Плитка холодом отдавала в обнажённую спину. Волосы лезли в рот и липли к мокрым щекам и шее, неприятно коля их. Грудь резко поднималась и опускалась. Из горла из-редко вырывался кашель с лёгкой хрипотцой, нещадно раздирая голосовые связки. Казалось ещё не много и он выплюнет свои лёгкие.
Страдания живых должны привлекать живых, разве не так? Ах, точно!
Он же лишь имитация. Пустой сосуд, который делает вид, что такой же, как все.
Он пуст – он не чувствует. Не чувствует голода, не чувствует жажды, не чувствует холода и тепла.
Не чувствует: нужен ли он? Он ничего не чувствует, а значит у него нет желаний. Ведь… Как ты можешь чего-то хотеть, если ты это не ощутишь?
В голове упрямо вырисовывался образ той, недосягаемой, что должна была защитить его и показать этот мир в лучшем свете. В мыслях образ выходил из тени, протягивал руки и крепко обнимал холодное тело, обещал - поможет и не бросит. Внутри что-то дёрнулось.
Нет! Это не тепло! Ты лишь кукла – материал создания нового! Ты не чувствуешь! Ты не имеешь права на желания! Ты обязан ей за своё создание!
Рука потянулась вверх, прикасаясь к щеке матери. Она тепло улыбнулась, поправляя прилипшие к губам волосы. Она прихватила спину мальчика и потянула на себя, поднимая с пола.
-Ты лучшая
куколка из всех созданных!
Голос резко пропадает, по комнате раздаётся новый крик. Тарабаня руками по полу, бездыханное тельце прогибается в спине. Грудь прекращает свою движение.
«Куколка…»
«Ты лишь бездыханное тело, используемое в своих целях»
«Есть ли смысл дальше пытаться делать вид, что я живой?»
«А она хоть раз думала, что я живой?»
«Она тебя не полюбит»
«ТЫ НЕ ЖИВОЙ»
***
Плечи обнимают чужие, тёплые, руки. Но Скарамучча их не чувствует. Он не имеет права чувствовать их. Он – кукла. Он – никто. Лишь тот, кем должны пользоваться, добиваясь своих целей.
Ноги ведут на кухню. Слабый лунный свет пробивается сквозь шторы. Юноша выдвигает деревянный шкаф, доставая оттуда вилку. Снимая футболку, подносит прибор к старым рубцам на плечах. Резким движением старается содрать их, что бы они стали глубже, что бы перестать чувствовать. Что бы доказать, что он не чувствует. Ему плевать.
Корки тела падали на колени, заставляя смотреть: он
спасает уничтожает себя.
Он сидит на такой же холодной плитке. По щекам течёт та же вода. Волосы всё ещё непослушно лезут в рот. Только вот, грудь больше не вздымается, имитируя дыхание. Кашля тоже нет, он ведь больше не кричит, прибывая в агонии своего же воображения. Больше нет веры, что его спасут.
-Скара? Ты почему не спишь? – раздался спокойный голос, самый родной голос. Не хотелось искажать его беспокойством. Этот человек пережил слишком много, его судьба слишком тяжела, что б спасать ещё одну.
Он человек – имеет право чувствовать.
Свет резко ударяет по глазам, глаза щурятся скорее по привычке, чем от раздражения. Сказителя пробирает дрожь, внутри что-то кричит: «Беги! Не пугай его! Ты слишком жалок для него!».
-Скарамучча? – голос резко затих. Взгляд упал на тело, сидящее на полу, что пыталось расковырять свои рубцы вилкой. Кадзуха остолбенел. Он не знал что сказать, в голове было лишь одно: «
Не спугнуть».
-Скарамучча, отдай вилку… - нет, он не отдаст, он знает, что тогда будет. Отдаст – спрячут, так же как ножи, лезвия, ножницы, угловатые зеркала.
-Почему ты меня не слушаешь? Я ведь всего лишь хочу помочь и желаю только добра, тебе ли не знать? – парень тихими шажками начал приближаться к кукле.
-Ты ведь…
Ты тоже уйдёшь! Как и они все! Просто признай, для чего я тебе нужен?! – спина прижалась к столешнице, вилка была прижата к груди, где что-то отчаянно билось –
точно не сердце.
Каэдэхара подошёл в упор к кукле. Он сел на корточки и протянул руку, показывая свою готовность помочь.
-С чего ты решил, что я тебя брошу? Я тебя люблю, Скара, и твоё доверие мне очень дорого, поэтому скажи, что не так, я готов тебе помочь. - проговаривая каждое слово и смотря в глаза, Кадзуха аккуратным движениями забрал вилку из рук.
Куникидзуши разглядывал лицо напротив, выискивая хоть одну неверно дёрнутую мышцу. Он не верил словам. Он не верил, что это может быть именно с ним. Ему определённо лгут! Только не хотят этого показывать!
Он точно его бросит! Он слишком плох, что бы его любили! Он не чувствует - значит и по отношению к нему не будет ничего.
-Что тебе от меня нужно? Просто скажи! Я сделаю всё! Просто оставь меня!
Я бесчувственный! Ты же знаешь сердца у меня нет, значит тебе нужна явно не любовь! - шарнирные руки ухватили парня за плечи и начали трясти.
Мысли путались в кашу
: «Почему? Почему он постоянно лжёт мне! Почему он не может сказать мне банальную правду! Или я даже этого не стою?!»
Самурай ухватился за предплечья куклы, останавливая тряску. Когда попытки сопротивления у Сказителя окончательно исчерпались, он приподнял его фарфоровое личико.
-Я не лгу тебе, это ты лжёшь сам себе: о том что у тебя
нет желаний, о том что тебе
не больно, о том что ты
пустой. Не важно сколько ты будешь доказывать это себе - это всегда будет угнетающей ложью, что будет только сильней затягивать в бездну. - Кадзуха обнял искусно созданные плечи, Эи явно хотела себе
идеальную куклу.
Молчание продлилось не долго, Каэдэхара сильней прижал Скарамуччу к себе. На полу всё ещё валялись рубцы, что кукла беспощадно сдирала с искусственной кожи.
-Ты не один, я знаю какого это, когда тебя всё бросили, я тоже чувствовал это. И ты тоже чувствуешь. И боль, и радость, и любовь. Почему ты отрицаешь это? Ты живой, как и все люди, у тебя есть сознание, значит ты имеешь право хотеть чего-то. Только скажи мне, что тебе нужно, что бы почувствовать себя полностью живым? - в голосе был слышан страх. Да. Каэдэхара боялся. Боялся, что Сказитель однажды под давлением, своего недоверия просто бросит его. Даже не смотря на то, что будет безумно любить.
Это его способ спасения.
-Я...
Я не живой.
Глаза закрылись. Кукольное тельце начало дёргаться и бить шарнирами, стараясь вырваться. Грудь снова стала вздыматься имитируя человеческое дыхание, а по щекам бежали слёзы.
-Я никогда не стану живым.
