Какова ты на вкус

      – И такая задумалась: «Какова она на вкус? Холодная или теплая? Мягкая как фрукт или булочка? С языком или без? Это безумие, но такое нежное, что она…»       – Что ты сейчас сказала? – ошарашенно переспросила свою собеседницу Сумеречница. Легкий румянец подступил на ее белоснежной коже. Что угодно она ожидала услышать от Медуницы, но не столь странные мысли.       Осенняя пора, пожалуй, одна из самых прекрасных в году. Город постепенно сбрасывает с себя зеленое одеяние, которое с ноткой приятной грусти напоминает о жарком и беззаботном лете, отдавая предпочтения более ярким и сочным цветам. Алый, оранжевый, глубокий бордовый, пестрый желтый мало оставят кого равнодушными, особенно, когда столь яркие листья кружат в еще теплом ветряном потоке в уходящие солнечные деньки.       Когда их общение стало теснее чем просто «коллеги», уже никто не помнит. Сначала общее дело, на фоне которого появился неподдельный интерес. Шаг за шагом, задание за заданием лишь укрепляли любопытство, которое постепенно переросло в довольно сильную дружбу. Многие удивлялись столь странному союзу подруг – сдержанной, холодной и острой на язык статной Сумеречницы и солнечной жизнерадостной Медуницы. Такие разные, но по-своему притягательны и едины.       – Кажется, у меня в этом месте затруднения. Можешь, пожалуйста, помочь? – с легкой виноватой улыбкой проговорила Медуница, протягивая небольшую стопку бумаг Сумеречнице. Такие просьбы были так часты, что у многих за спинами вызывалось немало вопросов и подозрений о ветрености по отношению к ней. Отложив очки и подняв свои янтарные глаза на столь солнечную и кудрявую подругу, в ответ с большей вероятностью Сумеречница кротко выдыхала, слегка улыбнувшись, а после, кивнув, приглашала к беседе. Одна голова хорошо, но две лучше, особенно когда мнение порой так разнится, что в ходе дискуссий и споров могла родиться истина.       Тем не менее, рабочие моменты постепенно оставались позади, и их встречи стали не только в стенах офиса, но и за окнами монитора. Каждое сообщение было желанным и ожидаемым, а диалоги переставали быть формальными, переходя на вполне легкий формат с нотками дружеского флирта. Чрезмерная болтливость Медуницы будто компенсировала диалог за обеих, однако краткость Сумеречницы привлекала ее. Уверенность, серьезный подход к любому делу, который она доведет до совершенства с небольшой ноткой дотошности, ее тихий смех, спокойный очаровывающий голос. Кажется, с каждым днем любое упоминание ее имени, ее привлекательный облик, ее голос придавали некого спокойствия и воодушевления Медуницы, но…       – Как поживает Бурый? А детки?       – Ах, всё замечательно. Вот, у Медобоки, похоже, появился мальчик, такой милый и добрый, – улыбчиво ответила Медуница своей коллеге.       – Вот оно что! А кто это? За ручку уже держались? А может, целовались?       – Хах, кто знает, кто знает. Захочет – сама расскажет, не маленькая, в конце концов, – в неловком сладком смешке поступил ответ, уходя от столь прямолинейных и личных вопросов.       Улыбка Медуницы была ее «визитной карточкой». Всегда лучезарна, добродушна, наполненная искренностью и теплотой. Но как многое скрывается за ней. Бесспорно, Бурый души в ней не чает, как и она в нем. И она счастлива с ним, в столь простых мелочах: поддержке супруга, с которым столь много лет они живут без единой ссоры, что столь в крепком союзе родились красивые и желанные детки. Их взросление, первые ошибки, первые победы определенно вдохновляют Медуницу и Бурого идти дальше и быть полезными для собственной компании во благо своей семьи. Одной фразой – спокойная семейная идиллия, которой можно позавидовать.       Однако трепет в груди никак не угасал. Наоборот, возрастал с каждым днем, с каждым взглядом медовых глаз, в которых читалось так многое, что умалчивается. Мысли все чаще стали о ней. Диалоги чаще о ней. Любой повод, лишь бы с ней оказаться наедине.       «Это уже не похоже на дружбу, однако таковой она должна остаться», – твердила изо дня в день себе Медуница, накручивая рыжие локоны для успокоения. Смирение – лучшее средство, и все, что в её силах – это быть рядом с ней подругой. А более и не нужно. Если бы не случай.       Скандальная новость о том, что супруг Сумеречницы все это время не просто так задерживался на работе, а со своей новой ассистенткой, разлетелась мгновенно. Особенно, когда эти двое были пойманы на месте. Медуница помнит тот день как вчера. Кажется, впервые за столь долгое время все в офисе увидели столь сдержанную и ответственную черноволосую девушку в гневе. Юная девушка, в спешке поправляя свои русые локоны и одежду, покидала кабинет Грача, лишь бы удалиться и как можно быстрее скрыться от обозленной верной жены. В ней Медуница узнала свою лучшую подругу. Повышенные тона, ругательства, обвинения, крики и звуки летающих предметов слышались еще долго из кабинета того, кто преступил хрупкую черту доверия.       Кажется, именно после этого инцидента, когда было принято решение разойтись и отдалиться от всех, наступила весна. Перед Медуницей стоял нелегкий выбор: на одной чаще весов была поддержка своей лучшей подруги, которая была одурманена статным и загадочным мужчиной. А с другой стороны та, к которой все больше цвела так тихо, но так тепло влюбленность. Однако карты судьбы сами все подмешали так, как было им на руку, и общение двух коллег-подруг переросло в постоянную поддержку, заботу, встречи. Медуница часто приходила на выходных, чтобы помочь с юным Ветерком. Несмотря на свою вспыльчивость, сорванцу определенно не хватало нежной руки и сладких булочек, приготовленных для них двоих.       – Ты же знаешь, что ему много сладкого нельзя, Медуница, – тяжко вздохнула Сумеречница, сложив руки на груди.       – Все хорошо, я добавила не так много сахара, так что пусть радуется, – с легкой улыбкой произнесла девушка, глядя на столь счастливого ребятенка, поедающую еще теплую выпечку.       Время летело мимолетно, сменяя весну на лето, и столь разбитое сердце начало собираться вновь по кусочкам. В каждой мелочи, заботе, переживании и внимании – во всем том, что так не хватало на первой вид холодной Сумеречнице. Однако такова она лишь на людях. Негоже показывать ей свои эмоции, быть слабой в глазах других. Но не с ней. Именно наедине, в переплетении разговоров, янтарные глаза становились озорней и оживленней, и на лице вновь появилась краткая улыбка. Слышать медовый голос собственной подруги было чем-то успокоительным, которое хотелось растянуть как можно дольше. И именно летними ночами, пока дети за городом, встречи становились чаще, и Медуница постоянно приходила в гости не с пустыми руками. Готовка была ее отдельной страстью, которой хотелось поделиться столь уже близким человеком.       В это осеннее воскресенье, пока еще все не вернулось на рабочие круги, было принято решение сходить в кафе. Небольшое разнообразие им не помешает, ведь более того, инициатором была Медуница. Этот день был выбран не просто так как и место. Замечательное кафе с собственной выпечкой, приятной музыкой и живописными видами на еще полупустую улицу действительно завораживал. Сумеречница заказала себе крепкий кофе, а Медуница – мятный зеленый чай. Такие разные напитки, но как хорошо дополняют друг друга.       Сумеречница давно свыклась, что диалог в основном ведет ее приятельница, которая за столь длительное время стала родней и милей. Кажется, она могла говорить о чем угодно без устали: о муже, о своих детях, о работе, о той же готовке, что приснилось, как съездили отдохнуть. В какой момент разговор пошел не туда, она уже не смогла определить. Но столь странные мысли подруги вызвали некоторое удивление и диссонанс. Как ее подруга, которая помогла столько преодолеть, так об этом может говорить, о том, что кажется… странным и неправильным? Почему эти мысли есть, при такой счастливой семье, любящем муже и детях? Но любопытство и смущение взяли вверх даже столь закрытую личность.       – Расскажи.       – Т-ты уверена? Я несколько заговорилась, я не хотела, извини, – начала неуверенно отнекиваться Медуница. Нельзя было Сумеречнице знать о том, что у нее на душе и на сердце.       – Я слушаю, – настояла девушка, поправляя черные локоны.       Повисла неловкая пауза. Любое сказанное слово теперь нужно произносить с осторожностью, ведь потерять ту, кем ты так дорожишь, чью дружбу ты ценишь, как и внимание, было в глубине души страшно. Тяжко и волнительно вздохнув, Медуница выдала:       – Круассан.       – Круассан? Почему именно он? – удивилась Сумеречница, явно не предполагая такого варианта.       – Да, со вкусом солёной карамели. Сам по себе он довольно мягкий, но хрупкий от любого неправильного укуса. Как и ты – любое неправильное слово или действие может тебя больно ранить, и тогда ты можешь ответить взаимностью. Но мягкостью схожа потому что, – продолжила Медуница, заметно волнуясь и смущаясь. – Кажется, что твоя кожа и сама ты на ощупь довольно нежная и мягкая! А почему именно такая начинка, то мне кажется, что ты многогранная: острая и сладкая, твердая и хрупкая, можешь быть тихой и одновременно шумной веселой, и шутить время от времени, одновременно ругаться и похоронить всех кого можно и не можно. Солёная и сладкая. Такая разная, но… Да, именно так.       Лед дал трещину. Можно ли считать это откровением или же полётом мыслей, но Медуница не знала, что теперь ей делать. В глазах читалась рассеянность, страх, паника, смущение. Что будет между ними сейчас? Может, стоит извиниться, встать и уйти? Но ноги отказались слушаться, словно приросли к полу. Удушающее чувство накрывало ее, и накручивание рыжих прядей стало слишком заметным и нервным.       Дальше всё было как в тумане. Прохладные нежные руки коснулись горящих щек девушки, слегка приподняв подбородок. Их взгляды встретились. Столь волнительно было это мгновение, но сколь желанное.       – Если хочешь узнать, то могу ли я… – с некой осторожностью и умиротворяющим спокойствием начала Сумеречница, рассматривая милое личико Медуницы. Молчаливое согласие легким кивком прервало фразу. Она доверяла ей, поэтому разрешение было излишним для нее.       Легкое соприкосновение губ оказалось столь нежным, столь чувственным и столь желанным. Этот поцелуй, который был лишь в надежде так долго, наконец оказался наяву. Жар охватил обеих, и даже на столь холодном лице Сумеречницы проявился румянец. Полная смущением Медуница крепко обняла спутницу и уткнулась в нее. Это было волнительно и страстно, в голове творится хаос, а сердце вот-вот было готово выпрыгнуть с радостными возгласами.       – Все-таки круассан? – неспешно начала Сумеречница, прижав Медуницу ближе к себе, перебирая тонкими пальцами пушистые локоны.       – Мгм, очень вкусный круассан.       Повисла неловкая пауза. Все или ничего. Терять уже было нечего.       – Сумеречница, я уже давно влюблена в тебя. Не знаю, откуда это пошло, и не знаю насколько это правильно, – с легкой дрожью в голосе начала Медуница. – Я ценю тебя как подругу, уважаю как коллегу, и люблю… Я не знаю, насколько эти чувства взаимны и взаимны ли, но я хочу, чтобы ты была счастлива. Даже если ты найдешь того, кто будет любить тебя настолько сильно, что с ним ты почувствуешь поддержку, заботу, внимание, нужность.       – Все это я чувствую с тобой, дорогая Медуница, – ответила Сумеречница. – Я рада, что мы с тобой подруги. И Ветерок тоже будет рад тебя чаще видеть у нас. Мы можем попробовать, но сначала мы обсудим это с Бурым. Мне бы не хотелось становиться разладом ваших отношений, учитывая, насколько ты ему любима.       – Он все знает. Достаточно давно, и он предложил признаться во всем.       – Вот оно что, – призадумалась девушка, уткнувшись в макушку Медуницы, почувствовав некое облегчение. – Значит, так даже лучше. Нам пора идти, а то Ветерку пора домой, и он соскучился уже по тебе и твоей выпечке.       В легкой волнительной улыбке расплылась Медуница. Словно тяжелый груз, томление и ожидание подошли к концу, открывая новую страницу историй. Историю, в которой они попытают свое счастье быть вместе. В теплых и сладких отношениях.