Mother Dearest

      Полина запустила свои пальцы в завившиеся от жаркой влаги волосы Джона. Его лоб был мокрым, а пот струился отовсюду: в сгибах его локтей и колен было влажно, а капли с висков по мере движения Джона головой скатывались ему в рот. Полина и без того была влажной — её пизда была мокрой от того, настолько возбуждена она была. Широкий плоский язык Джона отлично прижимался к её отверстию, а по мере продвижения он смыкал губы вокруг её клитора, всасывая и пуская слюни, которые стекали в её влагалище. И теперь во всё это ассорти жидкостей добавился солоноватый пот.       Полина держала руки на затылке Джона. Он неплохо вылизывал её пизду, как голодающий котёнок вылизывал бы мисочку паштета, но внезапная инъекция жидкости разочарования разлилась по её телу — она чувствовала, будто этого ей недостаточно. Полина приподняла бёдра, в поиске трения, и принялась сама скользить своей влажной пиздой по лицу Джона.       Очевидно прекрасен был его обаятельный ястребиный нос с очевидной горбинкой и соблазнительным изгибом, прямо как у его юношеского крепкого члена. Близко к своей пизде хотелось ощутить и то и другое. Её клитор то и дело прокатывался по носовой перегородке Джона. Она стимулировала чувствительные половые губы — большие и малые — движениями бёдер на его лице и направляя его лицо ближе.       Когда Джон вновь присосался к кончику её клитора, она почувствовала, что скоро кончит. Так оно вскоре и произошло: Джон гортанно застонал, посылая щекотливые вибрации сначала в свои губы, а после и по всему её клитору, почувствовав, как её ухоженные нежные пальцы с аккуратным маникюром сжались на его макушке, собственнически оттягивая вспотевшие волосы там. Было довольно хорошо видно, как её покидает напряжение, сводившее её бедра в поиске освобождения.       О, она была хорошенькой женщиной. Безусловно она была хорошенькой. Её мягкие, округлые черты лица придавали искренне подтверждение эмоциям, которые она переживала в тот или иной момент. Передние зубы Полины было видно всякий раз, когда её и без того красивое лицо украшала широкая улыбка. Её эмоции — художник-экспрессионист, а её лицо — полотно.       Джон поднял взгляд на неё и подумал, что сможет кончить только от одного взгляда на то, как извиваются её густые брови в наслаждении, сдвигаясь к переносице и обнажая морщинки вокруг её ресниц. Джон прижал свою нижнюю часть тела к скомканным простыням под ними, пытаясь хоть немного удовлетворить собственную похоть. А как соблазнительно её пухлые губы вишнёвого цвета раскрывались по мере получения наслаждение от рта Джона, всё ещё сосредоточенного на её вульве и не прекращающего ласки и давящего движения языком...       — Ох, Джон... Спасибо, мой хороший мальчик, — её хватка ослабляется. Джон, услышав своё имя, отрывается от своего занятия, и, опираясь на расставленные по сторонам от тела Полины локти, двигается чуть ближе к ней, соприкасаясь своей грудью с её мягким очаровательным животом. Её аккуратная рука соскальзывает с затылка юноши по виску и благодарно поглаживает его щёку, умещая в это прикосновение всю искренность.       Джон уже понял, что её ангельское лицо — вероятно, последнее, что осталось после дьявольского совращения. Она вела себя не только как грёбаный суккуб, умоляющий о кримпае, но и как Сатана в целом, ловко используя свою природную харизму и привлекательность, чтобы добиться всего, что ей нужно.       Джон спал с множеством девушек. Они все были разными по своей природе: худые и полные, брюнетки и блондинки. Но в постели они всегда вели себя одинаково, хватаясь за его плечи, пока он трахает их. Но ни одна из девушек ещё не позволяла Джону отлизать пизду. Больше — ни одна из них не гладила его во время процесса, не чувствовала раскованной свободы в своих движениях и уж тем более не благодарила его, называя "хорошим мальчиком".       Где-то в глубине своей души Джон поморщился от отвращения от мерзости услышанного, но чувство усилившейся тяжести в его члене затмило все возникшие сомнения о правильности того, чем он занимается, отлизывая сейчас, возможно, чей-то матери. Он на мгновение даже представил, как он лежит между ног у своей матери, а она называет его хорошим мальчиком, за то что он так хорошо отлизал ей.       Мама Джона. Мама, которую он никогда не знал, чьей любви он никогда не почувствовал в полной мере. Мама, которую у него так жестоко отняли.       Он прильнул к её прикосновению, прислоняясь щекой к его руке и двигаясь так, будто он — кошка, помечающая свою территорию. Полина в ответ на неожиданное движение вскидывает брови, широко раскрывая глаза и не менее широко раскрывая рот, будто бы она смеялась над ним, обнажая свои передние зубы в оскале.       Джон передвинулся ещё ближе, на сей раз утыкаясь в её нежную кожу шеи. Теперь его твёрдый член был на её тёмных лобковых волосах, пачкая их белой жидкостью от стекающего предэякулята. Он слегка толкнул бёдрами, потираясь об её жёсткие волосы между ног, по мере того, как он проводил по её шее носом, вдыхая её сладкий запах ванильных духов. Его руки сжимали её бока, притягивая Полину к себе, пока она хихикала, даже не пытаясь скорчить невинность.       — Хороший мальчик заслужил награду? — горячо прошептал он прямо ей в шею, поддаваясь её заклинанию и продолжая играть в игру Полины. Джон плавно обводил её контур тела сбоку, очерчивая соблазняющие изгибы начиная от тазовой косточки и заканчивая движения на её плече.       Полина заметно оживилась, прикусывая язык в улыбке. Вместо ответа она опустила свою руку на его член, и, наспех погладив его по всей длине, немедленно погрузила в себя. Джон застонал не так мужественно, как ему хотелось, но ей было, если признаться, всё равно — она закрыла глаза, поднимая брови, завороженно наслаждаясь разливающимся во всему телу ощущением наслаждения от заполняющего её члена.       — О, мамочка... — прошептал Джон, сам не понимая, к кому он вызывает: к Богородице или к собственной усопшей матери, медленно раскачивая бёдрами на пробу, проталкиваясь внутрь неё возвратно-поступательными движениями. Но Полина видимо действительно была падшим ангелом, раз это обращение она восприняла как обращение к ней. Она сразу обрадовалась (хотя, казалось бы, куда больше), прижимаясь к Джону ближе, заставляя их грудные клетки соприкоснуться.       — Да, мой мальчик? — произнесла она полушёпотом в его ухо, обжигая его не только теплотой своего влагалища, в которой Джон был как в печке, но и своим горячим дыханием на его кожу. Джон поднял голову на её голос, глядя поначалу несколько озадаченно, но после практически мгновенно заражаясь страстью от её игривого взгляда.       Джон прижал голову к её ключицам, пока она двигала бёдрами ему навстречу, подталкивая его к скорому оргазму. Он ухватился губами за её мягкую молочную кожу, влажно посасывая и оттягивая зубами. Джон пытался оставить засосы, но его слишком рассредотачивали руки Полины, вновь сомкнувшиеся на его волосах. Она изогнулась в спине, высказывая удовольствие всем своим языком движений тела.       — Мама, мамочка... — Джон прижался щекой к её коже, продолжая трахать Полину. Он снова вспомнил свою мать, Джулию. Какой она была ласковой, какой она была доброй и весёлой, совсем как...       Джон ускорял движения, а Полина стонала под ним не столько от движения и ощущения растяжения внутри неё, сколько от того, каким сентиментальным стал Джон. Если бы она могла догадаться о его мыслях, она бы смотрела на него с круглыми от ужаса глазами, а после мгновенно выставила бы его за дверь, бросая ему в лицо его одежду.       Но, к сожалению или к счастью, в её голове это всё было забавной пошлой игрой в инцест. Как извращённый сюжет в порно. Ведь многим взрослым мужикам нравится драть молоденьких девочек, когда с их ещё не обсохших от материнского молока губ слетают стоны "па-поч-ка...".       Джон сжал её плечи, чувствуя свой оргазм.       — Ах, бля, мамочка...       Он не стал предупреждать её, потому что знает, что она не сможет отказаться от порции свежей спермы глубоко в её пизде. Он вытащил свой член, додрачивая и выпуская остатки спермы на её тёмные лобковые волосы и клитор. Он ещё немного потёрся членом о её пизду, слегка поддразнив вход Полины.       Она довольно улыбнулась, почувствовав его сперму. Она скорее опустила руку вниз, размазывая её по своему клитору и пытаясь протолкнуть её внутрь себя. Полина любила сперму внутри. Её бесконечно возбуждала идея быть заполненной мужским семенем и это единение с их животной природой.       Ей не нужно было много времени, чтобы отдышаться. Она быстро восстановилась, глубоко выдохнув, и устремив взгляд на голову Джона, лежащую на её груди. Он же продолжал дышать тяжело, как будто он только вернулся с пробежки. Она принялась гладить его рыжеватые волосы, рассматривая его черты лица через пелену слепящего возбуждения.       И тут она почувствовала, как её настроение меняется со стремительной скоростью.       Глаза Джона были наполнены слезами.