ㅤ
— Ты помнишь Аллардайса, Том Морган?
Пират судорожно дёрнул плечом.
Он ясно помнил гнусную серую морду того рыжего выскочки-ординатора. И не спешил забывать, как его холёные ладони сердечно держали состояние, разум Тома в порядке и здравии. Один такой доктор, что синь-порох в глазу, но спугнули его острые слова. А старый жгучий долг - и подавно.
***
Флинт пришвартовал "Моржа" у берегов Острова скелета, готовясь зарывать роковой клад. Однако, на кануне похода Морган травмировал руку. Внезапно и по глупости - латал крюйт-камеру, поставил пару бочек друг на друга, поленившись достать лестницу, и грубо ушибся. Сильвер настоял, чтобы команда на день задержалась.
— «Ты человек чести, Аллардайс. Один толковый доктор на корабле, по плечу все тяготы врачевания. Поди, вправь ему пару хрящей, может и одумается», – так Джон сказал мне. — Врëшь, – Том ощерил зубы, – Сильвер изводит меня, на кой чëрт ему посыльный? — Моё дело поднимать людей на ноги, и вот я здесь. Что наплëл тебе Джон, я не знаю. — Разве похож я на калеку? Сам подняться могу! Вот, смотри, и без твоей руки! – Стоя, Морган гордо развёл лопатки, но тут же скрутился, болезненно и жгуче схватился за плечо.Аллардайс хмуро процедил, не разжимая зубы:
— Запомни: даже если не имею я желания, мой долг помочь больному - это докторский принцип. Но вот пациент взаимно обязан принять лечение, Морган, и не упрямствовать. — Уступлю тебе.. Правду Флинт городит, все вы, эскулапы, не от мира сего, — пират устало сполз на скамью. — Жизнь закинула меня сюда, в среду гнусных и безжалостных людей, — Ник подошёл ближе. — Но раз так предначертано, я не возражаю. Выглядишь болезненно, ушиб на руке? — Сам смотри, врачеватель, мне почем знать? — Тогда снимай рубаху. — Во тебе! – Том бесстыже сунул дулю. — Хорошо, долго терплю, ты знаешь, – Ник похлопал по карманам. – Саквояж оставил я в камбузе, ножа при себе нет. Помнишь, хвастался своим? Одолжи его на минуту. — И не подумаю! Наглеешь ты, докторишка.Ник шлепнул по стенке, отчего Морган лихорадочно вскочил.
— Желания твоего не спрашивал, Том! — А вот отдам его тебе, так и живот мне вскроешь! — С чего это? Я - не ты, людей без причины кромсать. Да к тому же, разве боишься доверить мне, доктору с выслугой лет, жизнь свою? — После случившегося - ещё как! Я же чую, что ты хочешь удушить меня, и только выжидаешь момент, словно зверь в кустах.Ник опешил, но плавно выпрямился и выдохнул.
— В тот момент ты унизил меня, Морган, смешал с болотной тиной, но движет мной не отместка, а чувство долга. Оно-то мне не позволяет впиться зубами в твои паршивые губы и вырвать их, за такие слова. — Убедил, что хочешь вытворяй.Том небрежно подал орудие острием вперед. Нож этот - испанская наваха, ловко складывался, имел длинный, копьевидный клинок и рукоять в форме курительной трубки. Дол, схожий с двумя вишнями, гравировка от полотна до острия и крупное серебряное кольцо для сдержки обуха. Морган хвалился, что стибрил настоящее сокровище из лап испанского отродья. Ник лениво покрутил надуманные "ножницы", с ловкостью дельцá разрезал шов рубахи от горлá до рукава. Затем мягко прощупал грудину и голову плечевой кости.
— Что ты лапаешь меня? — Не лапаю, а пальпирую. Кость у тебя выпирает, хоть не должна.И вправду: с левого плеча конец ключицы был виден напротив лопатки, но с правой стороны - слегка искривленный и приподнятый над плечевым суставом в виде ступеньки.
— Вывих. Неполный, к твоему же счастью. Только связку надорвал.. — Так зачем держишь меня здесь? Вот улягусь, и всё пройдёт, ей-Богу! — Сиди, лечу консервативно: вправлю тебе раз, и на всю жизнь. Чем быстрее решу проблему, тем скорее с глаз пропаду. Не этого ли жаждешь ты?Ник уже готовился вставить ключицу на место, как Морган извернулся и вынырнул из крепкой хватки.
— Да сам справлюсь! — Дурень ты! Потревожишь артерию под ключицей, а там профузное кровотечение, гемартроз и всё! Опухнешь весь, раздуешься, а потом в своей крови захлебнешься и с такой мордой будешь! Садись, или этого хочешь?Том недовольно цокнул, но покорно сел назад. Ник достал из кармана чистый кусок серой байковой ткани.
— И что это? — Портянка, удобная вещь, как от сердца отрываю. Стисни зубами, чтоб я не слушал твои вопли. — Боишься, что вся команда сбежится, ну, Аллардайс? — Душа моя ноет, если человек от боли кричит. Но посмотрю я на тебя, как ловко язвить будешь после процедуры.Одной рукой Ник слегка отвёл плечо, а ладонью другой - крепко упёрся о кость.
— Не услышать бы сдуру треск твоих связок.Хруст. Но ключица не поддалась и, как назло, по-хамски изогнулась. Морган словно околел, за раз прошедшись по знойным графейкам.
— Не хочет место своё знать, как я тогда и слышать не хотел.Кость вздымилась хитрой клавишей, над плечом бугор. Отагра заломила череп, выцеживая ложкой пресную улитку.
— Как вы "шутили"? «Флинта - под киль, а сокровища - ... — Цепкий звон сустава. — ..за щеку».Челюсть свистела, дëсна стреляли. Тягучие веки намокли, но пот всё лился, замешивая слëзы в горькую и скверную жижу.
— «И костоправа пустим на буженину», а все гоготали, будто выбежал мужик без портков.Сознание бросило Тома, окуная лёгкие дёгтем. Били церковные колокола. Зов молитвенного хора обращался в раскатистый гул, словно треснули рёбра. Суставы, ткани и хрящи отчаянно плясали на битых витражах. Отрепье заглушало горечные хрипы и вопли Моргана.
— «Оставьте мне, я лично вспорю ему глотку, чтоб другие не марались», – ты в ответ.Ключица с лязгом встала на место. И тело вновь плывет, будто в молоке. Хор всхлипнул утопленником и безутешно замолк: ни церкви, ни витражей, рёбра целы и веки водянисты.
— Пфости, Ник. — Что?Том вынул тряпку.
— Прости меня.Аллардайс томно, обрывисто хрипел. Всё не мог отдышаться, однако нагнулся и бережно взял в ладони щëки Моргана.
— Я забыл обиду, ещë когда выдумал байку про Сильвера. Осталась у меня капля в море, но недолго.Ник легко коснулся губ. Поцелуй, холëный и прозрачный, точно слабое мгновение. Чуткий, кроткий, но мучительно лаконичный: так строго и холодно закончился. Аллардайс отпрянул, сметая малые крошки веры и надежды на большее. Морган тянется к желанному лицу, однако Ник твёрдо усаживает назад.
— Достаточно. Для начала разберись в отношении к людям, а затем и ко мне.Руку бинтовали в докрасна раскормленном молчании.
— Ник, молю, останься. — Ты в добром рассудке, Морган. Сам знаешь, дорог Бен мне сердцу, не могу кинуть его с чёрным жребием в руке, если надо - сам пойду. — Флинт ходит, будто аршин проглотил. Не к добру же, видно! — Значится, сгодится это мне. – Ник проворно вспорхнул навахой и мягко стукнул обухом по шее. – Пока кто недобрый не вскрыл мне артерию.Аллардайс не промахнулся. Но было оплошностью поместить нож не в скрытый карман, а закрепить на ремне из-за слишком крупного серебряного кольца.
***
И вот Ник крепко давит землю, вскинув исхудалые руки. Указывали обезличенные кости на клад, наравя сказать: «Сгубил ты меня, так не сгуби шанс на мечту свою». Словно было необходимо настоять, оторвать механизм, расширить карман либо вообще не отдавать оружие. Горчичное ощущение сожаления. Между рядами жёлтых шейных позвонков виднелась прореха, точно нежную плоть замарали, прорвали копьём и задели хрупкие кости. Глаза на мокром месте, то ли от едкого летнего зноя, то ли от скорбной обиды. Флинт тогда вышел в бухту один как перст, без людей, а главное - без Ника. После твердил, что: «мясная контузия на затылке - дело гнусного костоправа. Вдарил лезвием лопаты, а когда я обессилил, накинулся и принялся душить. Но тут я вижу блеск в его кармане.. ». Морган жалел, что этой же лопатой Ник не отсек капитану голову. Видел врач смерти: и отроков, и молодых. Но приложить руку, подтолкнуть - не давал либо Асклепий, либо чëртов "докторский принцип".
Том вспоминал, как перед уходом Аллардайс бережно прижал его к груди и заботливо наставил:
«Забудь о прошлых бедах, но не воспринимай меня как бремя на губах».
— Ведь будешь помнить меня, Том Морган?— Еще бы, — сказал Морган, — конечно.
ㅤ