Dancing with a stranger

      Каково это — быть незрячим от рождения? Навсегда лишённым одного из важнейших органов чувств. Невозможность увидеть хоть что-то, кроме бесконечной темноты. Конечно, ты имеешь обострённый слух, больше полагаешься на вкус и запах еды, касаешься всего пальцами и стараешься не терять своё местоположение в пространстве.       Но какой в этом всём смысл, если ты даже не можешь сделать элементарных вещей?       Постичь всю красоту момента, когда солнце плавно опускается за горизонт, окрашивая небо в множество цветов. Подобно согревающему в ночи костру расцветают оранжевые языки пламени. Розовый напоминает о маленьких цветках окопника. А нежно-фиолетовый — лепестки приятно пахнущей, едва распустившейся лаванды. Но это не его ассоциации. И никогда не будут ими. Всё это иногда рассказывала Листвичка, пытаясь описать мир её глазами во время сбора трав или похода к Лунному Озеру.       А он искренне хотел однажды создать свои. Где-то глубоко в душе. Крошечный огонёк надежды вспыхивал всякий раз, как он видел сны. Именно видел, как мог это каждый зрячий человек. Во всех красках, которым даже не знал названий. Досаднее было то, что они оставались в памяти лишь расплывчатыми образами, не имевшими ничего общего с тем, что было на самом деле. Он слышал, что так бывало и у «нормальных» людей, но все его сны до того дня были одинаковым.       Что же было в тот день?..       Тишина, прерываемая негромкими разговорами. Множество давно устаревших слов. Выговор значительно отличался от любого, который ему приходилось слышать. Имена, состоящие из двух слов, какие бывали у предводителей. Что удивительно, запомнился даже тот величественный зал с высокими сводами. Золотые колонны, поднимающиеся до самого потолка, расписанного фресками. Огромные люстры с изящными, похожими на свечи лампочками. Идеально начищенная плитка. Несколько столов с белоснежными скатертями. Звон хрустальных бокалов. Шелест ткани. Цокот каблуков.        — Воробьиное Крылышко, ты готов к своему первому танцу? — За его спиной раздался мягкий, но уверенный голос.       Он принадлежал… да, это был один из немногих случаев в жизни, когда слово «восхитительный» подходило как нельзя кстати. Светлые волосы струились по хрупким плечам. В ушах поблёскивали серёжки, похожие на полумесяцы. Белоснежное платье до самого пола в сочетании с перчатками напоминали что-то возвышенное, чего не должно существовать. Впрочем, так и было, ведь это его сон! Но разве у него была настолько хорошая фантазия?..        — Я не… умею танцевать. — В последний миг его голос сорвался, не давая сообщить куда более важную новость — это было не его имя.       Незнакомка тихо рассмеялась. На её лице расцвела очаровательная улыбка. Почему-то хотелось делать что угодно, лишь бы видеть её вновь и вновь.        — Ничего страшного, — склонила голову та. — Я научу.       Медленная мелодия. Нежное прикосновение руки. Было в этом что-то правильное, что-то естественное, будто он уже не в первый раз видел и её, и это чудное место. Отсутствовала уверенность в том, что он сможет так легко отпустить её всего через несколько минут.       В её движениях чувствовалась лёгкость. Она не просто танцевала — она парила, словно за её спиной раскрылись невидимые крылья. Ясный взгляд изумрудных глаз, обращённый только на него. Он был готов безоговорочно довериться ей, не раздумывая. Неужели именно это чувство и называют любовью?..       Влюбиться во сне? Но это невозможно. Они даже не знакомы в жизни.       Рядом с ней он чувствовал себя неуверенно. Скованные движения без слов давали понять о его страхе. Страхе подвести её, страхе показаться совершенно бесталанным. Разве мог отличник по биологии и химии не справиться с каким-то танцем?       Вот только этот танец не был каким-то. Разговор двух душ, впервые встретившихся в сказочном мире и навеки расставшихся после. Желание касаться, быть ближе, бережно сохранять в своих руках это бесценное сокровище. Впервые настолько сильно хотелось остаться с кем-то и не выпускать из объятий. Но ещё больше он боялся проснуться. Даже если мелодия сыграет последние аккорды, даже если она покинет его с печальной улыбкой, пускай это место останется на ещё хотя бы миг!..        — Ты плачешь. — Она не спрашивала. Утверждала. Будто бы нет ничего необыкновенного в том, что твой партнёр расчувствовался из-за такой обыденности.       Но он правда плакал. Впервые за долгое время. Горячие слёзы стремительно катились по щекам, застилая глаза. Приходилось упрямо жмуриться — лишь бы не показывать свою слабость.        — Это… от счастья. Я безумно счастлив танцевать с такой талантливой девушкой, — мучительно выдавил из себя юноша, тяжело выдохнув.        — У нас впереди целая жизнь, Воробьиное Крылышко. О чём ты?       Но никакого «Воробьиного Крылышка» не существовало. Был только он, Воробей, — ворчливый, высокий и худой парень, вечный ботаник, не способный видеть дальше своих учебников.       Оказалось, что видеть стоило.        — Этот вечер — всё, что у нас есть. Мне… мне очень жаль. — Ярко-голубые глаза казались бледнее обычного. Изумрудные, напротив, засияли ещё ярче.        — Мы ещё увидимся. Обещаю, — неожиданно произнесла она и, подняв голову, легко коснулась тёплыми губами его холодной щеки. Медленно поднятой рукой он провёл по её волосам, сдерживая неожиданный порыв прижаться к ней. — Я дождусь тебя, где бы ты ни был.       На этом сон обрывался. Оставалось лишь призрачное ощущение прикосновения чьих-то губ на солёной от слёз щеке.