеньки. И в пятьдесят третьем они оба пачкают руки, записывая чернилами: "Турку (Финляндия) и Ленинград (РСФСР, СССР) - города-побратимы"; тогда же она позволяет ему коснуться губами до её: бессмысленное, но похожее на странное скрепление их новой связи, будто тайный ритуал, известный ныне только им двоим. Когда он вновь становится Петербургом, она смеётся. "Как молоды мы были," - пишет он, и Маргарета представляет, как он вновь пачкает руки в чернилах (двадцать первый век, эпоха технологий, но он решил быть романтиком и писать письма от руки; хотелось вновь смеяться). - "Как же давно, и так хотелось бы эти времена вернуть..." - и она скамкывает это письмо, сдерживаясь от написания ответа; но так хотелось встряхнуть его и сказать прямо, в лицо, что Ванамо - это ему не Вероника Гетманова, и если он и Москва решат что-то с ней сделать... "Турку останавливает свою побратимскую связь с Санкт-Петербургом в связи с последними событиями," - пишет, пачкая руки. И целует бумагу, прекрасно зная, что всё это бессмысленно.