***
Зейн знает о том, что он всегда желанный гость в доме Кадира, как бы ни иронизировала Зулейка и ни реагировала Ясмин. Последняя вообще кажется ему загадкой. Он не всегда понимает её, но неизменно она вызывает у него восхищение, которое он прячет глубоко в душе за семью печатями. Ясмин вовсе необязательно знать о том, что она стала его маленькой слабостью. Просто она живая, непосредственная и независимая. Не такая, как все. Как ею не любоваться? В последнее время Зейн всё чаще и чаще ловит себя на том, что при встрече с ней волнуется больше, чем ожидает от себя, задерживает на ней свой взгляд чуть дольше, чем на остальных, думает о ней намного больше, чем положено. И иногда его мысли более откровенны, чем это допустимо. Он останавливает себя, но всё чаще отдаётся потоку своих тайных желаний. Бороться с этим трудно. Потому что от себя никуда не деться. Зейн не просил себя влюбляться. Но обуздать неистово бьющееся сердце не может. Он ежедневно побеждает конкурентов в политике, бизнесе, но всухую проигрывает Ясмин. Или сдаётся без боя. Можно было бы предложить ей выйти за него замуж, если бы не два обстоятельства. Ясмин ведь уже помолвлена с Мустафой. Но она не хочет за Мустафу замуж, не хочет замуж в принципе. С чего бы ей соглашаться на предложение Зейна? Зная её характер, нетрудно догадаться, что в лучшем случае она откажет. Худший же исход Зейн даже представить себе не может. Ясмин слишком непредсказуема. И ему это нравится. Печалит только то, что она никогда не будет с ним. Кадир, конечно, может заставить её, но для Зейна это только хуже. Зачем ему неволить Ясмин? Жизнь их обоих превратилась бы тогда в красивую сказку снаружи и выжженное отчаяние внутри. Проигрыш по всем фронтам. Зейн принимает окончательно своё поражение, когда понимает, что в каждый визит к Кадиру неосознанно стремится к встрече с Ясмин. Очень скоро это становится поводом заходить почаще. Просто чтобы увидеть её. Хотя бы краем глаза. А потом занять себя работой и топить свою тоску по Ясмин в крепком чёрном кофе. После второй чашки становится легче. Ненадолго. Зейн знает, что ему не на что надеяться, и поэтому сам портит отношения с ней, только издали помогает, чтобы не быть замеченным. Он ни разу не был женат и теперь, наверное, никогда не женится. Ему невыносимо больно видеть, как Кадир принуждает Ясмин к браку с Мустафой, но он не может предложить альтернативы. Его кандидатура не в счёт. Мустафа тоже не хочет свадьбы. Зейн узнаёт об этом случайно, поэтому упорно делает вид, что ему вовсе нет никакого дела до Мустафы с Ясмин, а им для вида говорит, что надо заключать союз, потому что они друг для друга — лучшая партия, на что Ясмин всегда закатывает глаза и выдаёт какую-нибудь колкую едкость. И никто, кроме родителей жениха и невесты, в успех этого брака не верит. А больше всех в это не верит сам Зейн. Потому что внутренне противится их свадьбе ещё больше, чем Ясмин с Мустафой, вместе взятые. Зейн не общается близко с Мустафой, но знает, что это не тот человек, который смиренно позволит связать себя узами брака с той, кого подобрали родители. Этот парень точно будет пытаться раз за разом воплощать планы по срыву свадьбы, пока не добьётся своего. Зейн решает не вмешиваться, но и не препятствует. Наблюдает. В конце концов, в этом деле участвует и Ясмин, а она действует, как и Мустафа — решительно, хитро и на результат. Ясмин — большая девочка. И это не даёт покоя Зейну. Потому что большие девочки — большие проблемы, которые не так-то просто решить. Даже с Мустафой. Например, когда бедуин Адиль, друг Ясмин, угодил в Кахву по ложному обвинению. А туда ведь просто так не попадают, и практически никогда оттуда не возвращаются. Идрис Салех тогда был очень встревожен и приказал казнить чуть ли не всех, кто в тот день проходил по его улице. Переубедить его было невозможно, портить отношения с ним невыгодно. Кадир был занят, а Зейн не хотел рубить с плеча невинные головы. Потому что он за справедливость, и для него это вопрос чести. А сколько раз приходилось прикрывать саму Ясмин… Не от Кахвы, к счастью, но находить приключения на свою голову она умеет. Если бы Кадир узнал хотя бы о половине переделок, в которые регулярно попадает его дочь, то до конца жизни не выпустил бы её из дома. Зейн не хочет, чтобы её держали в золотой клетке. Но постоянно переживает за неё, и это выливается в те замечания, которые он делает Ясмин в надежде, что она станет относиться к своей безопасности хоть чуточку сознательнее. Но она воспринимает это как очередные нотации. А Зейн не может выразить свою заботу по-другому, потому что не хочет выдавать свои чувства. В воскресенье Зейн решает впервые за несколько лет устроить настоящий выходной. Не такой, когда он решает политические или деловые вопросы из дома, подсчитывает капитал или читает документы, а такой, чтобы вообще ничего, связанного с работой, не делать. Поэтому в субботу вечером он зовёт к себе служанку. — Вы желаете ещё кофе, господин? — та моментально появляется в его кабинете. — Благодарю вас, нет. Завтра выходной. Вы все свободны до понедельника. Служанка не верит собственным ушам и вопросительно смотрит на Зейна. — Простите, господин? — робко переспрашивает она. — Вам точно никто не понадобится? — Всё в порядке. Отдыхайте. — Спасибо, господин, — служанка кланяется и быстро уходит сообщать новость остальным. Зейн допивает кофе. Хорошие новости разносятся быстро, особенно, когда они ещё и неожиданные. В конце концов, за один день его отдыха правительство Сефера не падёт, бизнес не обанкротится, дом не развалится. А чай Ясмин просила заварить его лично. И он сдержит своё обещание. Тем более, что завтра у него такие гости. В субботу Зейн ложится спать ещё до полуночи. И впервые за много лет засыпает с улыбкой на губах. В пустом доме, не считая круглосуточной охраны.***
В воскресенье вечером Зейн не идёт в кабинет Кадира, а приезжает лично за Ясмин. Отец отпустил её к Зейну, об этом они договорились ещё утром. При виде дорого чёрного внедорожника уверенность Ясмин куда-то исчезает. Видеть Зейна в реальности ей намного более неловко, чем во сне, даже весьма интимного содержания. Когда он стоит рядом, она теряется и не знает, что сказать. Мысли при виде его растворяются в голове. Очень хочется просто отвернуться и убежать обратно домой, но Ясмин заставляет себя стоять ровно. Она здоровается и молча смотрит на Зейна, понимая, что изучает его глазами слишком долго и что повисла неловкая пауза. Ясмин думает, что если будет продолжать в том же духе, получит очередное замечание по типу «неприлично так долго и пристально рассматривать мужчин». «Ага, а этим мужчинам неприлично приходить к девушкам во снах и проделывать с ними то, что вы, господин Зейн, делали со мной позавчера ночью» — Ясмин мысленно выстраивает диалог в голове. И избегает его взгляда, боясь, будто он всё прочитает по глазам. Но Зейн не догадывается о том, что снится Ясмин. Он тоже молчит и смотрит на неё, и Ясмин думает, что лучше б он действительно сделал какое-нибудь замечание, чем вот так вот её разглядывал. На его замечания она отвечать умеет. А пристальный взгляд его карих глаз вгоняет в краску. — Садитесь, Ясмин, если не передумали. Не в моих планах вас неволить, — наконец говорит Зейн, открывая перед ней дверь машины, и Ясмин понимает, что это последний шанс всё-таки отказаться. Но если она откажется сейчас, то будет жалеть об этом. Потому что хочет в гости к Зейну. Хочет узнать его поближе, потому что для неё он загадка, несмотря на то, что бывает в их доме почти ежедневно. — Я не передумала, если ваше предложение всё ещё в силе. Ясмин садится в машину, а по ощущениям бросается в омут с головой. Быстро и необратимо. Через четверть часа они уже в доме Зейна. Почему-то Ясмин представляла себе зловещее строение, окружённое высоким забором с колючей проволокой, за которым бегает по двору бегает какой-нибудь злющий цербер, охраняющий всё это мрачное великолепие. Но оказывается, что Зейн живет в большом светлом особняке, окружённым садом с прудом. Если бы Ясмин не знала, что это дом Зейна, то она бы подумала, что внешне всё оформлено со вкусом и жить здесь было бы приятно. Зейн проводит её в гостиную с камином и картинами на стенах. Гостиная настолько просторная, что Ясмин теряется, потому что в доме удивительно тихо. Это кажется странным, потому что по сведениям Зулейки и Лейлы у Зейна должен быть целый штат домашний прислуги. — А где же ваши служанки? — спрашивает Ясмин, озираясь по сторонам. — Сегодня выходной. Садитесь на диван. Диван оказывается удивительно мягким и удобным, хочется откинуться на спинку и расслабиться. Но Ясмин начеку и не удерживается от вопроса: — У вас бывают выходные? Зейн усмехается. Насколько же она его демонизирует? — Неужели я кажусь вам настолько занятым человеком, Ясмин? — Вы говорили, что не любите тратить время впустую. — Я использую каждую минуту с максимальной эффективностью, будь то рабочее или личное время. Справедливости ради, у меня уже несколько лет не было выходного. Сегодня я хочу отдохнуть от дел. Какой чай вы предпочитаете? — Мятный. — Тогда я предложу вам ещё хабак. Ясмин удивляется. Последний раз хабак заваривал ей дядя Али в пустыне. В Сефере она привыкла пить чай с мятой. — Откуда у вас хабак? — Люблю хороший чай. — Но вы ведь пьёте в основном кофе, — возражает Ясмин. — Пью, — соглашается Зейн. — Но это не мешает мне наслаждаться иногда чаем, хоть я и предпочитаю кофе. Можете пока осмотреться, вы гостья. Я пойду заваривать. Зейн держит обещание лично заварить чай, и Ясмин подмечает, что он в этом деле явно разбирается. Ей хочется увидеть сам процесс, к тому же Зейн на кухне — зрелище весьма редкое. Она идёт вслед за Зейном по длинному коридору, и ей кажется, будто она в музее, потому что на стенах висят картины, а между ними можно увидеть резные тумбы со статуэтками. Зулейка говорила однажды, что, если хочется узнать человека, надо посмотреть на его дом. Ясмин всегда знала о том, что Зейн — человек богатый, педантичный и серьёзный, поэтому вполне в его стиле содержать дом в строгом порядке и идеальной чистоте, но все эти картины, статуэтки, мягкие цвета и стильный интерьер вовсе не вязались с аскетичным убранством, которое представляла себе Ясмин. У него даже на кухне всё сверкает и выглядит, как со страниц журналов по дизайну интерьера. Не то, чтобы Ясмин много читает подобные журналы, но ей нравится эта обстановка. Красиво и уютно. Зейн достаёт из ящика травы в мешочках и демонстрирует Ясмин. — Я добавлю в чай хабак, совсем немного мяты и мармарию . Ясмин смотрит с интересом. Зейн заваривает чай в прогретом чайнике, и для неё это в новинку, потому что Лейла и Зулейка готовят чай по-другому. — Так делают в Китае, — объясняет Зейн, замечая взгляд Ясмин, — чтобы лучше раскрылся вкус. А теперь надо дать чаю настояться. Пока достанем чашки. И, наверное, вам нужен сахар? Ясмин утвердительно кивает. Чай она любит послаще. Зейн открывает ящик и достаёт оттуда две невероятной красоты чашки с блюдцами. У чашек витые позолоченные ручки и орнамент из золотых тонко прорисованных листьев. Всё это выглядит настолько изящно и хрупко, что Ясмин, повидавшая немало красивой посуды, удивляется, что из этих чашек пьют, а не любуются, боясь лишний раз вздохнуть. А вот сахарница у Зейна в привычном глазу Ясмин марокканском стиле. Но тоже не кустарной работы и не вызывает диссонанса рядом с двумя удивительными чашками на подносе. Туда же Зейн ставит аккуратный китайский чайник с ароматным чаем. Уже в гостиной он наливает чай, высоко держа чайник, от чего напиток пенится и из кружки идёт густой пар. Ясмин думает о том, что если бы Зейн был невестой, то точно бы заслужил титул самой трудолюбивой — пена в чашке такая пышная, что даже у самой Ясмин не всегда так получается. Впрочем, Зейн никогда не был лентяем, он перфекционист и добивается всего самого лучшего. Ясмин признаёт это. Гостиная наполняется душистым запахом травяного сбора, и Ясмин уже хочет попробовать чай, но не решается притронуться к роскошной чашке, к тому же чай ещё очень горячий. Она кладёт два куска сахара и смотрит, как они медленно растворяются в золотистом напитке. Это завораживает. — Обычно этот чай пьют без всего, чтобы сосредоточить внимание исключительно на вкусе, но я могу предложить вам что-нибудь в качестве десерта или закуски, если вы желаете, — низкий голос Зейна отвлекает Ясмин от созерцания чая, но не рассеивает грёзы. — Нет, спасибо. Я предпочту распробовать чистый вкус, как только чай немножечко подстынет. — Не любите горячее? — от голоса Зейна и двусмысленности фразы в животе Ясмин завязывается узел. Но она убеждает себя, что эта фраза относится лишь к чаю и только к чаю, сглатывает и отвечает: — Не хочу обжечься. Пока чай стынет, Зейн предлагает Ясмин партию в шахматы. С условием. — Вы сможете задать мне один абсолютно любой вопрос за каждую съеденную фигуру, кроме пешки. И я отвечу вам честно. Но если вы проиграете, вам придётся ответить на мой вопрос. — Откровение за откровение? — Можно и так считать. Давайте договоримся сохранить все открывшиеся тайны. Надеюсь на вашу честность. Ясмин ищет подвох, но понимает, что при таком раскладе шансы равны. И соглашается, потому что не каждый день ей удаётся пить чай у Зейна и задавать ему вопросы. Зейн расставляет фигуры. Ясмин выпадают белые. Значит, она будет нападать первая. Ясмин не тратит время и делает классический ход пешкой Е2 — Е4, открывая путь ферзю и слону. Зейн придерживается той же тактики и зеркалит, делая аналогичный ход. Ясмин решает походить конём, слон Зейна оказывается напротив. Ясмин нападает конём, но Зейн смещает слона и делает шах белому королю. Опрометчиво с его стороны, Ясмин сьедает королём стоящего впритык слона. И только потом думает, может, это была ловушка? Может, все эти вопросы и чаепития — ловушка? Она не знает, что спросить у Зейна, поэтому для начала решает сделать глоток чая. Тонкая хрупкая чашка оказывается в её руках, и Ясмин боится, что она треснет, если надавить чуть-чуть сильнее. И тут же забывает про чашку, потому во всём Сефере Ясмин не пробовала чая вкуснее. У Зейна получается не хуже, чем у бедуинов. Глубокий чайный вкус дополняется мятной свежестью, ароматом шалфея, оттенками пустынных трав, и эта невероятная палитра вкуса уносит Ясмин из реальности. Она даже закрывает глаза, чтобы лучше распробовать чай. Зейн деликатно молчит и ждёт, пока Ясмин составит первое впечатление о напитке, но по её улыбке видит, что ей нравится. Ясмин не догадывалась, что Зейн разбирается в чае. И тем более не думала, что когда-нибудь она будет хвалить приготовленный Зейном напиток. И делает ещё один глоток, не веря, что чай может быть настолько вкусным. Потому что самый вкусный чай — это не тот, про который говорят «изысканный сбор» или «отборный купаж». Состав этого чая вовсе не сложный, Ясмин всё видела своими глазами. Самый вкусный чай — это тот, что подобран с душой и заварен с любовью. Как минимум, любовью к самому чаю. Возможно, и к гостье. Ясмин не хочет выдавать сомнительно желаемое за реально действительное. — Спасибо, этот чай прекрасен, — она говорит чуть более восторженно, чем обычно, но Зейн заслужил эту похвалу. — А теперь у меня ваш слон, и я задам вопрос. Откуда у вас такие чашки? Зейн чувствует гордость и тепло в груди от того, что чай пришёлся по вкусу гостье, но удивляется такому простому безобидному вопросу. Ясмин ведь любопытная, и не упустит случая, чтобы узнать побольше разной информации. Но с чего-то начинать всё равно приходится. — Это Мейсен. Привёз из Германии. — Мейсен? — удивлённо переспрашивает Ясмин. — Я где-то слышала это название. — Первая в Европе фарфоровая мануфактура, — невозмутимо отвечает Зейн. — Ручная работа, коллекционный предмет, произведение искусства. — Не знала, что вы разбираетесь в искусстве, — Ясмин оглядывает взглядом висящие картины и снова смотрит на чашку. Потом на Зейна. — Я люблю всё красивое, но не пустое. Красота заключается в желании искать смысл, не отрывая глаз, и каждый раз находить что-то новое. Поэтому можно любоваться подлинной красотой бесконечно. — Что-то похожее писал, кажется… — Ясмин пытается вспомнить автора философского трактата, найденного у отца несколько лет назад, но под взглядом Зейна ей сложно концентрироваться. — Кант? О целесообразности красоты. — Вы очень эрудированны, — замечает Зейн. Ясмин слышит в его голосе одобрение и смущается ещё больше. — Я никогда не была в Европе. Да и нашу посуду вы хорошо знаете. Таких сокровищ у нас нет. — Тогда давайте продолжим партию. — Хотите взять реванш? — смелеет Ясмин. — Я не наделил себя привилегией спрашивать вас о чём-либо, пока вы не проиграете, — Зейн выводит ферзя и делает шах королю. — Вы хотите моего проигрыша? Ясмин решает не возвращать фигуру на место и ставит короля за пешку. — Всё в ваших руках, — отвечает Зейн и подвигает ферзя вплотную королю. Ясмин не может съесть его: он защищён чёрной пешкой. Поэтому отодвигает короля. Если Зейн нападет на её пешку, то лишится ферзя. Но Зейн ходит пешкой, и заполучить его королеву не так-то просто. Ясмин уводит короля в левую часть от греха подальше. Чёрный ферзь съедает пешку на Е4. Ясмин снова делает ход королём и смотрит на Зейна. Он спокоен и сосредоточен, как и всегда, изучает шахматную доску. Ясмин понимает, что перед ней опытный игрок. Но и она неплохо владеет шахматами. Муаз научил в детстве. Ясмин выигрывала даже у отца. Интересно, а не играет ли Зейн с Кадиром в шахматы за чашкой кофе? Зейн внезапно поднимает взгляд на Ясмин, и по её спине пробегает озноб, но девушка заставляет себя сидеть прямо. Через пару ходов Ясмин лишается коня, а Зейн — ферзя. — Вы весьма умело играете, — говорит Зейн. — Можете задавать вопрос. Ясмин решается на то, на что никогда не решилась бы дома. Потому что есть законы гостеприимства и любопытные уши. Но здесь их никто не услышит. — Почему вы обычно резки с женщинами? — спрашивает Ясмин. — Все ваши соратники мужчины, вы предпочитаете вести дела с ними. Зейн меняется в лице и смотрит задумчиво в сторону. В его обычно непроницаемом взгляде видится грусть. Ясмин понимает, что затронула личную тему и уже жалеет, что спросила именно это. Партия продолжается. Выдержав паузу, Зейн отвечает: — Одна женщина была настолько глупа, чуть не погубила меня и мой бизнес. Я когда-то был увлечён ею. Тогда я решил исключить возможность влюбляться, чтобы не быть уязвимым. — Простите, — смущенно говорит Ясмин. — Вам не за что извиняться. Зейн делает шах королю конём. Но через ход Ясмин сьедает этого коня. — Вы больше никогда не смогли влюбиться? — До определённого момента, — уклончиво отвечает Зейн. Ясмин ловит себя на мысли, что ей неприятно слышать это. Означают ли слова Зейна то, что он в кого-то влюблён? Ясмин не стремилась замуж, тем более за Зейна, но вдруг понимает, что ей хочется ему нравиться. Сегодня у неё есть шанс узнать, в кого ещё влюблялся Зейн. Но спрашивать такие вещи Ясмин ужасно неловко. Через несколько ходов Зейн лишается коня. Ясмин решает отложить волнующий её вопрос. Но задаёт не менее провокационный: — Вы кажетесь сложным человеком, и я часто боюсь, что вы будете меня в чём-то упрекать или делать замечания. Но иногда меня не покидает ощущение, что вы незаметно стремитесь помочь мне. Почему? Зейн вертит в руках второго коня и, сделав им ход, отвечает: — Когда я оказываю вам помощь, от этого выигрываете не только вы. — Вы стремитесь помогать всем? — Ясмин делает ему шах слоном. Зейн уводит короля и усмехается. — Ясмин, я политик, а не меценат. Это часть моей работы. — Но ведь помощь лично мне не всегда связана с политикой? Белый слон съеден. Та же участь постигает чёрного коня. — Считайте, что у меня на это личный интерес, — теперь Зейн делает шах. Ясмин отступает, но чёрный слон преследует её короля. — Это потому, что я дочь вашего близкого друга? — Пат, — произносит Зейн, глядя на шахматную доску, — ничья. — И всё же? — не сдаётся Ясмин. — Ваш отец здесь ни при чём. В вас очень много достоинств. — Это можно считать комплиментом? — Вы вольны трактовать это, как хотите. Я сказал чистую правду, — холодно отвечает Зейн. Ясмин чувствует сухость в горле и допивает остывший чай, но от изменений в температуре он не менее вкусный. Она встаёт, подходит к окну и смотрит, как закат окрашивает сад Зейна в багряно-золотистые тона. Цвет почти как на дне чашки. — Знаете, вы мне приснились в ночь на пятницу, — внезапно говорит она. — Вот как? Интересно. И что же я делал? — Зейн подходит к ней. Очень близко. Ясмин чувствует его дыхание и вспоминает, как горячо и властно он любил её на столе и краснеет. То ли от эпизода из сна, то ли от близости Зейна. — Ничего. — Вы, стало быть, были сильно взволнованы в четверг? От Зейна даже после чаепития пахнет кофе. Наверное, это сущность у него такая. Или парфюм. Ясмин кивает. Сердце пропускает удар, когда Зейн продолжает: — И я догадываюсь о причине. — Не догадываетесь, — тихо, но уверенно отвечает Ясмин. И прикасается губами к его губам, то ли случайно, то ли намеренно, может быть, повинуясь внезапному порыву, а, может, просто сравнивая с тем, что чувствовала во сне. Потому что его близость кружит голову. Зейн не отвечает и не отстраняется. Ясмин становится стыдно, и она отворачивается к окну, ожидая всего наихудшего. Чтения морали, ворчания, обещаний рассказать всё отцу, упрёков в том, что она позволяет себе такое, имея жениха, который сейчас неизвестно где. Зейн спокоен и продолжает разговор, будто ничего не было. И это ещё больше обескураживает Ясмин. — Вы правы. Я не догадываюсь, я знаю. — Что вы знаете? — голос Ясмин срывается. — Что Мустафа был у вас перед тем, как уехать. И вы потом переживали весь вечер, не видел ли я его. Я его видел. Два раза. — И не выдали, — ядовито бросает Ясмин. — А кому от этого стало бы лучше? — голос Зейна невозмутим, но вкрадчив и мягок. Ясмин чувствует себя пристыженным ребёнком. И все равно продолжает гнуть свою линию. — Вам, наверное. — Нет, Ясмин. Я тоже не хотел этой свадьбы. — И поэтому твердили при каждом удобном случае, что я должна выходить за Мустафу? — Да, потому что не хочу неволить вас. — Я не понимаю… — Вы мне… — Зейн отводит взгляд и смотрит в окно, подбирая слова, — небезразличны. Сердце Ясмин бьётся настолько бешено, будто сейчас выпрыгнет. Она даже кладёт руку на грудь, но лишь чувствует дрожь. И не знает, что делать, что отвечать. — Я в последнее время тоже часто думаю о вас, — медленно начинает она, — и не знаю, как описать это. — Вам нужно время разобраться в себе, — отвечает Зейн. Ясмин кивает. — Мне нужно будет уехать из Сефера по важным делам, — продолжает Зейн. — Их решение займёт около месяца. Думаю, я поеду завтра. Месяц без Зейна, когда она начала чувствовать к нему симпатию? Не увянет ли хрупкий цветок влюблённости, проросший в её сердце? Или всё, что ни случится, будет к лучшему? Ясмин медлит. Но соглашается с тем, что отъезд Зейна — разумное решение.***
Три недели Ясмин живёт в меланхолии. Она редко делает вылазки в город и всё больше сидит дома в ожидании чего-то. Зейн точно не придёт, как бы Ясмин ни убеждала себя в том, что она не скучает. А сбегать из дома почему-то становится скучно. Ясмин пьёт чай в гостиной, глядя на узоры на стенах — те самые, которые так любит рассматривать Зейн. Даже в её собственном доме всё напоминает о нём. Кадир тоже в последнее время напряжён. Ясмин признаётся сама себе, что Зейна не хватает. Без его присутствия в доме пусто. И в груди пусто. Человек понимает важность другого человека тогда, когда он исчезает из его жизни. Даже если временно. И хорошо, если временно. Телефонный звонок не даёт Ясмин допить остывший чай. Но ей уже не до чая, когда она поднимает трубку с чувством надежды. — Алло… Синди! Это ты! Я так рада тебя слышать! — Ясмин и правда радуется. Бодрый голос Синди возвращает вкус к жизни. — Привет, Ясмин! Я тоже очень рада, что смогла до тебя дозвониться, — Синди говорит на португальском. Ясмин тоже переходит на этот язык, чтобы никто случайно не подслушал их разговор. — Ты так внезапно пропала! Где ты? Как ты? — Прости, что даже не попрощалась, — голос Синди становится грустным. — Я столько хочу рассказать тебе! — И я тебя с удовольствием выслушаю, — отвечает Ясмин. — Мне предложили контракт с американским модным домом, представляешь? Это всё благодаря Мустафе. Он такой классный! Ясмин думает, что для Синди классным могут быть и контракт, и Мустафа сразу. — Вы сейчас вместе? — спрашивает Ясмин. — И да, и нет. Ну, то есть… — Синди смущается, — мне кажется, я ему тоже нравлюсь. Но ты знаешь, Мустафа, как только вышел из твоего дома, загримировался и убежал на последний автобус из Сефера в Фес, чтобы успеть на самолёт. Мне сказал лететь следом, подсказал, когда можно будет выехать. И я попалась! Представляешь, Зейну… — Зейну? — резко переспрашивает Ясмин. — Да, — довольно отвечает Синди. — И мне жутко повезло, что не патрулям. Ты представляешь, он, мало того, что не задержал, так ещё и помог с билетом. Он, оказывается, всё знал об отъезде Мустафы тоже. Ясмин даже не знает, удивляться ей или выдохнуть. После визита к Зейну она предполагала, что он вовсе не такой вредный, каким пытается казаться, но чтобы настолько… Впрочем, от него можно ожидать всего. В реальности тоже. — Ничего себе, — только и выдыхает Ясмин, — Зейн знает, где вы? — Приблизительно. Знает только, что мы в Бразилии, но не знает, в каком городе. — Слушай, Синди… А ведь он и в правду не такой плохой, каким кажется. Пытается казаться, — Ясмин говорит это не только для Синди. Для самой себя тоже. И позволяет себе признаться в том, что ждёт его возвращения.***
После разговора с Синди проходит ещё две недели, но никаких вестей от Зейна по-прежнему нет. Свадьба с Мустафой отменена. Ясмин томится. Ей периодически снятся запретные сны, о которых она не рассказывает даже Зулейке. Те самые, после которых она просыпается на смятой постели, чувствуя приятный спазм внизу живота и вспоминая губы Зейна. Горячие и податливые на коже — во снах. Бесстрастные, но всё же маняще-тёплые — в реальности. Всё-таки она не жалеет об этом порыве, когда впервые поцеловала Зейна. И зачем только она его так долго избегала? Зулейка наливает ей чай — мятный, ароматный, с сахаром. Этот вкус с детства знаком и любим Ясмин. Но она невольно сравнивает его с тем чаем, который заваривал Зейн. Впервые у чая Зулейки появился конкурент. В этой партии снова будет ничья. Потому что отдать предпочтение чему-то одному Ясмин не в силах. — Ясмин, — произносит Зулейка задумчиво, — ты грустишь в последнее время. Неужели из-за Мустафы? — Нет, — отвечает Ясмин. — Здесь всё сложилось удачно. Жаль, нельзя рассказать Зулейке правду. Иначе узнаёт отец, и у Мустафы будут проблемы. Надо просто переждать. Надо дождаться Зейна. Ясмин кажется, что когда он вернётся, все проблемы решатся сами собой. Потому что с того момента, как он уехал, её жизнь будто поставили на паузу из-за недосказанности и неопределённости в чувствах. Но теперь она более, чем уверена. Зулейка качает головой. — Ох, Ясмин, дочка, как же удачно, если жених пропал? — Мы всё равно не хотели этой свадьбы, — Ясмин пытается сменить неудобную тему и переключает канал. Очередной сериал отвлекает Зулейку, но не даёт Ясмин абстрагироваться от мыслей о Зейне. Потому что сериал снова про любовь, и главным препятствием, которое не даёт влюблённым быть вместе, является простая человеческая нерешительность. Ясмин узнаёт себя в главной героине. И не слышит, как во дворе останавливается чёрный автомобиль. Она даже не знает, что в доме желанные гости. Серия заканчивается примерно тогда, когда заканчивается чай в чайнике. Зулейка переключает каналы, Ясмин допивает последние капли остывшего чая. И не верит своим глазам, когда, случайно обернувшись, видит выходящего из кабинета отца Зейна. Ясмин кажется, что она грезит наяву, но кожей чувствует, что это реальность. Зулейка ничего не говорит, когда Ясмин ставит чашку и выходит в коридор, только удивлённо приподнимает бровь. А Ясмин бежит к выходу, догоняя Зейна. — Подождите, — она старается говорить так, чтобы её слова услышал Зейн, но не услышали слуги. — Добрый день, Ясмин. Как ваши дела? — Зейн резко останавливается и разворачивается к ней так, что Ясмин вскидывает руки, чтобы не врезаться в него. Её волнует его взгляд, пристальный, изучающий и с затаённой надеждой. — Я скучала…— отвечает Ясмин, понимая истинную суть вопроса Зейна. — Вас… не хватало. Она впервые не боится заявить об этом открыто и продолжает, пробирая слова: — Ваш отъезд длился очень долго. Для меня времени было более, чем достаточно. Да… я тоже неравнодушна… к вам. А вы так спокойно… долго отсутствовали… и сейчас молчите. Взгляд Зейна теплеет. — Ясмин, я не хотел причинять вам страданий. Не было ни дня, когда я не думал о вас, — говорит Зейн, понижая голос. — Очень тяжело удержаться. — Отпустите себя, зачем вам удерживаться? — недоумевает Ясмин кладя ему руки на плечи. Зейн отпускает себя и позволяет себе то, что до недавнего момента запрещал. То, чего Ясмин осознанно хочет почти месяц, а неосознанно — больше месяца. Он притягивает её к себе крепко, пальцы скользят в шёлковой ткани платья Ясмин так чувственно, что у неё на мгновение замирает сердце от этого необузданного порыва и пьянящего запаха кофе. Ясмин чувствует лёгкое головокружение, сильные руки не дают ей упасть, но она неосознанно ищет опору, прижимаются спиной к стене, грудью к Зейну, растворяется в аромате кофе и терпкого парфюма и не верит, что это реальность. Их поцелуй оставляет привкус кофе на губах, но Ясмин это нравится. Губы Зейна мягкие и чуть-чуть сухие, такие, какими она их себе представляла. Ей просто хочется быть с ним. И теперь она убедилась, что он желает того же. — Ясмин, — Зейн проводит губами по ее щеке к уху и тихо шепчет низким голосом, от которого у Ясмин пробегает волна через всё тело вниз, — выходите за меня замуж. И Ясмин соглашается.