Иршад

      Спускаясь из своих покоев в общие помещения, Джамиль казался более сосредоточенным и раздраженным, чем обычно, двигался быстро, на ходу отдавая последние указания перед отъездом. В это пасмурное утро его раздражало абсолютно все: моросящий дождь за окнами поместья, слуги, непонимающие элементарных вещей, и спешка, в которой приходилось собираться в дорогу. Войдя в хорошо освещенную столовую, он кивком поприветствовал Конора, который был поглощен чтением утренней газеты за чашкой кофе.       — Твой зверек еще спит? — отстраненно поинтересовался Джамиль, выдавив из себя усмешку. Вид расслабленного друга, которому не предстояло несколько часов трястись в автомобиле по разбитым дорогам, окончательно вывел его из себя.       — Я не велел будить своего мальчика, если ты об этом, — с завидным спокойствием ответил Конор, прекрасно понимая, что не является причиной, по которой его друг был не в духе. — Ты же знаешь, для него такая жизнь в новинку.       — Как по мне, чем быстрее сабмиссив поймет, где его место, тем лучше для всех, — задумчиво протянул Джамиль. — Ты знаешь, я не сторонник стремительных перемен в жизни нижнего, но слишком мягкой адаптацией можно сбить мальчика с толку. Потом проблем не оберешься. Врочем, это меня не касается.       — Когда планируешь вернуться? — Конор перевел разговор на другую тему. — Мне ждать вас к обеду?       — Надеюсь, что к тому времени мы будем дома, хотя я почему-то уверен, что мне по возвращении будет не до еды… В любом случае, буду признателен, если ты лично проконтролируешь подготовку комнаты для Тома, я не могу в этом полностью положиться на слуг.       — Конечно, о чем речь, — с готовностью отозвался Конор, а потом озорно усмехнулся. — Обещаешь, что не будешь раскладывать мальчика в машине и потерпишь до дома?       Джамиль только скривился в ответ на эту безобидную шутку, мстительно глотнул остывающий кофе из чашки друга и покинул столовую.       Тем временем на улице велись последние приготовления к его отъезду. Водитель выкуривал одну сигарету за другой, а слуги сновали вокруг, загружая в автомобиль все, что может понадобиться доминанту в поездке. Прежде всего по указу Джамиля в багажник были закинуты теплые вещи для сабмиссива, а в салоне пассажиров ждали шерстяные пледы и горячее питье в термосах. Под сиденьем можно было найти и менее безобидные вещи: тщательно упакованные кляп, наручники и снотворное на случай, если сабмиссив вздумает сопротивляться своей судьбе. Дорожная плеть с того самого звонка полчаса назад была надежно пристегнута к поясу доминанта. Через несколько минут все было готово, доминант устроился на заднем сиденье, и автомобиль тронулся.       Звонок, разорвавший тишину спальни доминанта тридцать минут назад, разбудил Джамиля и определил течение всего последующего дня. Его приближенный, уже несколько лет занятый поисками истинного сабмиссива своего начальника, впервые за долгое время вышел на след Тома. Его обнаружили в глухой деревне в двух часах езды от поместья, где он все эти годы ухаживал за престарелой матерью. Вероятно, именно ее недавняя смерть послужила причиной тому, что скрывающийся от людей Джамиля нижний стал менее осторожен и попался им на глаза.       Сама новость могла обрадовать доминанта несколько лет назад, сейчас же он не испытывал ничего, кроме усталости от продолжительных безрезультатных поисков и раздражения от того, что мальчишка так долго водил лучших из его помощников за нос. Но мысль о хорошей порке, которую он непременно задаст негодному сабу, как только они вернутся в поместье, утешала его. Последнего он до этого видел только на фотографиях и представлял его как капризного и своевольного парня. А как же иначе, если тот посмел противиться естественному положению вещей и отрицать свою сущность. Ну, ничего, Джамиль доступно объяснит нижнему, где его место.       Проведя в пути два с половиной часа, они въехали в небольшую деревню. Решено было остановиться за несколько домов до того, что был им нужен, чтобы не привлекать лишнего внимания и не спугнуть парня. Джамиль был уверен, что сможет и сам справиться со своим нижним, а потому оставил водителя в машине и зашагал по деревенской улице. Дойдя до стоящего на окраине домика, доминант сверился с ориентировкой и вошел без стука. Он был готов к тому, что ему придется применять силу, поэтому взял с собой из автомобиля все необходимое. Хищные языки плети, лежащей в руки верхнего, гладили пыльный пол.       Даже не касаясь сабмиссива, Джамиль почувствовал, как тот ослабел от того, что давно не подчинялся сильному верхнему. Жизнь в дали от истинного хозяина плохо сказывается на самочувствии саба, каким бы своенравным и независимым он ни был. Сама поза, в которой мужчина спал на явно маленькой для него деревянной кровати, просила о защите и покровительстве: он лежал в позе эмбриона, прижав к себе сцепленные в замок руки. Было видно, что он привык к тяжелой работе, о чем говорили высокий рост и нехарактерная для его модуса атлетичность телосложения. Приглядевшись, Джамиль заметил, что нижний слегка подрагивает от холода, это не было удивительно, учитывая температуру в помещении и дырявую тряпицу, под которую тот пытался уместить длинные босые ноги. Взгляд верхнего смягчился. Да, с утра он был зол на саба, что так долго испытывал его терпение, но сейчас нижний вызывал только сострадание и желание помочь. «Маленький мой, — с теплотой подумал доминант, проводя по спутанным прядям волос. — «С чего ты взял, что сможешь прожить сам, без моей поддержки? Твое место в постели доминанта, глупыш…»       Легкое прикосновение к волосам заставило сабмиссива поёжиться и промычать что-то неразборчиво, но так и не вывело из болезненного забытья. Джамиль решил не терять больше времени, опасаясь, что нижний проснется, и вынул из кармана простой черный кляп-шарик на кожаном ремешке. Большим и указательным пальцем левой руки он слегка надавил на углы нижней челюсти, от чего рот саба приоткрылся. В этот момент правой рукой Джамиль легко погрузил кляп внутрь и успел затянуть ремешки на затылке, прежде чем саб окончательно проснулся. Открыв глаза и осознав свое положение, он замычал и забился в руках доминанта пойманной птицей. Тот усмехнулся, достал приготовленный заранее плед, развернул его и укрыл испуганного парнишку, после чего легко подхватил его на руки и прижал к себе. Проделав все это, Джамиль позволил себе окинуть взглядом своего пленника. Спеленутый таким образом мальчик был прекрасен в своей беззащитности: ужас, который застыл в глазах, тяжелое дыхание и неловкие попытки вырваться возбудили верхнего не на шутку. «Позже, — мысленно уговаривал он сам себя. — Он больше никуда от тебя не денется, но сейчас не время и не место, чтобы поддаваться своим желаниям».       Должно быть доказательство возбуждения доминанта, явно упирающееся сквозь плед прямо в его ягодицы, сильно испугало сабмиссива, так как, когда Джамиль со своей драгоценной ношей проследовал к выходу из дома, нижний глухо заверещал сквозь кляп и попытался зацепиться за дверной косяк, проявляя непослушание. Доминант недовольно рыкнул в ответ, остановился и левой рукой приподнял край пледа, обнажая розовую попку сабмиссива, ладные половинки которой тут же поджались от холодного воздуха. Тогда верхний как следует шлепнул открытой ладонью по булочкам, удар получился сильным и звонким, кожа на пострадавшем месте будто загорелась. Нижний взвизгнул больше от обиды и унижения, чем от боли, густо покраснел и затих, и только частое рваное дыхание, затрудненное кляпом, выдавало, насколько мальчик взволновал происходящим.       — Будешь вертеться, прямо здесь получшь сполна за все годы беготни, которые ты мне устроил, — строго и громко проговорил Джамиль. — И, поверь мне, дело не ограничится поркой ладонью.       Пригрозив сабу, доминант вышел на крыльцо и довольно скоро донес мальчика до припаркованной неподалеку машины. Водитель вышел им навстречу, чтобы открыть дверь и помочь с погрузкой драгоценной ноши в салон автомобиля. Придержав голову нижнего, доминант забрался на заднее сиденье, и они отправились в обратный путь.       В салоне сабмиссива никуда не отпустили и он так и остался спеленутый теплым шерстяным пледом на руках у верхнего. Слегка отогревшись и оправившись после недавнего потрясения, саб завозился и закашлялся сквозь кляп, вероятно, давало о себе знать натруженное криками горлышко. Джамиль быстро догадался, в чем тут дело, и достал небольшой термос с травяным успокаивающим чаем.       — Я могу снять кляп, чтобы ты попил тепленького, — спокойно проговорил он, глядя сверху вниз в серые испуганные глаза сабмиссива. — Но я сделаю это лишь при условии, что не услышу от тебя ни звука, пока не застегну его обратно.       — Умгмх, — промычал нижний и кивнул: в тайне он был согласен на что угодно, лишь быть хоть на минуту избавиться от этой штуковины у себя во рту.       — Сочту это за «да, сэр», — усмехнулся доминант и потянулся к застежкам на затылке мальчика.       Шарик из плотной черной резины с пошлым чпоканьем покинул ротик саба, потянув за собой тонкую ниточку слюны. Облизав припухшие губы, сабмиссив опустил глаза, готовый от смущения провалиться сквозь землю. Невольно залюбовшись своим нижним, Джамиль не сразу вспомнил, что собирался напоить его. Открыв термос и плеснув полупрозрачной жидкости в чашку, он сам отпил немного, чтобы проверить температуру, и только потом поднес чай к губам мальчика. Тот с наслаждением начал глотать горьковатый напиток, от которого приятное тепло расходилось по всему продрогшему телу, а сухость в горле постепенно отступала. Утолив жажду, саб хотел было попросить оставить его без кляпа, но вспомнил, что ему не разрешено говорить, и лишь умоляюще посмотрел на верхнего.       — Знаю, малыш, это может быть неприятно, — прочитал его мысли Джамиль. — Но ты быстро привыкнешь и перестанешь его замечать.       Он ободряюще улыбнулся нижнему и аккуратно застегнул кляп у того на затылке. Затем, поддерживая мальчика под колени и плечи, уложил его головой к себе на плечо. Саб, поначалу испуганный такой близостью, передумал сопротивляться, глубоко вздохнул и постарался устроиться поудобнее. Воспитание строгой матушки не давало ему смириться с судьбой чьей-то бесправной собственности, и стыдно было признать, что он много лет не чувствовал себя так хорошо и спокойно, как на руках у этого незнакомого мужчины, пахнущего дорогим табаком и морозным воздухом. Вскоре, окончательно расслабившись, он перестал беспорядочно тыкаться языком в мешающий кляп, а начал, прикрыв глаза, ритмично его посасывать, как пустышку. Заметив изменения в поведении сабмиссива, Джамиль начал поглаживать того по нижней части спины, каждый раз останавливая сильную руку на расщелинке между ягодицами. Такой собственнический жест вызвал румянец на лице у уставшего и разморенного теплом саба, и он быстро задремал.