Список всего, что любит Чжун Ли

Когда кто-то спрашивает у Чжун Ли, что тот любит больше всего, он никогда не задумывается над ответом. Тёплые чувства к истории в любом её виде и проявлении сидят глубоко внутри, согревают душу памятью о природе всего сущего. Чжун Ли восхищается всем тем, что достигло человечество. Восхищается эволюцией и причудливыми путями её развития. Чжун Ли нравится жизнь во всех её проявлениях, но история возникновения жизни ему нравится ещё сильней. Чжун Ли нравится геология и он обожает коллекционировать минералы, что на протяжении долгих веков кристаллизовались в причудливые формы в недрах земли. Но ещё больше он любит изучать информацию о древних эпохах и предполагать, каким именно способом образовался тот или иной пласт: осадочные ли это породы, магматические или… Ох, да, вполне очевидно, что геология – вторая страсть Чжун Ли в этой жизни. Но его первой любовью всегда была и остаётся именно история. Это началось ещё со школьных лет, с тех пор, как он скрупулёзно начал собирать накопленный человечеством опыт, оставляя записи в своих тетрадях. Когда любому кусочку информации находилось место в его голове – Венти раньше постоянно шутил, что его мозг больше похож на библиотеку, а не органическое вещество. А Чжун Ли непременно пытался оспорить и доказать, что человек при всём желании не сможет организовать структуру памяти так же чётко, как хранилище с книгами. Они и сейчас частенько спорят на подобные темы с Венти, да и вообще их взгляды на мир почти никогда не совпадают. Даже удивительно, каким образом при таком разном подходе к жизни они умудряются оставаться близкими друзьями. Чжун Ли, пожалуй, по-дружески любит Венти. Даже когда из-за него приходится вставать на работу в совершенно разбитом состоянии – возраст уже не тот, чтобы вино из османтуса усваивалось без последствий. Понедельники он тоже любит, на удивление. С работой ему повезло – огромный архив, хранящий в себе пусть даже не книги и не знания человечества, а юридические документы. Это всё равно своеобразная история: о том, как люди преодолевают невзгоды и возвращают принадлежащее им по праву. Или, напротив, многое теряют – дела бывают разные, и, к сожалению, не всегда правда оказывается на стороне победителя. Впрочем, Чжун Ли не из тех, кто активно вмешивается в человеческие судьбы. Он скорее созерцатель, и такое положение вещей его вполне устраивает. Увы, конкретно этот понедельник не задался с самого утра: будь Чжун Ли моложе, он бы свалил вину на Венти и его непомерный аппетит во всём, что касалось алкоголя. Однако сейчас Чжун Ли взрослый и прекрасно понимает, что сам отвечает за себя – к тому же, он был готов к последствиям, когда согласился отметить день рождения Венти. На своей же, к слову, квартире – потому что Венти беспечно скитался по съёмным и никак не мог обзавестись постоянным местом жительства. Но хотя бы раз в год ради друга Чжун Ли не против был нарушить привычное течение жизни и выпить чуть больше обычного. К моменту, когда Чжун Ли добирается до работы, он уже почти приходит в себя, хотя голова всё ещё раскалывается. Но уже хотя бы не возникает непреодолимое желание позвонить Нин Гуан и остаться дома – Чжун Ли знает, она бы не отказала, но пользоваться хорошим расположением заведующей архивом не хочется. Так что он спокойно добирается до своего стола и принимается за работу, как и всегда. Работа никогда его не утомляет. Большинство людей бы решило, что это ужасно скучно: принимать документы из юридических контор и коллегий адвокатов, каталогизировать их, раскладывая в определённом ему порядке. Вносить информацию в реестры, затем, при необходимости, вновь находить нужные документы для дальнейшей оцифровки. Но Чжун Ли нравится. Иногда он позволяет себе заглядывать внутрь красиво сшитых папок – под предлогом сверки вложенных документов с описью, но на самом деле просто пролистать страницы и слегка прикоснуться к чужой истории. Разумеется, он никогда не позволяет себе превышать полномочия. Если приходят какие-то дела с материалами, задокументированными с пометкой "секретно", он бережно откладывает их в сторону и ставит рядом с другими такими же, в соответствии с названием конторы или фамилией адвоката. Вообще говоря, их фирма, занимающаяся хранением юридических дел, за годы существования приобрела отличную репутацию. У них не такое большое складское помещение, и работников всегда было минимум. Зато их надёжность отмечают все сотрудничающие с ними конторы. Их система хранения практически совершенна для своего не слишком большого объёма документов, и новыми клиентами они не стремятся обзавестись – хватает и старых. Когда-то именно Чжун Ли приложил руку к тому, чтобы всё работало идеально, и теперь просто наслаждается размеренностью и неторопливостью рабочего процесса. В своём коллективе Чжун Ли души не чает. Из Нин Гуан со временем вышел хороший руководитель – разумеется, ведь когда-то он сам её обучал. Кэ Цин отвечает непосредственно за оцифровку документов и делает это быстро и качественно. Сфера ответственности Чжун Ли – приём документов и взаимодействие с компаниями, а Гань Юй умеет практически всё и помогает тому, кому помощь более необходима. Есть и ещё несколько работников на подхвате, готовых заняться делами попроще – Тяньшу и Е Лань, например, хотя вторую Нин Гуан сейчас готовит на замену себе на случай, если что-то пойдёт не так. Но пока что всё прекрасно. Всё работает, как часы: точно и слаженно. Бэй Доу организовывает перевозки, и новая партия документов поступает к Чжун Ли ближе к девяти утра: в крупном городе часто бывают пробки и дороги загружены, но Бэй умудряется подгадать всё так, чтобы обходилось практически без опозданий. Прошлую крупную партию документов Чжун Ли закончил разбирать на прошлой неделе, и вновь поступившие коробки приходятся как нельзя кстати. Он успевает проделать приличную часть работы до обеда – больше, чем он ожидал, особенно если учесть головную боль и вчерашние посиделки с Венти. Но не успевает обрадоваться этому факту, потому что следующий короб с документами и надпись на боковой его части вызывает у Чжун Ли тяжёлый вздох. "Childe". Всего шесть букв, но Чжун Ли уже предчувствует, что ближайшие часы он проведёт в смешанных чувствах. Когда к Чжун Ли впервые поступила подобная коробка, он был неслабо озадачен. Потому как все сотрудничающие с ними фирмы не позволяли себе подобной халатности по отношению к упаковке документации. Знали, как тщательно относятся сотрудники архива к правилам: потому на коробку всегда приклеивали листы с подробной информацией, кто её отправил и откуда она поступила. В той же коробке не было ни имён, ни подписей, ни описи документов. У Чжун Ли ушло некоторое время, чтобы выяснить, кто вообще оформил эти документы – оказалось, в коллегии адвокатов "Царица и ко" у господина Пульчинеллы появился новый секретарь. В первый раз Чжун Ли списал всё на недостаток опыта и решил, что новый сотрудник исправится. Но когда это произошло ещё несколько раз, Чжун Ли почти что разозлился и откопал контактные данные этого Чайльда, чтобы лично указать на его неправоту. И с тех пор они постоянно ругаются. Пожалуй, этот Чайльд (вернее, "Тарталья, но ты называй меня Чайльд, ладно?") – единственный существенный минус в рабочем процессе Чжун Ли. Потому что Чайльду не кажется хорошей идеей подписывать коробку своим настоящим именем, к тому же, он не успевает составлять описи, ведь поток документов такой большой. Только Чжун Ли отчего-то умудряется делать всё за двоих и не выбиваться из графика. Ну, разве что иногда выходить из себя. В какой-то момент Чжун Ли буквально пришлось заняться дрессировкой, не иначе. Он составил подробную инструкцию с тем, как надо оформлять сшивы документов, как составить и подписать опись, какие дополнительные вложения нужны архиву для того, чтобы процесс обработки не сбивался. Расписал всё подробно – так, что даже у самых неопытных секретарей вряд ли возникли бы вопросы – и отправил Тарталье на электронную почту. А через пару минут после этого получил от него звонок, и явно принадлежащий молодому парню голос произнёс: "я сейчас не готов читать столько текста, расскажи вкратце?" Надо отметить, что разговаривать по телефону Чжун Ли не нравится вовсе – гораздо проще, когда мысли структурированы и выделены по пунктам в ровные строчки на экране. Потому что в разговоре легко упустить часть информации, или же собеседник может забыть какие-то детали. А письмо – вот оно, прямое руководство, инструкция, к которой в любой момент можно обратиться. Но за прошедшее время у Чжун Ли ни разу не вышло заставить Чайльда прочитать его письмо. Каждый раз он перезванивал, и архивариусу приходилось объяснять процессы вслух, разжёвывать на пальцах, а Тарталья всё равно вечно забывал обо всём, пока Чжун Ли в очередной раз не указывал ему на ошибки. Сейчас, несколько месяцев спустя, документы от Чайльда только-только начали поступать в относительно нормальной форме. Он наконец научился оформлять всё, как надо – и вот, приехали. Перед Чжун Ли вновь стоит неправильно подписанная коробка, дела в которой находятся в совершенном беспорядке. Теперь он уже опытный – даже не притрагивается к компьютеру и сразу тянется к телефону. Забавно вышло – похоже, дрессировке за это время подвергся не только Чайльд, но и Чжун Ли тоже волей-неволей подстроился под способ работы секретаря. На этот раз Тарталья берёт трубку не сразу, хотя обычно ждать не приходится. Чжун Ли хмурится и потирает виски. Хочется плюнуть на всё и сбросить звонок, не слушать надоедливые гудки – вот только он знает, что стоит пропустить один раз и не ткнуть секретаря носом в неверно оформленные документы, и тот почувствует слабину, принимаясь делать так снова и снова. – Чжунли сек перезвоню, – сумбурно бросает Тарталья, и гудки сменяются на короткие под тяжёлый вздох архивариуса. Секунда для Чайльда может пройти так быстро, что Чжун Ли и глазом не успеет моргнуть. А может, напротив, растянется на несколько часов, за которые Чжун Ли успеет пообедать и заняться чем-нибудь другим. Работать дальше не сильно хочется – весь настрой сбился, так что Чжун Ли выбирает заварить чай в надежде, что звонок Тартальи не застанет его в процессе. Кухня у них небольшая, но удобная: есть диван и кофемашина, а ещё прекрасный чайный набор – конечно, по всем правилам тут не заварить, но глиняный чайник с пиалами сам по себе добавляет уюта в копилку ощущений. На кухне ожидаемо сидит Ху Тао – прямо на столе, болтая в воздухе ногами. Тао отвечает за утилизацию документов после истечения срока хранения, и работы у неё, как правило, не так много. Иногда Чжун Ли может попросить её помочь, но принимать и вносить документы в каталоги она умеет гораздо хуже, чем сжигать их – потому за помощью к Тао он обращается не слишком часто. – Паршивый день? – интересуется Ху Тао, заглядывая в откровенно недовольное лицо Чжун Ли. Он не спешит отвечать – ставит чайник, достаёт молочный улун из шкафчика, и только когда взгляд Ху Тао становится совсем уж подозрительным, коротко произносит: – Чайльд. – А-а-а, понятно, – тянет Тао, глядя на него как-то слишком хитро. – На свидание наконец идёте? Чжун Ли замирает в ступоре на середине кухни – вопрос застаёт врасплох, потому что как вообще можно было провести подобную логическую цепочку? Ху Тао прекрасно знает, как сильно порой Тарталья раздражает Чжун Ли своим поведением и нежеланием следовать установленным правилам. Причём тут вообще свидание? – Какое свидание, Ху Тао? – спрашивает он обвиняющим тоном. – Обычное свидание, Чжун Ли. Цветы там купи, в кафе своди. Может, перестанешь вечно хмуриться и распугивать коллег своим вечно недовольным лицом. Ху Тао совершенно точно сгущает краски. Он весьма доволен своей работой и вовсе не хмурится – ну, большую часть времени. Так что её замечание не имеет под собой реальных оснований. Почти не имеет – потому что кое в чём она права, и второй половинкой Чжун Ли так до сих пор и не обзавёлся. Чжун Ли прекрасно понимает, что далеко не все готовы мириться с его характером, а поиск партнёра – сложная и ответственная задача, до которой у него, увы, руки так и не дошли. Всегда находилась масса других вызывающих интерес занятий, и целенаправленно он никого не искал. Наверное, уже и не успеет. – Ладно свидание, Тао, но Чайльд? – качает головой Чжун Ли, не особо рассчитывая на ответ. Вскипевшая вода льётся в заварочный чайник, и аромат молочного улуна разносится по кухне, заставляя Чжун Ли растянуть губы в лёгкой улыбке. Ху Тао тем временем спрыгивает со стола и направляется к выходу – она почти никогда не мешает Чжун Ли наслаждаться этими минутами в одиночестве. И лишь в дверях останавливается и говорит: – Ну, ты только о нём и твердишь в последнее время. Если не с ним, то с кем ещё? Ху Тао закрывает дверь и хихикает, уносясь прочь по коридору. Чжун Ли остаётся наедине с собой, а в голове эхом крутится это её "если не с ним, то с кем ещё". Ерунда ведь – Чжун Ли его даже не видел, но почему-то именно голос Тартальи всплывает в сознании чаще любого другого. Легко списать на собственное негодование, вот только Чжун Ли привык быть честным с собой. А последние месяц ему иррационально хочется увидеть кривовато написанное "Childe" на коробке – видимо, чтобы возник повод позвонить. Его знакомый – Аль-Хайтам – сказал бы, наверное, что в размеренном течении жизни мозг уцепляется за любые раздражители и переиначивает их по-своему: потому что когда дни проходят одинаково, яркие ощущения постепенно теряются, выцветают. И когда возникает что-то, что выбивает из колеи, человек воспринимает это как своего рода спасение от рутины. Честно говоря, Чжун Ли понятия не имеет, какие эмоции проявляются сильней во время взаимодействий с Чайльдом: удовлетворение от возможности услышать его жизнерадостный голос или раздражение оттого, что непременно придётся делать чужую работу. Первый глоток постепенно остывающего чая приносит облегчение – невыспавшийся организм под влиянием алкогольной интоксикации в лёгкой степени только и ждал этого момента. Венти бы сейчас непременно засмеялся и, пользуясь состоянием друга, начал бы выспрашивать подробности про свидание. Стойте. Свидание. Какое, к чёрту, свидание, и почему оно так засело у Чжун Ли в голове? Размышления прерывает звонок, почти что заставивший Чжун Ли подавиться очередным глотком чая. Что ж, пора бы уже привыкнуть, что Чайльд никогда не случается вовремя. – Тарталья, добрый день, – отвечает на звонок Чжун Ли, даже не взглянув на номер. Всё равно по телефону с ним никто больше не связывается – все знакомые знают, как сильно он не любит это дело. – Привет-привет, Чжун Ли, – радостно отзывается Чайльд. – Прости, занят был очень. Что-то случилось или просто так? – Сами мне скажите, – недовольно тянет Чжун Ли. – По какой причине документы вновь не оформлены, как надо? – Какие документы? – удивляется Чайльд. – А. Стой, те, что я на прошлой неделе отправил? – Да, полагаю, что в пятницу, однако мне они поступили сегодня утром. Чай остывает, и Чжун Ли делает ещё один глоток, пока температура напитка ещё достаточно приятная. Он бы предпочёл не разговаривать ни с кем в этот момент, но просить Тарталью перезвонить только ради этого? – Пятница… Вспомнить бы, что было в пятницу, – вслух размышляет Чайльд. – Пульчинелле отдали дело Синьоры и… О, точно. Те документы. Боже, Чжун Ли, прости меня, пожалуйста. Я про них забыл. – Я уже понял, – вздыхает Чжун Ли, продолжая пить чай и успокаиваться. – Пожалуйста, в следующий раз оформите всё как следует, Тарталья. – Боже, Чжун Ли, – со стоном произносит Тарталья. – Пожалуйста, просто Чайльд, ну сколько раз ещё тебя просить. Его манера говорить – с виду совершенно обычная, но при этом какая-то особенная. Будто меняется вместе с настроением: когда Чайльд спешит, слова сливаются воедино, а вот сейчас гласные растягиваются, отчего Чжун Ли даже на миг задерживает дыхание, а пиала замирает в воздухе. И, кто знает, быть может, Ху Тао права относительно его интереса к Чайльду. Как минимум, потому, что вслушиваться в такой живой и полный эмоций голос Чжун Ли находит приятным занятием. – Полагаю, столько же, сколько и мне придётся просить Вас оформлять документы должным образом. И всё же Ху Тао ошибается в том, что касается свидания. Тарталья – весьма забывчивый и непостоянный юноша. Они, очевидно, не подходят друг другу. Ну какое вообще с ним свидание… – Чжун Ли, да ну тебя! – восклицает Чайльд. – Я же уже извинился. Ну что мне ещё сделать, чтобы ты перестал злиться? О, хочешь, сходим на свидание? – Хочу, – задумчиво отвечает Чжун Ли, вертя в руке пиалу с чаем и вглядываясь в лёгкую рябь на поверхности. – Что? Да ладно? Ты правда согласен? – искренне радуется Тарталья, и Чжун Ли вновь замирает в недоумении. – Как насчёт сегодня? Чёрт побери, что только что произошло? Чжун Ли медленно моргает и хмурится, выдерживая паузу в разговоре и явно заставляя собеседника нервничать. Сам Чжун Ли взволнован не меньше, пожалуй – где это видано, Чайльд позвал его на свидание, а Чжун Ли погрузился слишком глубоко в свои мысли и нечаянно согласился? Такого поворота событий он уж точно не мог ожидать. Какой кошмар… или нет? Пауза затягивается, и круги на поверхности напитка уже практически выравниваются прежде, чем Чжун Ли отвечает: – Я не против увидеться сегодня. К концу рабочего дня Чжун Ли уже жалеет о данном сгоряча согласии. Вернее, не совсем так. Самой встречи с Чайльдом он ждёт с нетерпением, какого давно не испытывал. И с предвкушением, потому что это самое настоящее романтическое свидание. И даже тот факт, что это практически свидание вслепую, мало что меняет: Чжун Ли будет приятно услышать его голос наяву. Но, если мыслить разумно, перенести встречу на другой день кажется более приемлемым вариантом. Потому что больше всего ему хочется простого человеческого поспать. И Чжун Ли из тех, кто руководствуется логикой, а не импульсивными желаниями, так что склонен выбрать именно этот вариант развития событий и вместо свидания с Тартальей пойти домой. Он не сомневается, когда его рука тянется к телефону, чтобы позвонить и предложить встретиться завтра, или в среду, или в любой другой день – у Чжун Ли нет планов после работы на ближайший месяц. А потом он набирает номер, смотрит на цифры минуту, две. Вспоминает, как радовался Чайльд его согласию. И убирает телефон обратно в сумку. Уже ближе к месту встречи – Тарталья выбрал японский фастфуд, к чему Чжун Ли отнесся скептически, но не стал спорить – волнение и сомнения накрывают вновь. С чего бы ему вообще видеться с человеком, что привносит в его размеренную жизнь хаос и заставляет переделывать работу по новой, порой тратя на это слишком много времени? Зачем соглашаться на то, что заведомо раздражает? Они пока не сходятся ни в одном пункте – разное отношение к порядку, разное отношение к форме взаимодействия, разный уровень ответственности. Какова вероятность, что Чайльду понравится хоть что-то, что нравится Чжун Ли, и наоборот? Рыжие волосы, напряжённый взгляд в телефон в ожидании. Чжун Ли узнаёт его сразу – понятия не имеет, как Чайльд должен выглядеть, но отчётливо ощущает, что это именно он. Это он нервно переминается с ноги на ногу. Это он слегка прикусывает губу и искоса бросает взгляд по сторонам. – Тарталья, – окликает Чжун Ли, подходя практически со спины. Так, что Чайльд вздрагивает и резко оборачивается, а потом на мгновение замирает. И смотрит. Вглядывается в лицо, быстро пробегается взглядом по одежде и вновь устанавливает зрительный контакт. Зрачки чуть расширены, губы приоткрыты – Чжун Ли внезапно просто в восторге от того, как именно Тарталья его рассматривает: пристально, будто увидел нечто неземное. Будто Чжун Ли и вовсе не является обыкновенным человеком. Он никогда в жизни не стремился выделиться или привлечь внимание. Ему не нужно, чтобы его замечали. Но Тарталья смотрит, и Чжун Ли думает, что для него хочется быть кем-то большим. Показать все свои лучшие стороны, впечатлить, сделать так, чтобы им восхищались, чтобы не переставали смотреть такими глазами. Чайльд отмирает, приходит в движение словно весь одновременно. Уже более плавно оборачивается, расправляет плечи, щурит глаза, а кончики зубов проглядывают сквозь растянувшиеся в улыбке губы. Он весь такой по-странному очаровательный – немного неказистый, будто непропорционально худой и высокий, веснушки разбросаны по лицу в совершенном беспорядке. Но Чайльду невероятно идёт всё это, его облик будто складывается из разрозненных деталей в удивительно гармоничную картину. Он – это вечная динамика, с ним легче сравнить стремительный ручей, текучую воду. И отчего-то Чжун Ли уверен, что его образ невозможно запечатлеть в камне – статичное изображение просто не передаст всей прелести живого существа. Чжун Ли больше не успевает ничего сказать или сделать, потому что его с радостным возгласом заключают в объятия. Они сидят в заведении – до ресторана, по мнению Чжун Ли, не дотягивает, но и простой забегаловкой его назвать нельзя – и диалог выстраивается совершенно естественно. Ждут заказа, и Чайльд рассказывает о совершенно незначительных и вместе с тем слишком важных вещах, а Чжун Ли ловит его слова, откладывая и запоминая какие-то детали, то и дело проскальзывающие в его речи. Головная боль забывается совсем, отходит на второй план, потому что как можно зацикливаться на неприятных факторах, когда в реальности происходит такое? Происходит Аякс – именно это его настоящее имя, а не Тарталья, и тем более не нелепое прозвище "Чайльд", которым он так любит подписывать коробки. Он именно происходит, случается – не размеренно существует, как сам Чжун Ли, а сваливается, как снег на голову. Влетает и переворачивает всё вверх дном, и это его естественное состояние – никакого постоянства, никакой стабильности, не для такого он создан. Он будто создан для Чжун Ли, хоть не похож на него никоим образом. Приносят еду, и Чжун Ли рассказывает про основные отличия японской кухни от китайской – какие блюда считаются традиционными, а что переняли с материка и видоизменили в дальнейшем. И Аякс не прерывает его, не выказывает ни малейшей незаинтересованности. Напротив, слушает и смотрит. Смотрит, а в глазах сияет восхищение. И в груди Чжун Ли просто растекается тепло – оттого, что для Аякса он может быть объектом столь пристального интереса, и ещё немного потому, что атмосфера вокруг них такая уютная и комфортная, что губы так и норовят растянуться в невольной улыбке. Аякс довольно щурит глаза и смотрит на десерты, на разноцветные моти и данго, норовит потыкать в них палочками, которыми так и не воспользовался. Милый. Чжун Ли так нравится наблюдать за его действиями, что внутри будто рождается голод. Не только физический: он вообще не слишком хотел есть после вчерашнего, и аппетит проснулся лишь к этому моменту. Но ещё появляется нечто иное, совсем другой вид голода. Что-то, что сравнимо с потребностью касаться и дарить заботу. Видеть его улыбку и находиться в центре его внимания. Это не похоть и не нежность, нет – это что-то между, что включает в себя оба эти понятия и ещё множество других вещей. Например, наблюдать за изменением выражения лица Аякса, когда он пробует данго. Как недоверчиво хмурятся брови, и он на несколько секунд перестаёт жевать. – Не нравится? – интересуется Чжун Ли, пока Аякс слегка трясёт головой и уже более смело продолжает есть десерт. – Не то чтобы… Скорее, не ожидал, что вкус окажется таким. – О, могу понять. Когда я впервые попробовал данго, тоже почувствовал этот диссонанс. Полагаю, потому, что внешний вид не соответствует ожиданиям – сами шарики из рисовой муки не слишком сладкие, в отличие от привычных нам десертов. Аякс любопытен – кусает другой шарик, не доев первый, и снова хмурится. – Они что, одинаковые? – По вкусу – да, – подтверждает Чжун Ли. – А разными по цвету их делают по иной причине. Этот десерт традиционно готовят на праздник цветения сакуры – ханами. Цвета символизируют ра… – Если не прекратишь быть таким сексуально умным, – впервые за вечер перебивает Аякс, – я пожалею о том, что у меня нет возможности позвать тебя к себе прямо сейчас. Чжун Ли осекается. И, честно говоря, единственная причина, почему он не отвечает что-то в духе "зато у меня есть" – Венти, который праздновал свой день рождения в его квартире, оставив там страшный беспорядок. Беспорядок в квартире Чжун Ли становится нормой уже спустя полгода, за которые он успевает достаточно хорошо узнать Аякса. Узнать больше про его семью и познакомиться с младшими. Узнать про трудовую деятельность – оказалось, Аякс совмещает обязанности секретаря с учёбой и выполняет двойной объём работы за вдвое меньший срок, чтобы всё успеть. Но тем не менее, Аякса будто невозможно узнать полностью и понять до самого конца, потому что он всегда умудряется удивить его чем-то новым, чего Чжун Ли никогда раньше в нём не замечал. Ему нравится узнавать с каждым днём его всё больше, открывать с совершенно иной стороны. Ему бесконечно нравится сам Аякс – и то, как он всё продолжает им восхищаться, хотя в Чжун Ли нет ничего особенного. Чжун Ли ведь – обычный человек с необычной любовью к истории в любом её виде и проявлении, будь то ровные ряды своих книг в домашней библиотеке, коллекция древних минералов на полке или старые архивные юридические дела на своей работе. Чжун Ли не любит, когда в его привычный распорядок вмешиваются и пытаются перевернуть всё с ног на голову, внести элемент хаоса и нестабильности. Вот только даже в строгих законах физики существует понятие энтропии. И со временем Чжун Ли почему-то перестаёт воспринимать новые партии неправильно оформленных документов от Чайльда как тяготы жизни, усматривая в них новую возможность поговорить с любимым человеком. До ужаса странно, как легко и привычно им быть вместе – они слишком разные, и сферы их интересов почти не совпадают, но Аяксу словно всё равно на этот факт. Когда-то он наплевал и на привычный Чжун Ли способ общения ровными строчками на экране, вместо этого позвонив, а затем продолжил перезванивать каждый раз, поскольку голос Чжун Ли ему просто понравился. И даже если Аякс не имеет ни малейшего представления о предмете разговора, он всё равно слушает и не отрывает взгляд – потому что ему нравится сам Чжун Ли. И однажды, множество дней и ночей спустя Чжун Ли просыпается, прижимая к себе тёплого Аякса обеими руками, и осознаёт, что тот полностью изменил его восприятие жизни и больше не вызывает никакого негодования. Напротив, Аякс умудрился пронзить самое сердце и влиться вместе со всеми своими вещами в его квартиру, будто ему там самое место. А ещё записал своё имя в список всего, что любит Чжун Ли, и уверенно занял в нём лидирующую позицию – потому что никакая история о прошлом не сравнится с тем, что есть в настоящем. В настоящем, где Чжун Ли так сильно любит Аякса и знает, что это взаимно.