***
То, что в Сакура Мотомати называли «барахолкой», было лишь отдалённо похоже на современный торговый центр — это высокое здание, полное всевозможных маленьких магазинчиков и лавочек, уже давно нуждалось в хорошем ремонте. Люди, однако, любили это место — среди развалов книг, одежды и старой техники зачастую можно было найти редкие и необычные вещи, что весьма ценилось в среде коллекционеров. Не сказать, чтобы Нацумэ сильно интересовалась винтажными платьями или радиодеталями, но в том, чтобы порыться в стопках виниловых пластинок или ящиках, полных бумажных книг, было что-то волшебное. Иногда девушке казалось, что именно в таких местах люди порой покупают проклятые предметы, которые на поверку оказываются ёкаями — ей самой так пока не везло, но она бы даже не удивилась, обнаружив на каком-нибудь прилавке коробку, полную арок для призыва, или вообще рабочие Часы Ёкай со своим карманным Виспером в придачу. Девушка уже минут десять стояла у входа, рассматривая высокие окна барахолки, когда телефон пиликнул о приходе сообщения — Саки, с которой они договорились сегодня погулять вместе, давала отбой, потому что у неё возникли какие-то неотложные дела. Тяжело вздохнув, Нацумэ раздражённо провела по экрану, выключая его, и забросила телефон в недра сумки — такой подлянки от жизни она не ожидала. Специально ведь встала пораньше, взяла с собой флаер на бесплатное мороженное… Ну и ладно, одна погуляет, не идти же домой теперь. Можно было бы, конечно, вытащить из кровати Аямэ, но одно дело — запланировать утренний марафон по магазинам заранее, а уж совсем другое — будить человека воскресным утром, чтобы он тащился в центр города разглядывать с тобой старые журналы и бусы ручной работы. Ничего, одной тут тоже довольно интересно, и мешать никто не будет. Главное, чтобы не объявился… — Нацумэ! — раздался за спиной девушки чей-то вдохновлённый вопль. Вспомнишь солнце, вот и лучик. — А, Митти, — девушка окинула фигуру ёкая скучающим взглядом, всячески давая ему понять, что не испытывает особого восторга от встречи. — Ты что здесь делаешь? — Угадай с трёх раз! Я пришёл сопровождать тебя и твою подругу на вашем утреннем променаде! — улыбка верного рыцаря сияла едва ли не ярче, чем солнечные блики в окнах барахолки. Высокий и широкоплечий, ёкай занимал собой чуть ли не всю дорогу, ведущую к зданию, и Нацумэ была рада, что, кроме неё, его никто не видит — такой бросающийся в глаза типаж быстро привлёк бы к ним всеобщее внимание. Стоило, однако, признать, что люди уже на неё косились — в основном из-за того, что девушка, казалось, разговаривала сама с собой. — Подруга не придёт, — вдохнула Нацумэ, одной рукой поправляя сумку. — Да и я долго тут гулять не буду, посмотрю, что продают, и сразу домой. Походи за мной, если хочешь, но держись где-нибудь сзади и не болтай, а то на меня будут пялиться. Нацумэ уже достаточно давно знала Митти, чтобы понимать, что уговорить его просто куда-нибудь уйти будет так же трудно, как уломать Дзибаняна отречься от шоколадок. Приходилось идти на компромисс и позволять ему крутиться неподалёку — иногда верный рыцарь даже умудрялся практически не доставлять проблем. За пять лет знакомства девушка и ёкай выработали своего рода систему совместного времяпровождения — Митти разрешалось время от времени дозированно играть роль телохранителя, а большего ему было и не нужно. Ёкай-мицумата с готовностью кивнул и театрально опустился на одно колено перед Нацумэ, глядя на неё снизу вверх своим единственным глазом. Со стороны, должно быть, это выглядело невероятно глупо — если среди праздных гуляк у барахолки сегодня обретался кто-либо ещё, способный видеть ёкаев, он, скорее всего, получал немало удовольствия от этого зрелища. Нацумэ и сама не сдержала улыбки, настолько умильной была преданность её первого друга-ёкая. Митти воспринял эту улыбку, как знак поощрения, и глаз его прямо-таки засверкал от радости. Ладно, хорошенького понемножку. Пора было выдвигаться. Беспрекословно выполняя приказ Нацумэ, Митти следовал шагах в десяти от неё, стараясь не потерять девушку среди снующих туда-сюда людей. Постепенно барахолка увлекла и его самого — возле прилавка с винтажными комиксами ёкай остановился и, поглядывая то и дело вокруг, принялся с интересом рыться в ассортименте. Помимо него, на прилавок особо никто не смотрел, да и продавец куда-то отошёл, так что переворачивающиеся словно бы сами собой страницы остались никем не замечены, и Митти, убедившись, что Нацумэ тоже никуда пока не уходит, заинтересовавшаяся соседним стендом, позволил себе с головой уйти в старомодную супергероику. Он отлично проводил время, подмечая интересные дизайны персонажей и запоминая особо стильные и динамичные панели, чтобы потом попробовать нарисовать что-то подобное самостоятельно — в последнее время его художественные навыки выросли настолько, что даже Джуниор и Комадзиро, два самых строгих критика, не находили, чем бы его задеть. Именно в этот момент, когда казалось, что ничто не омрачит отлично начавшийся день, Митти начал испытывать первые недомогания. Его не сразу скрутило от боли — сначала неприятные ощущения в животе больше напоминали переполненность, словно он значительно переел. Стало чуть труднее дышать, будто что-то вдруг надавило на диафрагму; к горлу начали подкатывать первые намёки на тошноту. Митти отложил в сторону журнал, который только что пролистывал с таким увлечением, и осторожно положил руку себе на живот. Он был скорее удивлён, нежели напуган — совершенно непривычный к каким-либо проблемам со здоровьем, он не опознавал проявившуюся симптоматику. Кинув взгляд на соседний стенд, Митти обнаружил, что его принцесса уже уходит, и все странности отошли на второй план — нужно было следовать за ней. Пока девушка уверенно поднималась на второй этаж, её верный рыцарь держался поодаль, как и обещал — он вдруг понял, что ему почему-то уже не так просто за ней поспевать, что подниматься по лестнице стало чуть сложнее, чем было раньше, а от страшной жары, царившей в здании, начинала болеть и кружиться голова. Всё это, конечно, были мелочи — нет ничего, с чем он не смог бы справиться ради Нацумэ. Так, по крайней мере, он думал, пока не начал бродить с ней по второму этажу, всячески стараясь игнорировать странные сигналы организма. Второй этаж был чуть менее интересен, чем первый — он был посвящён в основном одежде. Первое время Митти ещё смотрел по сторонам, но вскоре это стало выше его сил — вся его концентрация уходила на то, чтобы не потерять из вида Нацумэ и не позволить себе признать, что с ним что-то не так. Тошнота усиливалась с каждой минутой, подстёгиваемая головной болью и спёртым горячим воздухом. В животе сначала было просто неуютно и тяжело, но постепенно где-то внутри проснулась и расцвела жгучая давящая боль. Она то сжимала хватку, то чуть расслабляла её, давая отдышаться; желудок то и дело громко и болезненно урчал, но явно не от голода. Одна мысль о еде была сейчас ёкаю противна; несмотря на жару, его начинал бить озноб, а руки дрожали, когда он отодвигал с пути очередную вешалку, полную одежды. Такого с ним раньше не бывало; даже после самых изматывающих битв он мог восстановиться достаточно быстро, и раны болели у него совсем иначе. Теперь же он с большим трудом продвигался по магазину, прижав одну руку к животу. Он ощущал, как напряжены под кожей мускулы, как каждый новый приступ боли заставляет его вздрогнуть всем телом. Ничего, это не так страшно. Это можно вытерпеть. Ради Нацумэ… — Митти? — донёсся вдруг до него голос девушки. Поняв, что совершенно перестал следить за окружающим миром, сосредоточившись на подавлении своей странной боли, Митти удивлённо огляделся по сторонам — они были уже на третьем этаже, недалеко от фуд-корта. Когда они успели подняться по лестнице, ёкай понятия не имел — последние минут двадцать в его голове состояли из тумана, боли и тошноты. Нацумэ смотрела на него снизу вверх, явно тоже чем-то удивлённая. — Митти, ты чего? Чуть не налетел на меня, — девушка вгляделась в него чуть внимательнее, и в её глазах мелькнул отблеск тревоги. — Ты в порядке? Что-то не так? — Я в полном… Полном порядке, — ёкай попытался выдавить из себя уверенную улыбку, но получилось, очевидно, не очень убедительно. Поняв, что его шатает, мицумата в человеческом обличье опёрся одной рукой на стену — вторую он всё ещё не решался убрать от живота, словно там была рваная рана, которую необходимо было стягивать. Ощущения, по крайней мере, было примерно такими. — Нет, не в порядке… Что с тобой? Что-то болит? Воды дать? — не дожидаясь ответа, Нацумэ схватила его под локоть и потащила к ближайшему стулу, туда, где уже начинался фуд-корт. Усадив ёкая за пустой столик и убедившись, что тот не теряет сознание прямо здесь и сейчас, девушка принялась рыться в своей сумке, очевидно, в поисках бутылки с водой. Митти с благодарностью смотрел на свою прекрасную даму, уже готовый начать её успокаивать — но тут со стороны ресторанного дворика донёсся запах чего-то жареного, и это стало для его организма последней каплей. Жгучий болезненный комок, прежде дремавший в его желудке, встрепенулся и рванул вверх по пищеводу — ёкаю стоило немалых усилий сдержать его и оправить назад. Он явно ощущал, как всё тело покрывает испарина; дрожащей ладонью он зажимал себе рот, но понимал, что это временная мера. Некое чудище у него внутри вновь карабкалось вверх, обжигая горло, и он не мог сглатывать его бесконечно. — Тут… Тут есть поблизости уборная, Нацумэ? — выдавил из себя Митти, стараясь не дышать, чтобы не ощущать запахов. Отвлёкшись от сумки, девушка растерянно кивнула и вновь подхватила ёкая под руку. Она выглядела не менее напуганной и бледной, чем он сам, и, наверное, её действия могли показаться случайным наблюдателям странными, но сейчас было не до них — происходило что-то жуткое, к чему ни девушка, ни ёкай не были готовы. Уборная на третьем этаже действительно обнаружилась — это был не современный и блестящий туалет, а одна скромная неприметная комнатка с пометкой WC, даже без разделения на мужскую и женскую половины. На их счастье, дверь оказалась не заперта, и Нацумэ пропустила Митти вперёд. Тот поспешно вбежал внутрь и захлопнул дверь за собой, но даже через закрытую дверь до Нацумэ донёсся сначала мучительный стон, потом характерные звуки опорожнения желудка. Прижавшись спиной к стене, девушка перевела дух и убрала с лица мокрые пряди волос. Что творилось сейчас с Митти? Ещё утром он выглядел абсолютно здоровым и полным сил, а теперь едва стоял на ногах. Болезнь? Проклятие? Чары вражеского ёкая? Сердце девушки беспокойно билось, руки похолодели. Она вдруг почувствовала себя унизительно беспомощной — хороший же она друг ёкаев, если даже не знает, чем они могут болеть и как им помочь! Надо было срочно кому-нибудь позвонить — Висперу, мальчишкам, бабуле Мицуэ. Кому-нибудь, кто сможет дать совет. Ослабевшими руками Нацумэ выловила из сумки мобильный телефон и с удивлением обнаружила, что тот выключен — видимо, она случайно задела кнопку выключения, когда клала его назад после сообщения от Саки. Одного нажатия хватило, чтобы экран вновь засветился и выдал ещё два уведомления: о пропущенном звонке от Акинори и о сообщении от него же. С пропущенным звонком девушка решила разбираться позднее, а пока открыла сообщение. Сначала она просто пробежала его взглядом, но содержание мигом заставило её вчитаться внимательнее. «Нацумэ, если встретишь Митти, скажи, чтобы быстро возвращался в агентство. Возможно, мы зря волнуемся, но ему может в любой момент стать плохо. Зацени, чем этот недотёпа сегодня позавтракал». К сообщению была приложена фотография упаковки из-под молока, сделанная таким образом, что в глаза сразу бросался напечатанный мелким шрифтом срок годности. Нацумэ некоторое время разглядывала фотографию, после чего с её губ сорвался вздох облегчения. Никаких смертельных болезней или древних проклятий, он просто отравился несвежим молоком. Что ж, вполне в его духе. Неприятно, конечно, но не настолько опасно, насколько могло бы быть. Жить будет, а это главное. «Ему стало плохо. Скоро его приведу», — напечатала Нацумэ ответ и, убедившись, что тот успешно отправлен, спрятала телефон назад в сумку. Только сейчас до неё дошло, что из уборной давно не раздавалось никаких звуков, но и выходить Митти не торопился. Сердце снова кольнула тревога — а вдруг он потерял сознание и ударился обо что-нибудь головой? Конечно, ёкая не должна убить такая мелочь, но мало ли… Нацумэ неуверенно постучала в дверь и негромким голосом позвала Митти, но ответа так и не дождалась. Чувствуя себя максимально неловко, девушка приоткрыла незапертую дверь и вошла внутрь. Уборная оказалась просторнее, чем она ожидала — да, в ней был всего один унитаз западного типа и одна крохотная раковина для мытья рук, но места было достаточно, чтобы им с Митти не приходилось тесниться. Ёкай стоял на коленях перед унитазом, обхватив тот руками. Вид он имел невероятно жалкий — он тяжело и хрипло дышал, по подбородку стекала слюна, руки и ноги заметно дрожали. Подойдя ещё ближе, Нацумэ разглядела дорожки из слёз, расчертившие маску и щёки ёкая, и её сердце сжалось от сочувствия. Услышав, видимо, шаги за спиной, Митти чуть обернулся и скосил на Нацумэ свой единственный глаз. В его взгляде ясно читалось, что он счастлив её видеть, но слова, которые ёкай, чуть погодя, выдавил из себя, говорили об обратном. — Прошу, не смотри… Мне так стыдно… — ёкай сдавленно икнул и вновь отвернулся к унитазу, явно не решаясь убирать от него лицо на слишком длительное время. Нацумэ присела рядышком и, повинуясь спонтанному порыву, погладила его по спине, словно успокаивая. — Не переживай, это не твоя вина… Все мы иногда болеем, — голос девушки звучал настолько мягко, а прикосновения были такими осторожно-нежными, что спина ёкая, напряжённая и твёрдая, как камень, начала еле заметно расслабляться. Создавалось впечатление, что его вот-вот отпустит, но тут мицумата вновь вздрогнул всем телом, и Нацумэ волей-неволей стала свидетелем того, как его обильно и мучительно рвёт. Это было неприятное зрелище, но девушка не двинулась с места — она продолжала нежно поглаживать его по спине, шепча что-то ободряющее. Оставалось лишь радоваться, что волосы Митти были, как и обычно, спрятаны под его костюмом — их не приходилось придерживать, чтобы не запачкались. Девушке вдруг пришло в голову, что она ни разу не видела его волос — какие они? Короткие или длинные? Тёмные или светлые? Учитывая его ёкайское происхождение, они могли быть хоть фиолетовыми — впрочем, это явно не касалось дела, и Нацумэ не совсем понимала, почему вдруг об этом задумалась. Приступ рвоты постепенно сходил на нет, и, похоже, это был последний — по крайней мере, на какое-то время. Вскоре Митти смог кое-как выпрямиться и отдышаться — Нацумэ поспешно вручила ему платок, чтобы он мог вытереть лицо. Смертельно бледный и осунувшийся, ёкай всё ещё выглядел нездорово, но на ногах, кажется, держался и, возможно, был готов двигаться в сторону агентства. Нацумэ пришла в голову мысль, что она могла бы оставить его где-нибудь на скамейке, а сама вернуться в агентство и призвать его там с помощью арки, но что-то во взгляде Митти её остановило — она поняла, что просто не сможет бросить его одного в таком состоянии. Так или иначе, а они будут добираться до храма вместе — даже если хрупкой девушке придётся тащить ёкая, намного превышавшего её как ростом, так и весом, на себе. К счастью, не пришлось — Митти шёл самостоятельно, хоть и медленнее, чем обычно. Ему чуть-чуть полегчало, но живот всё равно явно разрывало от боли, а в голову, казалось, вбивали раскалённый гвоздь — по крайней мере, такое складывалось впечатление. Время от времени они останавливались, чтобы ёкай мог отдышаться и совладать со своим телом, а потом двигались дальше — Нацумэ хотела даже вызвать такси, но Митти настоял, что не желает лишних трат с её стороны, и всё ограничилось поездкой на метро. Вагон время от времени трясло, и каждый раз Нацумэ испуганно замирала на своём сидении — тряска явно вызывала у Митти новые приступы тошноты, но он держался изо всех сил. Когда ёкай и человек наконец поднялись обратно на свежий воздух, обоим стало определённо легче, как морально, так и физически. Было уже далеко за полдень, когда Нацумэ наконец довела полуживого Митти до детективного агентства. Внутри, как оказалось, их уже ждали — навстречу паре тут же вылетели, толкаясь, Джуниор и Виспер, а собравшиеся вокруг компьютера Акинори, Тома, Кэйскэ и Аямэ синхронно повскакивали со своих мест. Даже Дзибанян, Комасан и Комадзиро незамедлительно материализовались посреди комнаты, но были тут же выдворены на улицу — внутри и так становилось тесновато. — Вот, я привезла нашего больного, — уже заметно успокоившаяся Нацумэ почувствовала себя куда увереннее, оказавшись среди друзей. Теперь Митти не был исключительно её ответственностью — она могла спокойно передать его в заботливые руки Виспера и сотоварищей, а сама с чистой совестью отправляться домой. Что-то её, однако, не пускало — она слишком много сил вложила в предприятие по спасению ёкая от последствий собственных дурных решений, и теперь ей хотелось убедиться, что с ним всё будет в порядке. На полу уже был расстелен футон, и вяло сопротивлявшегося Митти уложили на него, заботливо подложив под голову подушку. Виспер тут же засуетился вокруг товарища с какими-то скляночками и чашками. — Пищевое отравление, мой друг, я правильно понимаю? Как выдающийся ёкай-дворецкий, я должен быть готов ко всему, вис… Вот тут у нас активированный уголь, тут травяной отвар, поможет успокоить желудок… Есть и просто вода, поддерживать баланс жидкости в организме очень важно, особенно в твоём состоянии. Тебе что-нибудь нужно? Может, ещё одно одеяло принести? Митти тяжело сглотнул и привёл тело в полусидячее положение, попутно отмахиваясь от навязчивой заботы Виспера. Его лицо вдруг исказилось, а единственный глаз широко распахнулся — Нацумэ раньше всех догадалась, что сейчас произойдёт, и быстро сунула ёкаю в руки первую попавшуюся корзину для бумаг. Тот успел лишь слабо улыбнуться в знак благодарности, прежде чем его вновь скрутило в приступе рвоты. Остальные разом поутихли, даже Виспер в кой-то веки перестал мельтешить. — Какой ужас, — прошептала Аямэ, поднося ладонь ко рту. — Митти, как же ты так… — На сроки годности смотреть надо, их не просто так пишут, — буркнул Акинори, но в его голосе читалось не раздражение, а, скорее, волнение. Это он, получив сообщение от Нацумэ, устроил общий сбор детективного агентства и ввёл всех в курс дела, чтобы к приходу виновника торжества у них был готов для него хотя бы футон. Как оказалось, все настолько привыкли к тому, что Митти неубиваем, что никто толком не мог представить его больным — лишь развернувшаяся перед ними сейчас сцена заставила всех членов агентства увериться в том, что даже самые крепкие организмы иногда дают сбой. Наконец отставив в сторону корзину, ёкай перевёл дух и вновь откинулся на футон. Его дыхание было тяжёлым, единственный глаз блестел от слёз. От чуткого взгляда Виспера не укрылось ещё кое-что — если по прибытии в агентство Митти был мёртвенно бледен, то сейчас его щёки раскраснелись, как после пробежки. Ловким движением руки ёкай-дворецкий извлёк из воздуха градусник и сунул другу в рот. Митти послушно зажал тонкий пластиковый предмет в зубах — казалось, он окончательно лишился сил, и с ним сейчас можно было делать, что угодно. Вскоре градусник тоненько запищал, и Виспер изучающе взглянул на результат. — Хм, не хочу тебя пугать, мой друг, но у тебя, похоже, ещё и жар, — Виспер заставил градусник растаять в воздухе и озабоченно огляделся вокруг. — Кто-нибудь может сходить и намочить полотенце? Будем сбивать температуру! — Постойте… Тома, ты можешь призвать Омацу? Пускай она исцелит его! — всё это время Нацумэ молчала, уперев взгляд в пол, но сейчас, как ей показалось, решение наконец нашлось. Тома кивнул и уже потянулся к своим часам на запястье, но Митти вскинул руку, словно призывая к тишине. — Ничего не надо… Не надо тратить на меня Омацу… Мне достаточно будет просто денёк поспать, — Митти через силу улыбнулся и окинул взглядом всех окружающих. Что-то мягкое и упругое уткнулось ему в грудь — это Джуниор спикировал на него сверху, всхлипывая и фырча. — Качок, не умирай! Джи всё тебе простит! — кот-ёкай выглядел искренне обеспокоенным, и Митти нежно потрепал того рукой по рыжей шёрстке. Что именно Джуниор собрался ему прощать, никто не был особо уверен, но столь милый жест со стороны маленького вредного кругляша не мог не вызвать у зрителей улыбку. — Слушайте, это всё очень мило, но моя комната — не лазарет, тут мало места и сквозняки по полу. Митти, ты сможешь дойти до основного храма? Я попрошу бабушку постелить в одной из гостевых комнат, там и ванная рядом, и не сквозит… Митти слабо кивнул в ответ на слова Акинори, и они с Томой, не сговариваясь, помогли ёкаю подняться, страхуя его с обоих боков. Виспер и Аямэ уже успели выпорхнуть из пристройки, чтобы наделать влажных компрессов. Нацумэ кинула беспомощный взгляд на Кэйскэ, но брат лишь растерянно пожал плечами — они вдвоём оставались не у дел и, технически, могли идти домой. Вот только Нацумэ почему-то хотелось остаться. Когда гомон улёгся, и все начали расходиться, Нацумэ неуверенно отодвинула сёдзи, заглядывая в отведённую для Митти комнату. Это было светлое, просторное и красивое помещение в японском стиле, с одним большим уютным футоном посередине. Сам Митти лежал на футоне, укрытый одеялом по середину груди, но не спал — его глаз был открыт и смотрел куда-то в протолок. У изголовья футона стояли пустая чашка из-под травяного отвара и несколько бутылок воды, рядом лежало использованное влажное полотенце. Что ни говори, а ухаживать друг за другом члены детективного агентства были готовы всегда, даже если у них не всегда получалось скоординировать действия с первого раза. — Я могу войти? — спросила девушка нерешительно, топчась у входа. Нарушать покой больного казалось ей неправильным, но не навестить его она тоже не могла. Это была сложная и непривычная для неё ситуация — самым разумным казалось оставить право выбора за Митти. Тот, приподнявшись на футоне, тепло улыбнулся подруге и кивнул. Это немного приободрило Нацумэ, придав необходимый толчок к действию. — Ты лучше выглядишь, — девушка присела рядом с футоном, отодвигая полотенце в сторону. — Как себя чувствуешь? Как живот, голова? — Боль при мне, но она меня не сломит! — пафосно ответил Митти, выставляя вперёд руку в жесте, явно позаимствованном из какого-нибудь токусацу-сериала. «Дурачится, значит, не всё так страшно», — сделала вывод Нацумэ, мысленно позволяя себе вздохнуть с облегчением. Цвет лица у ёкая действительно стал чуть лучше, и его уже давно не рвало — возможно, самое тяжкое осталось позади. Теперь ему нужно было просто расслабиться и позволить организму прийти в норму, и для этого отлично подошёл бы спокойный, ничем не прерываемый сон. Нацумэ хотела уже подниматься и уходить, когда Митти вдруг изменился в лице — он посерьёзнел, улыбка его потухла. — Прости меня, Нацумэ… Мне так жаль. Я не хотел портить тебе день… Всё у меня получается не так, как надо, — вздохнул ёкай-мицумата, откидываясь на подушку. — О чём ты?! Ты не виноват! — девушка едва не вскочила со своего места в порыве эмоций. — Не думай об этом, отдыхай! Я всё равно там в одиночестве бродила, это было довольно скучно. — А я бродил там с тобой, — мечтательно произнёс вдруг ёкай. — И это было замечательно, Нацумэ. «Вот дурак», — продумала девушка, но вслух ничего говорить не стала. Её саму вдруг бросило в жар, не то от смущения, не то от запоздалого чувства вины — он действительно таскался за ней по барахолке, как преданная собачка, а она старательно не обращала на него внимания. Возможно, проведи она этот день с ним полноценно вместе, она бы раньше заметила, что что-то не так? Нацумэ хотела сказать что-то ещё, но тут заметила, что ёкай закрыл свой единственный глаз, а дыхание его стало глубоким и ровным. Учитывая то, как был истощён его организм, в том, что его наконец-то вырубило, не было ничего удивительного, и всё же Нацумэ тихонько позавидовала его умению так быстро и резко засыпать. Это был отличный повод уйти, но она осталась — просто немного посмотреть, как он спит, проконтролировать, что всё будет в порядке. Несколько минут Митти спал спокойно и, казалось, крепко, но тут его тело вдруг напряглось, а дыхание из ровного стало быстрым и рваным. Он время от времени вздрагивал, голова металась по подушке — легонько коснувшись его щеки, Нацумэ ощутила жар, исходивший от тела ёкая. Судя по всему, у него опять поднялась температура — и Нацумэ вновь смочила лежащее рядом полотенце водой из бутылки, чтобы сделать ему компресс на лоб. Это немного помогло — Митти слегка расслабился, глаз под закрытым веком перестал так жутко вращаться и дёргаться. Вместе с очередным выдохом с пересохших губ ёкая сорвались какие-то слова, и Нацумэ, сама того не желая, вслушалась. — Мама… — шептал Митти, поводя рукой по одеялу, словно пытался что-то нащупать. Нацумэ ощутила, как что-то сжимается у неё в груди. В любой другой ситуации вид огромного силача, зовущего маму, был бы, возможно, нелепым, но ёкай был, наверное, настолько уязвим сейчас, насколько только мог быть — больной, вымотанный, провалившийся в неспокойный сон. Нацумэ и сама ощущала себя выжатой — она рано проснулась сегодня и провела очень напряжённый день. Веки слипались сами собой, а голова так и клонилась к чужой подушке. Решив, что подремлет совсем чуть-чуть, не больше часа, Нацумэ осторожно пристроилась на футоне, стараясь не занимать слишком много места — Митти оно было нужнее. Мысли как-то сами собой поплыли в мягких расплывчатых направлениях, и вскоре девушка уже не помнила, где она и почему — сон заключил её в свои объятья. Ей снилось что-то странное, незнакомое прежде, словно взятое из чьего-то чужого подсознания. Стояла ночь, и откуда-то доносился запах мокрой травы и болотных вод. Над головой девушки сияли незнакомые ей созвездия — она была в какой-то совсем неизвестной ей части мира. Оглянувшись, она разглядела где-то далеко огни города, перетекающие из зелёного в фиолетово-красный — города с архитектурой, не похожей на что-либо, что она видела ранее. Всё вокруг было чужим, но при этом родным до боли. Она бывала здесь раньше. Непонятный шорох привлёк внимание Нацумэ, и девушка вгляделась в темень перед собой — здесь, вдали от города, ничего было не разобрать сквозь туман и болотную муть. Глаза её, однако, постепенно начинали привыкать к темноте, и взгляду открылось что-то, смутно напоминающее небольшой холм или кучу земли. Ноги сами заставили её подойти ближе. Холм не шевелился, но, чем ближе подходила Нацумэ, тем больше различала она черт живого существа. Длинный хвост опоясывал крупное тёмное тело; три массивные головы на гибких по виду шеях лежали в земле, раззявив чёрные провалы пастей. Девушку вдруг окатило запахом крови и разложения; ей больше не хотелось приближаться к исполинской твари, но она не могла себя остановить. Под ногами хлюпала грязь, смешанная с чем-то чёрным и густым; дышать становилось всё труднее. Подойдя так близко, что стали видны отдельные коготки на подогнутых лапах, Нацумэ разглядела, наконец, что одна из шей чудовища, средняя, была перерублена, а в черепе средней головы зиял пролом. Бояться было абсолютно нечего — тварь была давно мертва. Внезапно взгляд её уловил движение где-то внизу, прямо под боком у мёртвого зверя, вид которого ей был смутно знаком. Внимательно вглядевшись в темноту ещё раз, Нацумэ различила, как в земле копошится что-то мокрое и блестящее. Больше всего оно напоминало длинного крупного трёхглавого змеёнка или саламандру, размером с небольшую собаку. Существо поскуливало и подвывало, тычась всеми тремя носами в бок неподвижной громадины. Небольшие короткие лапки рыли и царапали землю, хвост метался из стороны в сторону, влажно поблёскивая. Луна неспешно вышла из-за облаков, и Нацумэ наконец смогла осмотреться по сторонам. В неверном серебристом свете в глаза ей бросалось всё больше и больше истерзанных громадных туш, поломанных шей и отрезанных безглазых голов. Это было место бойни — девушка сбилась со счёта, пытаясь понять, сколько тел убитых мицумат высилось сейчас вокруг неё. Кто мог всё это сделать? Какая армия прошлась, сея разрушение и сеча головы? «Просто доблестные рыцари устроили охоту на чудовищ, ничего такого. Одного, правда, не добили», — пронеслось у неё в голове, и на сердце похолодело от жуткого осознания. Не обращая внимания на холод и плеск грязи под ногами, Нацумэ кинулась к маленькому шевелящемуся комочку, поблёскивающему влажной чешуёй. Тот застыл, напрягся, услышав её, повернул к ней одну из голов. В раскрытой пасти блеснул круглый золотистый глаз, влажный от слёз. Упав на колени перед детёнышем-мицуматой, Нацумэ протянула к нему дрожащую ладонь. Детёныш недоверчиво оглядел её, всё ещё скуля, но, чуть выждав, всё же подался вперёд, позволяя девушке погладить его по одной из прохладных шершавых голов. Тепло её рук, очевидно, понравилось маленькому змеёнку — он довольно заурчал и протянул Нацумэ другие две свои головы, набиваясь на новые ласки. — Это твоя мама, да? — шёпотом спросила Нацумэ, кивая головой на огромное мёртвое тело, возвышавшееся над ними. Зверёныш её не понял, лишь смешно склонил на бок одну из голов. Из приоткрытых пастей капала слюна, пачкая девушке руки, но ей было всё равно. — Ты один остался… Но ты не бойся. Ты вырастешь большим и сильным, я обещаю. Большим, сильным и очень добрым, хоть и дурашкой. И друзья не дадут тебя в обиду. Никогда не дадут… — приговаривала девушка, лаская маленькую мицумату, словно тот был котёнком или щенком. Зверь ластился к её рукам, наслаждался теплом, негромко урча. Почувствовав, как щиплет от слёз глаза, Нацумэ зажмурилась. Земля медленными вращениями уходила из-под её ног, а руки вскоре перестали ощущать шершавую чешую ёкая-детёныша. Она была везде и нигде, словно застыла в вакууме между мирами. Реальность решала, в каком времени и месте ей теперь будет суждено открыть глаза. Когда Нацумэ наконец-то полностью проснулась, закатное солнце успело окрасить комнату в медово-янтарные оттенки. Ветер слабо шевелил шторы; похоже, кто-то зашёл и приоткрыл окно, чтобы спасти спящих друзей от жары. Ещё не до конца понимая, где находится, девушка покрепче прижалась к чему-то тёплому и живому у себя под боком, наслаждаясь тем самым ощущением естественного пробуждения, наступившего не по будильнику. Секундой позже она поняла, что всё это время спала, обнимая руку Митти и уткнувшись лицом ему в плечо, и осознание этого заставило её подскочить, как ужаленную. Митти, к счастью, не проснулся, даже не пошевелился — он мирно и спокойно посапывал, совершенно не обеспокоенный реальным миром. Похоже, в данный момент ему снилось что-то весьма приятное — уголки губ были чуть приподняты, тело расслаблено. Он выглядел успешно поборовшим свой давешний недуг. Нацумэ же, в свою очередь, в панике искала телефон в своей сумке, оставленной возле футона. Выловив его наконец и взглянув на время, девушка тихонько застонала. — Уже так поздно?! Мне нужно было быть дома ещё в прошлом часу… — стряхивая с себя остатки сна, девушка убито покосилась на закатное солнце, медленно ползущее по небу за окном. Ладно, без паники. Если что, Кэйскэ её наверняка прикроет. В конце концов, почему бы старшекласснице где-нибудь не задержаться в своё законное воскресенье? Ну что ей могут предъявить — что она провела весь день в кровати с каким-нибудь мужиком?! — Не в кровати, а на футоне. Это совсем другое, — улыбнулась собственным мыслям Нацумэ. Встав и сладко потянувшись, она снова оглядела мирно спящего на футоне Митти. Маска ёкая поблёскивала в закатном свете, сбитое во сне одеяло уже не прикрывало грудь и живот — было трудно поверить, что вот это могучее мускулистое создание когда-то было крошечным и нуждалось в защите. Впрочем, разве не нуждается он в защите сейчас, слабый, в общем-то, ёкай, который постоянно кидается, очертя голову, в самую гущу опасности? В такие моменты Нацумэ острее всего осознавала, что под внушительной внешностью ёкая скрывается такой же ребёнок, как и она сама, и что не такие они, на самом деле, разные, когда речь заходит о дурацких поступках. Похоже, Митти уже можно было смело оставлять одного — если что, в храме и помимо Акинори с бабушкой найдутся те, кто смогут о нём позаботиться. И всё же Нацумэ почему-то не уходила. «Я переночую у Саки, мы устали за день», — напечатала она сообщение на номер матери. «Саки, если мои родители напишут, я сегодня у тебя ночую. Подробности после», — сорвалось с пальцев второе сообщение. После того, как не пришла на встречу утром, Саки была её должницей, пускай прикроет спину боевой подруге. Можно было, конечно, и сказать правду, но тут посыпались бы вопросы — родители, конечно, были знакомы с Акинори и его бабушкой, но вряд ли хорошо отнеслись бы к тому, что Нацумэ ночует дома у парня, даже если это не дом, а огромный храм. Смутно, через пелену сонного морока, до Нацумэ долетали обрывки увиденного кошмара — что это было, манифестация её стресса? Или… Или они каким-то непостижимым образом увидели общий сон, и она теперь знает о Митти что-то такое, что он наверняка никому и никогда не рассказывал? Когда живёшь бок о бок с ёкаями, удивляться чему-то уже не имеет смысла. Она ещё не скоро забудет этот сон, будет возвращаться к нему, ощущать, как ладони ласкают шероховатую чешую. Задумавшись, Нацумэ протянула руку к лицу ёкая и тронула холодную сталь его маски — что-то схожее было в тактильных ощущениях, чем-то материал был неуловимо похож на прохладные твёрдые чешуйки. А вот кожа щеки оказалась мягкой, тёплой и совсем человеческой. Странные они, эти ёкаи… В тот день, чёрт знает сколько веков назад, её не было с ним рядом, но она будет рядом теперь. Будет рядом, когда он проснётся.Часть 1
1 апреля 2023 г. в 21:20
Как и многие дурацкие ситуации, которые могли бы быть легко предотвращены, эта началась с сущей мелочи — с утреннего разговора на кухне, точнее, в том помещении, что служило кухней в храме семьи Арихоси. Акинори как раз только-только встал, но к решению начать активную жизнь пока окончательно не пришёл — с одной стороны, в детективном агентстве дела никогда не кончались, а с другой, воскресенья случались один раз в неделю, и грех было ими не пользоваться, чтобы поспать подольше. Всё ещё в пижаме, с сонным урчащим Джуниором на плече, парень отодвинул сёдзи в полной уверенности, что в такую рань кухня (и, в частности, холодильник) будут в его полном распоряжении — каково же было его удивление, когда его с порога встретили бодрым «Салют!», а в глаза ударил включённый свет. Проморгавшись, наследник семьи Арихоси обнаружил, что в его отчий дом, многовековой оплот борьбы с разнообразной нечистью, нагло вторгся самый настоящий ёкай — и это мог бы быть серьёзный повод для беспокойства, не будь этот ёкай его хорошим другом.
— Митти, ты какими судьбами? Давно тут? — голос Акинори звучал сипло со сна, но он прилагал максимально возможные усилия, чтобы заглушить заливавшееся на всю кухню радио. К тому, что Митти за прошедшие годы неплохо обжился в храме и спокойно пользовался всеми удобствами и техникой, как своими, парень уже давно привык, да и против особо не был, но увидеть ёкая у себя спозаранку было немного необычно. Ночевал он здесь, что ли?
— Зашёл пожелать всем доброго утра и перекусить перед уходом! Сегодня очень, очень, очень важный день! — чуть ли не лучившийся бодростью и энтузиазмом ёкай широко улыбнулся Акинори, попутно закрывая холодильник. В правой руке он держал вскрытую упаковку молока, явно из этого же холодильника позаимствованную. Его единственный глаз, казалось, светился изнутри от каких-то наиприятнейших мыслей, одному хозяину известных.
— Важный день? Дата какая-то? Я что-то забыл? — Акинори хотел уже по привычке полезть в карман за телефоном, но нащупал лишь ткань пижамы — гаджет, очевидно, остался либо в кармане хакама, либо в комнате на столе. Джуниор слетел с его плеча, завис в воздухе и широко зевнул, демонстрируя острые кошачьи зубы.
— Свидание, качок? — осведомился рыжий ёкай-кот, хитро поглядывая на Митти прищуренными жёлтыми глазами. Тот не стал спорить или что-то отрицать, лишь ещё шире улыбнулся.
— Можно и так сказать! Нацумэ сегодня идёт на барахолку, а я, как её верный рыцарь, планирую галантно сопровождать её и защищать от любых опасностей! — невероятно довольный собой, ёкай сделал размашистый театральный жест свободной рукой, едва не задев холодильник, и отпил большой глоток молока прямо из упаковки, даже не озаботившись тем, чтобы налить его в стакан. Джуниор фыркнул, подавив смешок.
— Будешь таскаться за ней и мешать делать покупки, короче говоря. Постарайся не сильно её злить, ладно? И радио выключи, бабушку мою разбудишь, — Акинори потянулся к колёсику, уменьшая громкость висевшего на стене приёмника. Радиоприёмники в нынешнее время стали большой редкостью, и молодой мистик даже гордился тем, что его бабушка умудрилась сохранить целый рабочий аппарат времён своей молодости. Чего уж там, их храм можно было по праву считать складом всякого редкого и ценного добра — не даром в последние годы он стал магнитом для разномастных ёкаев, один из которых сейчас был всецело поглощён своими грандиозными планами, а второй старался не откинуть лапки со смеху. Акинори и самого почему-то потянуло от этой картины улыбаться — возможно, потому что благодаря ёкаям их одинокий дом стал заметно оживлённее и теплее.
— Будь уверен, Акинори, сегодня всё пройдёт замечательно! Ничто не может омрачить день, который мы с моей прекрасной дамой проведём вместе, — встав по очереди в несколько эффектных поз, Митти переместился на середину кухни, одним могучим глотком опустошил упаковку молока и, поставив ту на стол рядом с вазой, повернулся к висевшему на стене старенькому зеркалу. Пока ёкай приводил себя в порядок, поправляя наплечники и смахивая невидимые пылинки с костюма и маски, Акинори, подавив зевок, упал на ближайший стул и задумался о том, чему посвятит этот неожиданно рано начавшийся день. Джуниор вертелся рядом, как маленькое рыжее облачко, то и дело пускаясь в погоню за собственным призрачным хвостом. И почему утром ёкаи всегда такие активные? Разве они не должны быть ночными созданиями?
— Ну, Митти вас покидает! Удачного дня! — помахав на прощанье рукой, ёкай рывком отодвинул сёдзи и исчез в том самом коридоре, откуда недавно вышел Акинори. Выглянув в кухонное окно, парень вскоре увидел, как его друг выходит из храма и направляется дальше по дороге, развивая куда большую скорость, чем мог бы обычный человек. Отвернувшись от окна, наследник семьи Арихоси рассеянно пролистнул валявшийся на столе со вчерашнего дня журнал и, отложив его в сторону, взял в руку оставленную Митти пустую упаковку из-под молока, намереваясь выбросить её в мусорник. Ради интереса подросток пробежался глазами сначала по крупному логотипу фирмы, потом по мелкому тексту, включавшему в себя срок годности.
— Надо же… Оно было неслабо просроченное, — Акинори растерянно повернулся к свернувшемуся на столе Джуниору, всё ещё сжимая картонную упаковку в руке. — Как думаешь, Митти это не повредит?
— Да что качку станется, он и гвозди переварит, — представитель семейства призрачно-кошачьих сладко потянулся, став похожим на рыжую колбаску. Похоже, судьба друга его не сильно волновала в этот момент. Акинори с сомнением покосился на холодильник, прикидывая, сколько ещё потенциально опасных продуктов может в нём скрываться. Надо будет как-нибудь взяться и повыкидывать всю просрочку, а то всё руки не доходят — но это потом. Сейчас же в душе Акинори начинала шевелиться смутная тревога.
— Знаешь, я всё-таки позвоню Нацумэ, так, на всякий случай. Жаль, что у Митти нет мобильного телефона… Может, попросить Виспера достать для него один из этих ёкайских планшетов?
Джуниор лишь умилительно пожал плечами и продолжил валяться на столе, изображая плюшку. Комментариев у него, похоже, не было, и Акинори, вздохнув, направился из кухни в свою комнату-пристройку, где предположительно оставил телефон. Чувство надвигающейся катастрофы становилось всё сильнее. Ох, Нацумэ, готовься — спокойно по магазинам тебе сегодня не погулять…