ебанная помада

Санкт-Петербург с какого-то хуя решил приехать в Екатеринбург, потому что они, видите ли, с Костей давно не виделись. Челябинск мирно сидел в стороне и старался не вмешиваться в чужие разговоры. Да, Юру бесит этот манерный пидор. Вы не подумайте ничего плохого, Татищев уже смирился с тем, что пидорство≠зашквар, но ничего не мог с собой поделать. Он понимал, что дружба с Питером для Кости очень много значит, поэтому старался держать язык за зубами. Иногда ревновал, но потом, ловил на себе нежный и полный любви взгляд Кости и чувствовал себя идиотом. Сейчас он испытывал похожие чувства, потому что не так хорошо разбирался в искусстве, о котором с таким энтузиазмом беседовали Костя и Александр Петрович. Вот если бы они разговаривали о танках… Челябинск тихо встал со своего места и захватив с собой пачку сигарет вышел на балкон. На улице уже смеркалось и Юра невольно засмотрелся на то, как красное солнце медленно растекается по розово-сиреневому небу. Зажав между зубами сигарету, Татищев щёлкнул зажигалкой и сделал первую затяжку. Облокотившись о балкон, он выдохнул едкий табачный дым и блаженно прикрыл глаза. Это была третья сигарета за день. После одного случая, который Юра хочет стереть из своей памяти, Костя попросил, нет даже потребовал бросить курить. Юра старался, честно, ведь это надо ему в первую очередь, а не Косте, но отказаться от сигарет было гораздо проще сказать, чем сделать. Сейчас Татищев гордился собой, стряхивая пальцами пепел в хрустальную пепельницу, которую ему подарил Костя на четырнадцатое февраля. Пидорский праздник, но Юре было приятно. Сделав последнюю затяжку, Юра затушил окурок и вернулся в квартиру при этом, не забыв закрыть за собой балкон. Пройдя по коридору Челябинск, спокойно зашёл в комнату и застал довольно странную, но всё же интересную картину. Костя отодвигается от Романова, на щеке которого красуется тёмный след от поцелуя. В глаза бросились яркие губы Кости. Яркие. Бордовые. Губы. Блять. Юра зажмурился, потому что решил, что это галюн. Открыл глаза. Не галюн. Пиздец. — Спасибо тебе большое, — Питер сделал селфи, сохраняя снимок в галерею. — Для тебя всё что угодно, — Уралов слабо улыбнулся и посмотрел на себя в зеркало, висящее на стене. — А теперь объясни мне, пожалуйста, как смывается эта хрень. Костя провёл пальцами по своим губам в надежде хоть немного избавиться от помады. Сердце Юры сделало высокий кульбит и чуть не улетело в стратосферу. Александр Петрович что-то объяснял и виновато улыбался, но Татищев совсем не слышал его. Юра опустился на диван и пытался переварить увиденную информацию. Романов ушёл так же быстро и внезапно, как и появился, оставляя Юру наедине со своими сомнительными мыслями и Костей. Юра никогда не был религиозным человеком, но глядя на Костю с бордовой помадой на губах он был готов поверить в бога. Или же умереть от осознания того что у него встал на Костю с накрашенными губами.Пиздец. — Катюш, — голос Татищева дрогнул, но ему было абсолютно похуй на это, — какого хуя вы тут делали? — Ты не подумай ничего такого, — Уралов достал упаковку с влажными салфетками. — У Саши возникли какие-то проблемы с Московским, поэтому попросил помочь пусть и немного нестандартным способом, — Костя наконец повернулся к Юре лицом, хотя лучше бы он этого не делал. — С тобой всё в порядке? Всё ли с Юрой в порядке? Довольно хороший вопрос, потому что он сам не был готов дать на него ответ. До этого момента Татищев был на сто процентов уверен что у него стальные нервы и после двадцатого века и 2013 года их вряд ли что-то сможет расшатать. Но Костик Уралов удивляет его в очередной раз. Юра молчал. Он просто не знал что ответить. Ну не может же он напрямую сказать о своём состоянии. — Юр, — Костя обеспокоено посмотрел на Татищева и осторожно коснулся его руки, — из-за всей этой ситуации ты на меня обиделся? Челябинску хотелось выть и плакать от безысходности ситуации. А ещё от возбуждения. — Блять, да лучше бы я на тебя был обижен, — Юра посмотрел на костино лицо снова задерживая взгляд на его губах. Не смотреть на них было просто невозможно, как бы сильно не хотелось. Екатеринбург всегда был умным мальчиком и быстро сложил два плюс два. Встав с дивана, Костя опустился к Юре на колени, заставляя последнего вспыхнуть от неловкости и хуй пойми ещё чего. — Ты чего творишь?.. — Воплощаю в жизнь мысли из твоей головы, — издав тихий смешок Уралов наклонился к Юре утягивая его в чувственный поцелуй. Мягко сминая то верхнюю, то нижнюю губу, Костя слегка прикусывал их, тут же проводя сверху языком. Юра был в полном ахуе и просто наслаждался происходящим. Немного приоткрыв рот, он позволили Костиному языку скользнуть внутрь и углубить поцелуй. Костя немного ёрзает, удобнее устраиваясь на чужих коленях, и несильно сжимает Юрины плечи. Челябинск в сто тысячный раз проклинает свою чувствительность и не сдержано стонет. Екатеринбург целует ещё глубже и забирается пальцами под свободную футболку, тут же касаясь обнажённой кожи. Юра вздрагивает и позволяет ещё одному стону слететь с его губ. Разорвав поцелуй, Костя целует в подбородок и спускается ниже на шею. Он заворожённо наблюдал за тем как на бледной коже остаются темные следы от поцелуев. Юра был красив. Костя ещё не встречал кого-то настолько же яркого и очаровательного, кого-то кто бы смог заставить его сердце биться быстрее лишь от одного взгляда. Оставив несколько засосов на шее и ключицах, Костя ловким движением расстёгивает ремень на брюках Челябинска и стягивает их вместе с бельём. — Кость… — Юра приложил все усилия, чтобы его голос звучал ровно и уверенно, но проебался и в итоге он издал сдавленный хрип. — В кои-то веки помолчи, — Уралов опустился на колени и, не удержавшись, оставил несколько поцелуев на впалом животе. Юра старался не смотреть на Костю, он всё-таки ещё хочет жить. Запрокинув голову, он зажмурился, будто проверяя точно ли это всё не плод его больной фантазии. Сжав пальцами края дивана, он всё же открыл глаза и сделал роковою ошибку. Он посмотрел вниз. Помада на губах Кости размазалась по краям, а на дне его глаз, отливающих жидким золотом, плясали черти. Мазнув губами по бледным узким бёдрам, Костя оставил очередной след от помады и сжал пальцами возбуждённый член. Он не торопился, прислушиваясь к стонам и коротким выдохам, следил за выражением лица, старясь подстроиться под реакцию Татищева, потому что чужие чувства для него были гораздо важнее собственных. Глядя в помутневшие от возбуждения глаза, Костя без лишних прелюдий убирает пальцы и обхватывает губами головку. В этот момент Юра просто забыл как дышать и заодно окончательно попрощался со своим рассудком. Сделав глубокий вдох, он услышал как сильно и быстро стучит собственное сердце. С подобными ощущениями Юра сталкивается впервые и это пиздец как странно. У него хватило сил лишь на то чтобы сжать мягкие волосы на затылке, невольно прижимая Костю к себе ближе, и откинуться на спинку дивана. Уралов плотно сжимает губы и скользит ими по члену, беря глубже в рот, слегка сжимая пальцами бедра Юры. Он сам не понимал как решился на подобное, но видимо Сашина помада, которая уже успела отпечататься где только можно, творит чудеса. Для Юры этом было слишком. Слишком жарко, слишком влажно. Слишком ахуенно и невероятно. Он не заметил как стал невольно толкаться бёдрами в чужой рот. — К-костя! — Протяжно простонав и содрогнувшись всем телом, Юра бурно кончил Косте в рот, — Господи блять… — снова прижавшись к спинке дивана он блаженно прикрыл глаза. Уралов без тени брезгливости проглотил семенную жидкость и слизнул её остатки с члена Юры. — После оргазма ты такой красивый, — Костя приподнялся с колен и обнял Челябинск за живот. — Завали пожалуйста свое размалёванное ебало, — щёки Юры снова вспыхнули и он несильно ткнул Костю в плечо. — Кстати по поводу этого. Помада ещё осталась? — Ну как тебе сказать, — Юра провёл большим пальцем по губам Кости и развернул, показывая темный пигмент на коже, — дохуя. Поэтому смывай эту хрень с лица как можно скорее. И вот ещё что. Больше никогда не носи её.