Вероломная любовь (единственный обман, в который я верю) / Faithless love (the only hoax i believe in)

Так значит Шэнь Цинцю вовсе не закидывал удочку в сторону того, чтобы получить больше власти при его дворе. Каков же тогда его следующий шаг? Очевидно, что он не может быть полностью удовлетворен лишь положением его супруга, ведь так? Они даже не делали того, что должна бы делать пара супругов. Он все еще чувствовал сомнения Шэнь Цинцю и не осмеливался подталкивать его в этом направлении, как бы много ночей ни оставляли его неудовлетворенным. Часто Ло Бинхэ, к его неудовольствию, приходилось успокаивать свое возбуждение самостоятельно. Вместо этого Ло Бинхэ занимал себя мыслями о том, как бы он прикасался к Шэнь Цинцю, если бы мог, как использовал бы его по своей прихоти, как бы выжимал его досуха. Синьмо загудел под его кожей, желая большего, еще большего, намного большего. Но Ло Бинхэ уже давно научился контролировать свой опасный меч, так как знал, что тот станет причиной его падения, если он позволит ему неистовствовать. К тому же, он мог насытить свое желание с помощью насилия. Было легко нападать на диссидентов и радоваться победам над все более опасными монстрами. А после каждой схватки он мог возвращаться в свои покои, где его встречал услужливый и доброжелательный супруг, который никогда не переставал ждать его. Он поклялся, что как только сбросит маску, то сделает с ним все, что заблагорассудится. В конце концов, они были женаты. Шэнь Цинцю не мог отказать ему ни в чем. В его снах Шэнь Цинцю противился его напору и рыдал от избыточной стимуляции и экстаза, пока Ло Бинхэ преследовал свое собственное наслаждение. Эти картины радовали его по утрам, пусть единственное, что он мог сделать, – это удовлетворить свои потребности самостоятельно. Своими руками он мог сделать только это. Шэнь Цинцю же прикасался к его достоинству с выражением, похожим на страх. Теперь они были женаты уже много месяцев и показали друг другу свои обнаженные тела, но он все еще проявлял опасения и был полон страха. Ло Бинхэ мог довольствоваться лишь жадными поцелуями. По крайней мере рот Шэнь Цинцю полностью принадлежал ему и позволял себя завоевывать. Поэтому для него стало сюрпризом, когда Шэнь Цинцю сделал первый шаг. Однажды вечером он медленно разделся в приглушенном свете их покоев. Ло Бинхэ подумал, что он очарователен с этим его выражением застенчивости и нерешительности. Можно было даже подумать, что он никогда ничего подобного прежде не делал. Естественно, Ло Бинхэ был более, чем счастлив, наконец-то прикоснуться к нему в интимном смысле. В их первый раз он был внимателен и деликатен, милостиво позволяя Шэнь Цинцю получать удовольствие и откладывая свое. Он был абсолютно прекрасен и выглядел потерянным в муках оргазма. Ло Бинхэ жадно и ненасытно целовал его, чтобы сдержаться. К счастью, у него было достаточно опыта с еще более пугливыми женами. Хотя было странно сравнивать Шэнь Цинцю с этими скромными девочками, что он укладывал в постель. Тем не менее, Шэнь Цинцю быстро восстановился и, казалось, принял за оскорбление то, что Ло Бинхэ не получил разрядки. Он настаивал на том, что способен его выдержать. Ах, он всегда забывал, каким упрямым был его шицзунь. Он до последнего ему не повиновался. Так что Ло Бинхэ с радостью оттрахал его, наконец-то погрузившись внутрь Шэнь Цинцю, наблюдая как он сжимается и стонет, а его тело не способно скрыть ни одной реакции на его мужа. Возможно, он был непривычен к тому, чтобы получать удовольствие подобным образом, подумал Ло Бинхэ. В конце концов, раньше он окружал себя только женщинами. Естественно, это была дорожка, по которой Шэнь Цинцю не смел ступать. И все же… Даже простейшее удовольствие, казалось, было новым для Шэнь Цинцю. Его поцелуи, мягкие и целомудренные, его руки, неловкие в темноте. Ло Бинхэ укладывал в постель множество девственниц, и если бы он не знал того, что знал о Шэнь Цинцю, то предположил бы, что и он был одним из них. Учитывая его кажущуюся неопытность. Невозможно. Он был частым посетителем борделей. Если только он не был на столько некомпетентным, что не смог отточить свое мастерство доставить удовольствие женщине. Мысль о неловкости и неуклюжести его шицзуня не согласовывалась с представлениями Ло Бинхэ, так что ему пришлось через силу от нее отказаться. Даже теперь, когда Шэнь Цинцю действовал под его руководством, он все делал с природной грацией, быстро обучаясь у Ло Бинхэ даже тому, что он не произносил вслух. Это было не сложно. Он всегда изображал нежность по отношению к своим женам, и Шэнь Цинцю от них не отличался. Ло Бинхэ был более, чем счастлив обучить его множеству способов, с помощью которых он мог достичь экстаза во внутренних покоях. Ло Бинхэ ничего не мог с собой поделать и получал удовольствие от того, как легко Шэнь Цинцю воспринимал его намеки, медленно раскрываясь ему, как цветок. Однако, его застенчивое поведение вскоре трансформировалось во что-то более нетерпеливое, жадное, все более доминирующее в постели. Он снова стал требовательным, как тогда, когда Ло Бинхэ только-только восстановил его тело. Только теперь он был требовательным не в материальных вещах, а в сексуальных удовольствиях. То, как восприимчив Шэнь Цинцю был к его ухаживаниям, было захватывающе. Возможно скорее, чем позже, Ло Бинхэ сможет вволю наслаждаться присутствием Шэнь Цинцю. Хотя Шэнь Цинцю стал более приветливым, его сексуальный аппетит не мог сравниться с аппетитом Ло Бинхэ. Временами Ло Бинхэ сильно возбуждался, и был уверен, что его коварный шицзунь лишь дразнит его. Но выражение лица Шэнь Цинцю, его распахнутые, как у лани глаза, говорили об обратном и напоминали Ло Бинхэ о тех милых девушках, что он укладывал в постель за прошедшие годы. Как странно, что теперь, спустя так много времени, он может прикасаться к нему. Он почти уверился в том, что мужчина намеревался оставить их брак неконсумированным. Тем не менее, именно Шэнь Цинцю первым обратился к нему. И выглядело это как какая-то застенчивая, неумелая попытка соблазнения. Ло Бинхэ, помимо воли был очарован неуклюжестью всего этого. Его шицзунь все еще с трудом мог заглотить его член, хотя его это не останавливало, и он продолжал пытаться. Снова и снова. Каждую ночь. Он позволял Шэнь Цинцю действовать, как тому нравилось. Хотя требовалось безмерное количество самоконтроля, чтобы на него не наброситься и не порвать под собой. Шэнь Цинцю выглядел определенно прелестным с этим его крошечным ротиком и полным энтузиазма выражением лица. Но Шэнь Цинцю нравилось не только их совокупление. Казалось, он был доволен самим присутствием Ло Бинхэ рядом с собой, закапываясь в одеяла и нежась в тепле Ло Бинхэ. Не единожды Ло Бинхэ просыпался от веса своего супруга на себе, тяжелого и приятного. Его лицо в такие моменты было странно безмятежным. Ло Бинхэ смеялся про себя над тем, что для того, чтобы освободиться, ему пришлось стать обрезанным рукавом. Как податлив стал Шэнь Цинцю. Он никогда не ночевал на Пике Цинцзин. Ло Бинхэ всегда чувствовал его угнетающее присутствие, даже когда спал в дровяном сарае. И даже в водной тюрьме, с заблокированными духовными силами, его шицзунь редко смыкал глаза. К моменту, когда суд подошел к концу, казалось, он держался только на силе воли. Теперь же на его лице не было следов усталости. И правда, его шицзунь по утрам выглядел посвежевшим и мягко что-то напевал себе под нос, пока расчесывал волосы. Ло Бинхэ в такие моменты крал у него поцелуй или два, и он охотно позволял ему это делать, улыбаясь ему улыбкой, которая предназначалась только для глаз Ло Бинхэ. Эти моменты были не похожи на время, что он проводил с другими своими женами, тогда, когда их были сотни, чтобы удовлетворять его. Он упивался этими тихими часами, когда на нем тяжелым грузом не висели его обязанности Императора, а его сердце гудело от боли, которую он никак не мог утолить. Тем не менее, за последние несколько месяцев, эта зияющая пустота внутри него исчезла. Странная пустота, что окружала его, которую могла ослабить только очередная новая жена в его постели, теперь стала ничем иным, как эхом в его памяти. По правде говоря, Ло Бинхэ не мог припомнить, когда еще чувствовал себя столь умиротворенно. И это чувство не покидало его даже тогда, когда он начинал очередную кампанию по умиротворению очередного же восстания. Ло Бинхэ вдруг понял, что с нетерпением ждет встречи с Шэнь Цинцю. На самом деле он не был его супругом, он только носил этот титул, как маску, ведь так? Определенно, Шэнь Цинцю вскоре раскроет свой план. Но с ним было довольно комфортно, и с ним одним Ло Бинхэ мог удовлетворить свои желания. Это было так же хорошо, как и с любой из других его жен. Мобэй-цзюнь вернулся в лагерь с хорошими новостями. – Они согласились на мирный договор, – отрапортовал он. Ло Бинхэ выдохнул. – Хорошо. – Он уже слишком долго не был во дворце. – Подготовь все и мы сразу возвращаемся. Мобэй-цзюнь кивнул. – Совет консорта Шэня в этой кампании был неоценим. – Он помолчал и, кажется, улыбнулся. – Жены демонов – их самый важный актив, – продолжил он. – Мне приятно видеть, что цзюньшан наконец-то сделал мудрый выбор. Ло Бинхэ встал, как вкопанный. Он знал, что в традициях Северных демонов было брать в жены только одну жену. От этого похищение жен делало демонов неистовыми – мужчина держался за свою избранную супругу, как за предмет гордости. То, что Мобэй-цзюнь похвалил Шэнь Цинцю, стало для него сюрпризом. Он не сказал о предательстве Шэнь Цинцю даже своему самому доверенному лицу. Хотя и знал, что мужчина, ставший его правой рукой, унесет его секрет в могилу. Все же лучше было таким не делиться. По крайней мере пока. В конце концов, Ло Бинхэ со временем все равно ему все расскажет. Когда он вернулся во дворец, Шэнь Цинцю был в главном зале, готовый встретить его и возвращающихся с ним людей. – Господин муж, – сказал Шэнь Цинцю с нескрываемым нетерпением в голосе. Ло Бинхэ за пять шагов приблизился к нему и заключил в объятия. – Мой дражайший супруг, – пробормотал он, зарываясь лицом в его волосы. – Как же я по тебе скучал. Когда он поднял голову, то увидел, что Шэнь Цинцю покраснел. – Господин муж, – тихо прошептал он. – Я также… но вам следует сдерживаться. Действительно, его руки были уже на талии Шэнь Цинцю, медленно скользя в опасном направлении. Лично Ло Бинхэ было наплевать. Он бы мог убить остальных придворных лишь за то, что они не ушли, хотя следовало бы. Но ради достоинства его супруга он выпрямился и усмирил страстное желание утащить его в их покои. Вместо этого он сказал: – Этот муж вернулся. Кампания прошла успешно. Через неделю мы устроим банкет, чтобы отпраздновать наш успех. Шэнь Цинцю улыбнулся, очевидно взволнованный этой победой. И он имел на это право – это он разработал план, который привел к успеху. – Этот супруг рад приветствовать нашего господина, – сказал он так, чтобы его услышала толпа. – Мощь Императора воистину не имеет себе равных. Гораздо позже, когда все в зале были слишком заняты, чтобы уделять им внимание, Шэнь Цинцю вплотную наклонился к нему и прошептал ему в ухо: – Разве мой муж не покажет мне, как сильно он по мне скучал? И Ло Бинхэ был более, чем готов это сделать.