Жизнь продолжается не смотря ни на что

      Восстановление после битвы с Цзунь У немного затянулось, особенно для Гуцзы, который первые две недели пошевелиться не мог вообще. Зато это стало шансом для Цо Цо — покрасоваться перед Ци Жуном и его супругом, показать, что он достоин их сына. Белый демон не отходил от парня, садил его себе на руки чтобы покормить с ложечки. Яна это умиляло, а вот Ци Жун бесился от того, что кто-то пытается забрать его ребенка, но в душе так же знал что лучшего спутника жизни для Гуцзы не придумать. И если сын у пары был спокойный и не давил на родителей, то вот сестра у него была той ещё заразой. Цзянь после сражения на Тунлу в ультимативной форме потребовала двух вещей, во-первых снять навсегда канги с Цзунь У, а во-вторых одобрить их брак, пригрозив побегом, а в случае, если умрет У, то и она жить не намерена. У мужчин не осталось иного выбора, кроме как согласиться с этим мелким зелёным зверёнышем, уж слишком сильно они ее любили. После этого у парочки осталась одна проблема, боги. Ян стал пускать их в земли У Юна и те, словно на тигра посаженного в клетку ходили глазеть на Цзунь У, особенно молодые боги. И вот если Мэй Нянцину и его товарищам было забавно смотреть, как толпа богов подкрадывалась к У, но стоило тому взять хотя бы палку и начать двигаться на них, когда глазеющие совсем надоедали, боги тут же убегали в противоположном направлении. И так этот странный танец продолжался днями. А вот Лан Сяо это бесило, так как боги не особо заботились, что они бегали по полям. От этого демон зачастил к своей давней подруге Юйши Хуан, чтобы пожаловаться на жизнь, и к удивлению всё чаще стал замечать одного бога войны в её землях.       Ая и Сюя тоже решили рассказать родителям о том что собираются стать парой, но к их удивлению те отреагировали так, словно с самого начала знали, что рано или поздно это случиться. Единственные вопросы которые задали им — это когда и где будет свадьба.       Куда сложенные было примириться с родственниками. Несмотря на то, что Ян уже не настолько злился на брата, но простить за смерть любимого по прежнему не мог. Зато впервые за две тысячи лет они спокойно поговорили, любуясь луной и попивая персиковое вино. И если эта пара братьев предавалась сладостным воспоминаниям из детства, другие вскрывали старые раны, обнажая душу. Ци Жун бы не пошел на встречу с Се Лянем, если бы его не заставил сын, Хуа Чен не отпустил бы любимого одного, если бы не настояла дочь. Но братьям было необходимо встретиться наедине. Ци Жун смог рассказать наконец о всей боли из детства, о том, что ему не хватало любви, о том, что для всех он был грязью под ногами, о том как нашел лучик счастья в брате, но со временем и его затянуло тучами безразличия. Как было больно снова оказаться никому не нужным, как первый раз причинив другому человеку боль, он испугался, но поняв что на это действие дядя и тетя обратили внимание, это принесло радость в душу. И так, раз за разом вытворяя всё большее зло, оно смешалось в душе с ликованием от того, что его замечают. Рассказал Ци Жун, что коленопреклонын статуи брата он создал изначально, поверив что таким образом сможет принести благо Се Ляню, ведь слышал когда-то, что ступени в храмах наполняются силой когда на них наступают верующие. Но когда это не сработало, зелёный демон убедил себя в том, что это насмешка над братом. А после его нашли солдаты Юнъаня, они связали парня и отдали обезумевшей толпе, которая сожгла его заживо. Се Лянь же рассказал о том, как хотел помочь своей стране, как ошибся, не смог спасти даже семью. О том, что он не такой уж и святой и хотел спустить болезнь на невинных людей. И о том, что случилось в храме, когда его пронзали мечом. Он признался брату, что не такой уж он и всесильный, каким хотел казаться. Оба брата открыли души, выплакали слезы и нашли покой и мир в их общем будущем.       Фэн Синь захаживал в столицу У Юна каждый раз, когда толпа богов приходила поглазеть на Цзунь У. С Лан Чан мужчина быстро нашел правильную дистанцию, просто знакомых из прошлого, возможно друзей, но вот с Цо Цо всё было сложнее, белый упрямец напрочь игнорировал бога, хотя в душе и тянулся к нему.       — Научишь стрелять из лука? — Спустя множество уговоров матери, Цо Цо наконец сделал шаг навстречу отцу.       — Конечно, но знай я строгий учитель. — Улыбнулся Фэн Синь.       — Ну, уж точно не хуже чем дядя Лан. — Уже куда активнее и заинтересованнее продолжил белый демон. И пусть до идеальных отношений у них было и далеко, но шаг за шагом они были ближе друг к другу, найдя общие занятия, помимо стрельбы.       Наступила весна, а улицы У Юна были украшены ещё богаче, чем на праздник основания. У дома старосты нервно крутились три мужчины в красном. А в доме…       — Цо Цо, ты уверен? Посмотри на своего отца, он сейчас от смущения и негодования умрёт. — Спросила Ая.       — Замолчи сестрёнка. Пока этот не передумал, тащи платье! — Хищно улыбаясь отозвалась Цзянь.       — Я уверен, хочу посмотреть на лица всех! — Разрозился хохотом Цо Цо, надевая свадебный наряд невесты.       Юноша своего добился, и, даже больше, такого удаленного лица на Гуцзы он не видел с тех пор, как впервые они образовали связь множество лет назад.       Три новые пары стоя друг напротив друга с радостью в сердце и под взгляды родственников вступали в новую жизнь, зная что за ними будут их дети и так до вечности.       Ну и как же на большой свадьбе, а уж тем более на трёх, без небольшой шумихи? Сперва все было тихо, Лан Сяо общался с Юйши Хуан, а после подпрыгнул, и во всеуслышание заорал, уже немного пьяный.       — Все, все вы, поклонитесь этой великой женщине! Она сделала то, что казалось невозможным! Все вы кланяйтесь. Она смогла заставить Пэй Мина, этого бабника, остепениться. Кланяйтесь великой женщине!       Цзунь Ян усмехнулся и решил подыграть другу, он поднялся из-за главы стола и подошёл к Юйши и пал перед ней на колени, отбивая поклоны рядом с Лан Сяо. За ним потянулись и другие жители У Юна.       — Простите, пожалуйста. — Прошептал Гуцзы оттягивая своих пап, а Цо Цо Лан Сяо. — Простите за это шоу.       — Ничего страшного. Он ведь отчасти прав. — Улыбнулась Юши Хуан, легко огладив свой, уже немного заметный животик.