Будет новое лето

Это было совершенно особое лето, не похожее ни на одно из тех, что видела Долина: семья Муми-троллей готовилась к Большому Воздушному Путешествию. Каждое утро в ангаре на опушке леса закипала работа: было решено обновить, отремонтировать и улучшить старый прогулочный дирижабль. Муми-папа и Снорк носились с чертежами, молотками и досками, Снифф нехотя начищал латунные рычаги и манометры, фрёкен Снорк ставила заплатки на прохудившуюся обшивку баллонов. Муми-тролль, вооружившись набором гаечных ключей и банкой с маслом, скрывался в машинном отделении, крошка Мю пыталась приделать к носу гондолы пушку собственного изобретения. После полудня к ангару обычно приходила Муми-мама с большими корзинами вкусной обеденной снеди. Снусмумрик работал вместе со всеми, лишь изредка пропадая на несколько дней, когда хотелось тишины и спокойствия. В такие дни он уходил на рыбалку или в лес, а однажды три ночи подряд провёл в гроте на морском берегу. Ему нравились грандиозные планы, пропитавшие, казалось, самый воздух Долины: обитатели Муми-дома намеревались облететь на своём дирижабле весь земной шар, даже если ради этого придётся пропустить зимнюю спячку. Муми-тролль и остальные уговорили Снусмумрика присоединиться к ним в этом путешествии — в конце концов, каждую зиму Снусмумрик уходил из Долины в поисках уединения и новых впечатлений. С уединением в тесноватом дирижабле, конечно, могут возникнуть некоторые трудности, зато впечатлений — хоть отбавляй. Вылет был назначен на первый день августа. Вот уже неделю Муми-папа был сам не свой: у него всё валилось из лап, он ходил мечтательный, спотыкался о детали и рассматривал чертежи, перевернув их вверх ногами. Когда Снусмумрик, привлечённый очередным грохотом, находил папу и вызывался ему помочь, тот странно менялся в лице и начинал торопливо и как-то неуклюже отказываться. Сегодня всё повторилось в точности: от неловкого движения Муми-папы перевернулся чан с мучным клеем, на полу ангара образовалась большая липкая белая лужа, а на обеспокоенного Снусмумрика папа замахал лапками, сообщив, что справится сам. Снусмумрик пожал плечами, вышел на свежий воздух и решил отправиться в Муми-дом: близилось время обеда, и Муми-мама уж точно не откажется от того, чтобы Снусмумрик помог ей донести тяжёлые корзины. В кухне витали аппетитные запахи. Мама в полосатом переднике хлопотала у плиты, то и дело отходя к полочке с приправами. — Доброго дня, Муми-мама! — поздоровался Снусмумрик. — Здравствуй, Снусмумрик! — мама, обернувшись, тепло улыбнулась. — Как продвигается работа? — Скоро закончим клепать дополнительные стальные листы на топку, возможно, уже завтра будем испытывать. Обогащённый по методу Снорка уголь, конечно, даёт больше жара, но требует большей осторожности. — Это просто замечательно, — Муми-мама, надев клетчатые сине-зелёные прихватки, ловко вытащила из духовки форму с пирогом и резко встряхнула её. Пирог будто сам собой выпрыгнул на блюдо. Снусмумрик, зачарованный плавными и умелыми движениями Муми-мамы, не сразу вспомнил, зачем пришёл. — Вам требуется какая-нибудь помощь? — спохватился он. — Если тебя не затруднит, сходи в подвал, возьми банку вишнёвого компота, — предложила мама. — Думаю, все соскучились по нему. Снусмумрик спускался по лестнице и размышлял. Странные мысли лезли ему в голову. Может быть, всё дело было в бросающейся в глаза разнице между неуклюжестью Муми-папы, которая будто в несколько раз увеличилась за последнюю неделю, и чарующей лёгкостью движений Муми-мамы. Может быть, причиной было утомление Снусмумрика — он уже давно не уходил никуда один. А может, дело было вовсе не в том. Тем не менее, Снусмумрик не привык убегать от себя или пытаться скрыть очевидное, поэтому он честно признался себе, что Муми-мама ему нравится, даже очень. Может быть, даже слишком. Было в этом что-то неправильное, но лето так звенело кузнечиками и грело ласковым — наверняка как руки Муми-мамы! — солнышком, что Снусмумрик отложил метания и сомнения на потом. Тем более, что с собственной совестью у него были весьма приятельские отношения. Когда он вернулся в кухню, у Муми-мамы всё уже было готово. Она поместила банку с компотом в большую корзину к другой снеди и вручила её Снусмумрику, ненадолго соприкоснувшись с ним лапками. Её пальцы были мягкими и нежными, и по телу Снусмумрика от этого прикосновения побежали тёплые волны. Вечером все собрались на веранде пить чай. Муми-папа, ко всеобщей радости, решил зачитать избранные главы из своих мемуаров. Он читал с выражением и драматическими паузами, и все слушали его затаив дыхание. Закончив, папа добавил: — Вот так-то. У меня было множество друзей, но не было никого ближе Юксаре. К слову, ты, Снусмумрик, очень на него похож, — и Муми-папа со значением поглядел поверх очков на Снусмумрика, вертевшего в руках резную музыкальную шкатулку. На Долину опустились прозрачно-синие сумерки. В небе зажигались мерцающие звёзды, похожие на маленькие алмазные пылинки, в густеющем воздухе мелькали светлячки. Снусмумрик достал губную гармошку и заиграл ночную мелодию — тонкую и нежную, будто молодой виноградный побег, и совсем немножко грустную. От песни веяло неспешными прогулками под луной, ароматом жимолости, робкими признаниями и первыми поцелуями. Снусмумрик играл для Муми-мамы, но никто-никто об этом не догадывался. Когда мелодия кончилась, мама принялась собирать на большой медный поднос чашки и блюдца, а папа протяжно вздохнул и поднял глаза к ночному небу. У него был такой возвышенный вид, что Снифф спросил: — Муми-папа, а вы когда-нибудь писали стихи? — Стихи? — оживился папа. — Да... Правда, давным-давно. То были золотые дни моей первой молодости, и я посвящал Муми-маме стихи про любовь. Ведь нет лучшего способа рассказать о своих чувствах, чем стихи, верно? — Не всегда, — ответил Снусмумрик, убирая в карман губную гармошку. — Некоторым наверняка приятнее получать что-то более существенное, чем рифмованные слова. Что-то полезное, например, что наверняка пригодится в будущем. — Вот-вот, — поддержала его крошка Мю. — Я бы, пожалуй, не устояла перед работающей пушкой с креплениями, чтобы её можно было прицепить на нос дирижабля. Так что если кто-то из вас меня любит, — она обвела грозным взглядом всех обитателей Муми-дома, — пусть не мучается с признаниями и сразу приходит с пушкой. Муми-папа задумчиво покусывал дужку очков. Через несколько дней, когда Снусмумрик возился в машинном отделении, прочищая бронзовые трубочки запальников, к нему заглянул Муми-папа. Муми-тролль с самого утра помогал Снорку навешивать новые винты, так что Снусмумрик был в машинном отделении совсем один. Папа с трудом протиснулся в дверь, заваленную старыми деталями, и подошёл к нему, сжимая в лапках большой желтоватый лист бумаги, свёрнутый в трубку. — Снусмумрик, мне на досуге пришла одна идея, и я, не откладывая, воплотил её... — Муми-папа слегка запинался. — Вернее, начертил. В общем, держи, это для тебя. Он развернул свиток и протянул его Снусмумрику. Было заметно, что Муми-папа очень волнуется. Он то и дело сцеплял лапки в замок и старался не смотреть собеседнику в глаза. Снусмумрик сдвинул на запачканный сажей лоб гогглы и принялся внимательно разглядывать чертёж. Поршни, передачи, рычаги... В правом нижнем углу аккуратно было выведено название: «Ботинки на пневмопаровом ходу». Муми-папа, не выдержав долгого молчания, кашлянул и сказал: — Я подумал, что они очень пригодятся тебе в путешествиях. С ними ты сможешь проходить больше, а уставать будешь меньше. — Большое спасибо за такое внимание, Муми-папа, — Снусмумрик старался говорить как можно мягче. — Но мне не нужны эти ботинки, как не нужны любые другие приспособления. Мне нравится ходить самому, иначе я путешествовал бы в аэростате или, на крайний случай, в паромобиле. На Муми-папу было жалко смотреть: он низко опустил голову, его хвостик поник, а лапки безжизненно свесились вдоль тела. — Хорошо, Снусмумрик, я понял. Извини, что пришлось оторвать тебя от работы, — грустно сказал папа, развернулся и, так и не взглянув на Снусмумрика и даже не забрав чертёж, вышел из машинного отделения. День проходил за днём, близился август. Муми-тролль был так поглощён починкой дирижабля, что у него совсем не оставалось времени на развлечения или прогулки со Снусмумриком. Впрочем, тот не особо расстраивался: он был весь захвачен неожиданно вспыхнувшим, как сухая трава, чувством к Муми-маме. Всегда спокойная и надёжная, она вызывала в Снусмумрике странные переживания — смесь восхищения и желания дарить радость. Её ненавязчивая забота и бескорыстная доброта казались такими притягательными и способными легко перерасти в нечто большее, что несколько раз Снусмумрик просыпался среди ночи от неприличных снов. В конце концов он не выдержал и пригласил Муми-маму на ночную рыбалку в горах. Мама неожиданно легко согласилась, добавив: — О, это прекрасная идея! Нам всем давно пора отдохнуть. Полагаю, никто не откажется от похода на реку с ночёвкой. Я приглашу остальных. Снусмумрику с трудом удалось скрыть разочарование. Однако всё вышло не так плохо, как он боялся: набегавшиеся и уставшие за день обитатели Муми-дома попадали без задних лап сразу после ужина. Даже Муми-папа, некоторое время бродивший вокруг Снусмумрика с печальным видом, вскоре завернулся в свой спальный мешок и уснул. К тому времени, как из-за облаков показалась луна, ярко-жёлтая но фоне чёрного неба, Снусмумрик и Муми-мама остались на берегу вдвоём. Они рыбачили в тишине, которую нарушали только умиротворяющий плеск реки и шелест листьев. Мама заговорила первой: — Я вижу, что тебя что-то мучает, Снусмумрик. Что-то случилось? Ты сам не свой последнее время. Снусмумрика внезапно охватило волнение. Раскрывать душу вот так сразу, после первого же вопроса, отчаянно не хотелось, и потому он сказал первое, что пришло в голову: — Меня волнует состояние Муми-папы. Он стал рассеянным и... ранимым? Я всё чаще не могу понять, чего он хочет. — Ох, Снусмумрик... Муми-папа, как личность творческая и неординарная, подвержен влечениям и симпатиям, зачастую весьма необычным и поглощающим его неожиданно для него самого, — в голосе Муми-мамы чувствовалась улыбка, тёплая и мудрая. — Поэтому не удивляйся его поведению и постарайся отнестись к папе с пониманием. Навязчивые подозрения, водившие вокруг Снусмумрика хороводы, получили подтверждение и превратились в стойкую уверенность. Так значит, ему не казалось, и Муми-папа действительно неровно дышит к нему! Снусмумрик незаметно поёжился. Не то чтобы Муми-папа ему сильно не нравился, просто... Просто папа в его глазах ничем не отличался от детей Долины — непоследовательный, чуть-чуть ленивый, иногда самовлюблённый... То ли дело Муми-мама, волшебно-уютная и привлекательная. Снусмумрик подвинулся к ней вплотную. В реке плеснула рыба. — Муми-мама, я хотел бы вам кое в чём признаться. В животе сладко сжалось, близость мамы кружила голову. Сейчас, совсем скоро всё тайное, что носил в себе Снусмумрик, станет явным, и от того, как отнесётся к его откровениям Муми-мама, будет зависеть очень и очень многое. Мама положила пальцы на лапки Снусмумрика, сжимающие удочку. — Не надо, Снусмумрик, — мягко сказала она. — Я всё чувствую и без твоих признаний. Поверь, это вскоре пройдёт, так что не нужно забивать подобными мыслями голову. Уж я-то знаю. Все мечты Снусмумрика разрушились, как хрупкий карточный домик от дуновения ветра. Мама была честна и тактична с ним, но от этого не становилось легче. Они ещё долго сидели в тишине, и Муми-мама не убирала свою лапку. Какая-то рыба попалась на крючок Снусмумрика, но он не стал её подсекать, не желая прерывать прикосновение, пусть и только дружеское. Рыба вскоре сорвалась и ушла на глубину, а Снусмумрик и Муми-мама всё сидели на берегу и молча слушали ночные звуки. Это было очень выразительное молчание: без слов стало ясно, что мама чувствует к Снусмумрику: он был для неё таким же ребёнком, как Муми-тролль, Снифф или крошка Мю, как все дети Долины, и она была готова дарить ему свою нежность и любовь, но только так, как это делают мамы. К августу дирижабль ещё не был готов, и вылет отложили на месяц. Потом ещё на месяц, потому что Муми-папа совсем захандрил и никак не мог закончить ремонт рулей высоты, хотя ему все помогали. А потом во время одного из испытаний рванул паровой котёл — хорошо, что дирижабль не успел подняться высоко, а возле котла никого не было, поэтому никто не пострадал. В результате было принято решение перенести Большое Воздушное Путешествие на следующий год, и все стали готовиться к спячке: осень окончательно вступила в свои права, небо над Долиной хмурилось и проливалось дождями, листья на деревьях пожелтели, высохли и облетали, срываемые холодным ветром. Снусмумрик тепло попрощался с обитателями Муми-дома и ушёл на юг, не дожидаясь, пока все впадут в зимнюю спячку. Он поднимался к перевалу по извилистой каменистой тропке и впервые за несколько месяцев чувствовал небывалую лёгкость на душе. «В конце концов, со временем меняется всё, даже обитатели Долины с каждым годом немного другие. Кто знает, что случится в эту зиму?..» — Снусмумрик улыбнулся своим мыслям, подтянул лямки рюкзака и зашагал бодрее. Будет новое лето.