Жестокость

Тёмные мешки под глазами. В голове вихрь мыслей, что покоя не дают. В душе давно и надолго дыра образовалась. И в дыре этой беспокойство огромное и сильное, что злобными словами крепко цепляется за сердце, пытаясь утащить всё глубже вниз. Боль привычна стала, и хочется позабыть о ней, не вспонимать, привыкнув, однако это не легко, ведь она слишком сильна для сопротивления. Розалина глаза зажмуривает сильно, слёзы пытаясь сдержать. Бесполезно. Ровно, как и её борьба. Прикусив губу посильнее, она встать пытается, но тщетно — падает больно на пол каменный. Сил не осталось. Их утащил чёртов огонь внутри, дарованный судьбой, но больше похож на проклятье, чем истинный дар. В голове давно мысли роются неприятные о смирении, что сдаться она должна, и всё кончится. Боль уляжет, а огонь, наконец, перестанет душу рвать и встанет рядом с ней, а не против. Однако мысли эти она подавляет ещё в их начале, не решившись пойти на этот скользкий путь, который окончится явно не в её пользу, потому что кому нужен будет не управляемый огонь, способный только сжигать всё вокруг. В руках сжимает блестяшку, что помочь должна была, однако какая тут помощь, если дарительница тут же забрала всю мощь этой теперь уже безделушки. Так легко и просто, будто показывая свою силу и власть. Тогда Розалина взглядом проследила за ярким голубым свечением, что в руки богини перенеслось, вместе со всем холодом и льдом внутри её, открывая дверь клетки бушующего пламени. Сопротивляться невозможно. Как и спасение найти, ведь только она может спасти её. И вот она, словно жалкая букашка, на коленях ползает который день пред ногами своей богини. И взгляд той равнодушный больнее колет, чем попытки пламени внутри уничтожить её. Лишь мольбы срываются с её уст, тут же разбиваясь. Розалина кашляет сухо, и на пол падает пепел. Слёзы на щеках и разорваная пылающей кожей одежда. Жалко. А Царице всё равно. Она лишь сидит спокойно да взгляды кидает своими ледышками вместо глаз. Ей глубоко равнодушно на тихие усталые мольбы срывающимся голосом. Богине скорее интересно, как та корчится от боли и плачет от ещё одного удара огня, когда пламя всё сильнее убить хочет всё естество девушки. Она находит лицо Розалины по-своему красивым с этими дорожками от слёз, красными глазами и покусанными губами, из которых кровь хлещет. И богиня скорее хочет попробовать на вкус эту красноватую жидкость, чем успокоить и даровать помилование. Царица свою силу так ясно и чётко осознаёт, что использовать никак не боится — никто и слова вставить не сможет, лишь покорно голову опустит и сделает всё, что угодно. Одно движение — и гордая предвестница на колени встанет, моля о пощаде. Но иногда и милосердие не чуждо ледяной богине. Лёгкий взмах пальцев приносит прохладную метель, что так быстро поглощается Розалиной. Сбивчивые благодарности вместо раздражающих звуков. Дыхание становится чуточку ровнее и спокойней. — Красивая, — говорит Царица, за подбородок Розалины схватившись и разглядывая её лицо. Аккуратно проводит пальцами другой руки по щекам, скорее размазывая следы слёз, чем вытирая их. Большим пальцем проводит по губам, нагинается и целует. Грязно, грубо и без капельки нежности. Сквозь поцелуй холод передавая. Мелкие снежинки, что сразу же ниже летят, растворяясь внутри и даря немного облегчения. Где-то там огонь шипит, но сделать ничего не может против силы богини. Розалина стонет, рот приооткрывая и впуская внутрь без сопротивления. Отдаётся полностью на милость богини. Царице нравятся послушные люди. Те, кто выполняют любые её прихоти и приказы без лишних вопросов. Розалина послушна, и поэтому богиня держит её у себя. Назначает ту послом, чтобы в сражения разные не отправлять — письмо о её смерти не желает видеть так скоро, хотя та могла бы встать во главе войска и быть опасным солдатом. Царице нравится видеть её у ног своих, чем мёртвой в гробу. Поэтому почти заботливо, а на самом деле в порыве собственичества, оставляет её рядом, посылая в другие страны лишь в особо важных случаях. Чтобы в глазах Розалины видеть эти дурацкие звёзды, что направлены лишь на Царицу. Чтобы нежные глупости шептала по ночам, согревая ледяное сердце архонта. Признавать Царица не хочет, но даже архонтам свойственны привязанности. — Кто ты? — привычный вопрос задаёт, отстраняясь и в глаза заглядывая. И видит в них всё те же мелкие ласковые огоньки небесные вперемешку с болезненными кометами. Царице на секунду жаль становится и легонько поглаживает её щёку своей холодной ладонью. И Розалина доверчиво так прижимается к руке, вызывая треск льда. Но трещина всё также мала, и глаза голубые добрее не становятся. Царица маску с себя срывает в ожидании ответа. Вдыхает воздух напряжённый, глаза на секунду закрывая. В следующую распахивает и видеть позволяет всю ту тьму, что со времён катострофы в ней обитает. То тёмное чувство внутри под толщей льда, что пробирается иногда сквозь него и призывает подняться где-то с глубин всю жестокость и жажду крови. Розалина вздрагивает мелко, когда в глазах напротив видит полную пустоту. — Ваша слуга, — тихий ответ вынуждает Царицу разочарованно покачать головой. Розалина ткань уцелевшую сжимает на коленях. Ладонь ниже опускается к горлу. Сжимает сначала легонько, будто проверяя, а затем сильнее намного, сдавленый выдох вырывая из лёгких. Пустота в глазах Царицы образуется в сумасшедшее любопытство и едкое удовольствие от причинения боли. Внутри Розалины огонёк яростнее становится, однако девушка лишь голову приподнимает, физически показывая принятие своего положения. С болью приходит и долгожданный холод, который заставляет вновь губу прикусить, чтобы стон удовлетворения не вышел. Иначе всё пройдёт. — В-ваша фаворитка, — выдавливает Розалина, исправляясь. И хоть эти два слова по смыслу не так уж и различны в её положении, Царица хмыкает согласно, даря новый поцелуй. И Розалина назваться кем угодно может, только лишь бы её богиня так прикасалась к ней. Царице целовать Розалину нравится. Пробовать мягкие губы на вкус и слизывать с них кровь. Кусать самой, оставляя новые метки и вырывая новые звуки. В голове образ задыхающейся Розалины и руки своей на её шее. Ещё немного и было бы слишком сильно, а огонёк наконец потух бы, однако Царица хватку ослабляет. Розалина ртом воздух хватать пытается между поцелуями, а богиня руками по телу её водит. Толкает и обе оказываются на полу. Розалина всхлипывает, когда ледяные ладони сжимать и царапать кожу начинают, а поцелуи, переходя на шею, укусами становятся. Царица усмехается громко, откидывается назад и смотрит-смотрит-смотрит на неё. Долго, мучительно долго, так издевательски долго, что Розалине неловко становится. Свой взгляд отводит и прикрыться желает, ведь её платье кое-как скрывает тело из-за огня, что решил спалить её одеяние. Но Царица не даёт — ловко руки ловит и фиксирует их над головой фаворитки своей, придавливая льдом. И теперь Розалина беззащитна вся. Богиня тряпки на девушке срывает, раскрывая голую пылающую кожу. Ладонями колючими и морозными проводит по ней, вызывая дрожь. В руках кинжан ледяной образуя, Царица глаза прикрывает, в голове образы кровавые пытаясь выгнать. И нечто тёмное внутри, проклятье древнего королевства, заставляет лезвием легонько проводить по коже Розалины. Игриво и невесомо проводя от щеки ниже к шее, а позже всё ниже меж ложбинкой груди к самому сердцу. Мысли хотят превратиться в реальность, посылая прекрасно кровавые образы. И красные полосы, и алая жидкость смотрелись бы до безумия красиво на нежной коже Розалины. Царица губы облизывает, Розалина дыхание задерживает. Так легко посильнее нажать и кинжал оказался бы прямо в её сердце, так глубоко и так изящно. И быть может кровь была бы вкуснее. Царица крепче сжимает рукоять. Руки дрожать начинают. От ожидания иль от безумства мыслей — непонятно. Однако она резко и раздражённо вскрикнув, кинжал этот кидает подальше в сторону. Тяжело дыша богиня глаза закрывает, пытаясь привести сознание в порядок. Голову опускает ниже и поцелуи дарит лёгкие на груди, ключице и выше, пока не находит губы. На этот раз нежно, лаского и аккуратно, что Розалина полностью расслабляется. Царица по телу вновь проводит медленно, лаская, при этом холод распространяя. Обратно свою силу в неё проталкивает, огонь снова в клетку затаскивая. И Розалина себя лучше чувствует. Силы возвращаются и боль отходит всё дальше и дальше, пока не пропадает с последним ударом огонька. — Прости, — шепчет Царица в губы, и Розалина понимает, что всё кончилось. В глазах выше пустота уходит, возвращая небесную чистоту. — Прости, — повторяет, слёзы вытирая с щёк Розалины, и целуя, целуя и целуя вновь. На этот раз не так уж и плохо получилось. Розалина дышать может и двигаться свободно, а тело не кровоточит нигде, кроме губ. И следов новых шрамов не нужно будет искать в следующий день перед зеркалом. Царица шепчет тихую похвалу и нежно в объятья притягивает, а Розалина может лишь утыкаться в шею богине и наслаждаться кончиной тёмных дней. Богиня проклятие носит в душе своей годы долгие с того дня падения и великой катастрофы. Но жестокость кровавая и безумная прорывается сквозь толщи льда, и Розалина готова помочь Царице, лишь бы разум архонта с ума не вышел и не разрушил всё, над чем они работали.