You can't hide

За окном погасли последние лучи уходящего солнца. Было лето, соответственно, дни были длиннее ночей. Майкл больше любил тёмную ночь: эту прекрасную луну и её тёплый, тусклый и обнадёживающий свет. Сейчас он падал на тёмно-голубые шторы, едва проскальзывая в освещённую комнату парня и озаряя всё, до чего дотягивался. Сегодня выдался очень трудный и необычный день. Утром Майкл посетил наполовину заброшенную пиццерию «Circus Baby», где раньше работал охранником, и у него появилась идея переделать это чертовское место. Весь день он просидел за монитором, просматривая программы роботов. Впрочем, это не столь важно. Главное – сейчас он сидит у себя в комнате за рабочим столом, разбирая документы и чертежи с аниматрониками, ломая голову, что же ему с ними делать. Он хотел создать новых роботов. Была идея с кем-то сотрудничать и создать новое заведение. Нет… Майкл был не таким умелым мастером, каким был его ранее погибший отец. Уильям так и создавал аниматроников без остановки, и никто даже не догадывался о его намерениях. Но Майкл не был таким. Он хотел создать действительно что-нибудь нормальное. Юноша не мог скинуть с себя вину смерти его младшего брата. Поэтому обычно, такими вечерами он сидел на кровати, смотрел в пол и проклинал, бранил себя всеми возможными матерными словами, которые только существуют, а так же пытался причинить себе физический вред. Конечно, это не всегда заканчивалось плохо - зачастую Майкл мог взбеситься и начать резать свою кожу, оставляя глубокие порезы и раны, которые не зажили и по сей день. В те годы, когда был ещё жив отец, было всё по-другому: Майкл вёл себя иначе. Он просто плакал, давя на жалость, понимая, что отец даже таким путём не уделит ему никакого внимания. Пареньку было плевать на осознание того, что это его вина и отец это тоже понимает. Он просто вёл себя как маленький мальчик, нуждавшийся во внимании единственного, оставшегося родителя. Но не сегодня. Он попивал чай, слушал музыку в наушниках, делал чертежи и зарисовки. Он был вообще не похож на себя, обычно он хочет просто сдохнуть, как говорилось ранее. Хотя, что уж говорить об этом: он уже два года живёт один, ему приходилось пережить много чего. Ему даже психологи, предоставленые отцом, не помогали. Какое-то время он считал себя синонимом слова «никчёмность», но сейчас всё иначе. Всё внезапно поменялось, перевернулось, опрокинулось и разлилось… Парень встал, вытащил наушники из ушей и выдохнул. Взглянув на часы, брюнет ухмыльнулся: – Ну и что же? Кто на этот раз будет меня ругать, что я не сплю до одиннадцати ночи? Хах, извините, опять не смешно… Он подходит к зеркалу, с изумлённой улыбкой осматривая себя. Парень был с растрёпанными и немного потными и лохматыми от такого трудного денька каштановыми волосами, отросшими до плеч. Серые глаза так и сверкали на свету, маня прямо в центр разума. А улыбка… Боже, та уверенная улыбка, смахивающая на улыбку самого Уильяма… Лучше даже её не комментировать. Убрав растрёпанные волосы резинкой и кое-как уложив чёлку назад, парень переоделся в майку и шорты и решил ещё чутка провести время за столом. Никто ведь не будет против, верно?... Ха-ха, как бы ни так. Он вновь сидит за столом. Эти скучные чертежи он отбросил куда подальше, на минуту задумавшись о том, что занимается ерундой. Но позже он про себя всё-таки отметил, что просто утомился за день и завтра ему стоит продолжить работу. Сейчас ему хочется просто провести время за книгой, как он и любил его проводить в детстве. Луна уже полностью завладела небом, когда Майкл прочитал очередную главу. Время было половина первого, и Майкла это ни капли не смущало. Это когда он был маленьким мальчиком, родители решали, когда ему ложиться спать. Но сейчас ему 20, он уже настоящий парень, ну, или юноша. Откинувшись на спинку стула, он прикрыл глаза. Было довольно поздно, его самого тянуло в сон. Но глава была на столько интригующая, что очень хотелось прочитать следующую. Майкл вновь открыл глаза и вернулся взглядом к тексту, как вдруг… Скрип металла, боль в животе и пустота. Чувство осознания, снова какие-то скрипы и жуткая боль в голове. Одним словом, он вообще не понял, что произошло. Брюшная полость болит, а на языке горько, да так, будто в Майкла впихнули целую тонну наркотиков. Парень открыл глаза. Он лежит на полу. Вокруг темно, лишь маленький источник света освещает пространство. Сразу после того, как он открыл глаза, у него сильно закружилась голова. В глазах вновь потемнело. Было настолько плохо, что Майкла тошнило. Было настолько слабо, что у Майкла едва хватало сил встать с пола. Хотелось закричать, но даже на это сил не было. Сознание тянуло в глубокий сон, который обнадёживал на то, что это всего лишь ночной кошмар, который пройдёт с наступлением утра. Юноша очнулся. Его руки и ноги крепко связаны металлическими проводами, холод которых заставляет мурашки табунами ходить по коже. Было светло только потому, что одна лампочка освещала это место, и Майкл отчётливо мог видеть всё. Стены были серыми, на них были неуклюже вычирканы алой жидкостью слова «Help me» и «You can't», которые заставили Майкла ещё сильнее ужаснуться. Левее была лестница, ведущая наверх. Но перед ней стояла железная дверь в виде решётки, на которой висел тяжёлый замок. Пространство было не таким уж и большим, но все было в тёмных красках. Только тогда Майкл понял, что находится он в подвале. Юноша пытается встать, но не может: мало того, что он был в объятиях цепких, ледяных проводов, так у него ещё и кружится голова. Сколько времени он находился без сознания? Что происходило всё это время? Что с ним делали? Этого не знает никто. Внезапно, с потолка что-то с грохотом падает, словно груда железа приземлилась на пол. Майкл зажмурился в тот момент, ожидая чего угодно. «Что угодно» произошло: его приподняли, запястья связали крепко-накрепко этими надоедливыми металлическими проводами, что в итоге парень оказался в висячем положении. Что держало его - непонятно. Майк открывает глаза. Перед ним стоит странный аниматроник, корпус которого состоял из проводов. Немного покопавшись в памяти, Майкл вспомнинает… Это был Эннард. Это был Эннард, который мечтал убить Майкла, когда тот работал в пиццерии «Circus Baby». У Майкла буквально останавливается сердце, он просто вылупляется на этого монстра и не верит глазам. Оказалось, Майкла никто не держал, просто Эннард связал ему руки проводами и подвесил под потолок так, что от его ног до пола было полметра. Низ живота скрутило, когда клоун начал подходить. Афтон молился, что бы с ним ничего не сделали. Всё, что ему оставалось - это надеяться. Он думал, что это шутка или он до сих пор спит, но как же он ошибался... Удар в живот. Оборванный крик из-за того, что провод затыкает его. Провода мигом разорвали майку. Сильный разряд тока. Аниматроник не стал долго возиться и начал расцарапывать кожу парня, с удовлетворением слушая отчаянные крики и слёзы. – Оу, Эггс… ты плачешь прям так, как твой брат тогда… ты помнишь, м? Какое нахер «помнишь»? он то помнит, но откуда Эннарду это знать? – Только тише, тише, соседей сверху разбудишь! Ах да, мы же в подвале!!! Афтон начал скалиться на него, на его идиотскую улыбку и наглость. Он ненавидел этот день (или ночь), он ненавидел этот подвал, он ненавидел аниматроника. Он ненавидел ВСЁ. Он не мог выбраться из хватки проводов на себе, он не мог противостоять двухметровому роботу. Он не мог противостоять проводам. И сейчас слёзы градом сыпятся из его глаз, полувскрики выходят из уст, а капли крови капают прямо на провода Эннарда. Конечно, он ещё не потерял возможность разговаривать и мог хоть как-то улучшить ситуацию. Хотя что может её улучшить? – Э-эннард… постой! – очередная слеза падает на пол, прежде чем аниматроник послушно останавливается и переводит взгляд на Майкла. – зачем… т-ты это делаешь? Эннард не отвечает. Он лишь убрал с Майкла свой дурацкий взгляд и продолжил оставлять глубокие царапины на коже, попутно ударяя током и ни капли не жалея. Тут он доходит до участка тех самых ран, которые оставил на себе сам Майкл. – Аа… что это? Неужели, самоуверенный подросток захочет причинять себе какую-либо боль? – Что я тебе сделал? – истеричным тоном, можно сказать, с порывами злости, спрашивает Майкл. – Оу, Бенедикт… как так? Ты уничтожил всех моих друзей. А каждый убийца должен быть наказан, не так ли? В ответ парень жмурится и отварачивается. Руки уже полностью онемели от долбанных проводов, держащих его сверху. Эннард был перепачкан в красной жидкости, наверное поэтому и произошёл сбой в его системе. У аниматроника окончательно поехала крыша. Он перешёл от «резьбы по коже» к вспарыванию брюшной полости. – ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? – Майк начал брыкаться и взвыл, когда провода раздирали его живот. – ПРЕКРАТИ! Эннард ведёт себя крайне странно. Наверное, попадание жидкости на корпус аниматроникам противопоказано. Вот, что надо было ещё учесть Майклу в создании новых аниматроников. Но сейчас у него даже мыслей про это не было, ведь в роботе произошла настоящая ошибка. Аниматроник не обращал внимания на бесполезные попытки Майкла выбраться. Он лишь крепче связал его ноги, что бы тот не брыкался. И вместо того, что бы ответить словами, как он отвечал ранее, начал издавать странные, будто поломанные роботизованные звуки с помехами. Новый разряд тока происходит уже внутри Майкла, заставляя его в очередной раз изогнуться и закричать. Последнее, что видел Майкл, это то, что в руках Эннарда, силуэт которого был полностью перепачкан в крови, был нож. После в глазах потемнело, и… ... …и Майкл проснулся. Голова болела, а тело и руки были онемевшими. Он всё сидит за книгой, облакатившись головой об спинку стула. Время было 3 часа ночи. Несколько минут Майкл ошарашено осматривался, пытаясь понять, что произошло. Но это всего лишь был сон. Выдохнув, парень закрывает книгу и подбегает к зеркалу. Неким образом на глазах были слёзы, видимо, он плакал. – П-прости меня, отец… прости меня, Кэссиди! Всхлипнув, Майкл выключил свет и лёг спать. А может это был не сон? Всё равно. Он полностью поменяет жизнь Майкла и его отношение к семье. Он не забудет его.