Youth

Лань Сичэнь целовал Цзян Чэна. В темноте, практически прижимая его к мягкой спинке дивана. Ваньинь сидел, вытянув ноги и слегка откинув голову, в то время как Сичень сжимал его бедра своими коленями, сохраняя равновесие тем, что руками упирался по обе стороны от его головы. Ваньинь не помнил, кто первым начал это. Но предысторию сегодняшней истории можно было бы рассказать по аккуратно лежащим на рабочем столе бумагам, что были домашним заданием, с которым Сичэнь созвался помочь, проехав не менее часа, чтобы оказаться здесь. Можно было бы услышать запах кофе, давно разнесшийся по комнате, впитавшийся, кажется, во все поверхности, который Цзян Чэн во время подготовки к экзаменам в последнее время пил везде и всегда. В комнате горел телевизор, с невыключенной дорамой в жанре уся. Главные герои говорили что-то с выключенным звуком и совершенствовали цигун с пониженной яркостью экрана, но, в общем-то, не важно. Поцелуи ощущались ярче всего остального. Чувствительные губы жадно впитывали каждое прикосновение, посылали эндорфины в кровь. До этого болевшая голова перестала болеть, а сам Цзян Чэн расслабился, прикрыв глаза и сфокусировавшись только на соприкосновениях теплых мягких губ и горячего языка, что часто проводил по его нижней губе, а пореже — по верхнему небу, из-за чего он, не контролируя себя, вздыхал и покрывался мурашками. После такого он каждый раз заливался краской от того, как пошло и развязно он мог прозвучать в тихой комнате. Но он старался не подавать вида и целовать так же смело, как Сичэнь, старался вложить всю свою любовь и привязанность во взаимодействия их губ и языков. Он чувствовал запах свежести от Сичэня, чувствовал его губы на своих. Они медленно то обхватывали, то отпускали его собственные; каждый раз, когда тепло чужих губ на секунду пропадало, Цзян Чэн хотел прижаться обратно, снова прикоснуться и поцеловать. Это не была страсть или желание тела. Это была жажда души в прикосновениях, в настолько близкой духовной связи, чтобы можно было позволить отпустить себя и целоваться с наилучшим человеком, что Цзян Чэн когда-либо встречал. Нужда прикоснуться к сокровенному, к тому, что всегда казалось далёким или нереальным, и оттого ещё более желанным, то, что, Ваньинь думал, было лучшей вещью в его жизни. И так это было. Ваньинь надеялся, нет, был уверен, что в их жизни будет ещё много ярких совместных моментов как этот, которые превратятся в сокровенные воспоминания, которые он будет беречь и вспоминать с улыбкой на лице спустя много лет. Он точно запомнит этот второй первый поцелуй в губы вместе с Сичэнем, который происходил прямо сейчас. Впервые они поцеловались совершенно случайно, когда дурачились на кровати, перебрасывали друг друга на спину и плохо следили за своими движениями. Тогда Ваньинь, поднимаясь на локтях, случайно прижался губами к губам Сичэня, после чего сразу же подскочил и в страхе убежал, боясь, что их дружбе конец. Но тогда они были ещё глупыми детьми, и хоть Ваньинь и имел на счёт друга романтические помыслы ещё тогда, все-таки, поцелуи туда не входили. Но прошло несколько лет, и они дошли до того, что целовались в его комнате, пока его родители в командировке и на работе, а сестра на ночёвке у Вэнь Цин. Мама могла вернуться совсем скоро, и от этого в зобу спирало и щекотало, так как вероятность быть неожиданно пойманным была всегда. Но в моменте это показалось таким неважным и мелочным. Хотелось смеяться от прилившей радости, и Цзян Чэн обнял Сичэня и прижал ближе к себе, улыбнулся в поцелуй и зарылся пальцами в длинные черные волосы, заплетенные в очень слабую косу, специально для него, чтобы они не лезли в лицо при поцелуе. Хотелось улыбаться ещё больше. Они молоды. Теплая весна сменится жарким летом, пройдут экзамены и он поедет с Сичэнем в долгожданный горный поход. Жизнь будет идти полным ходом, все сложится и образумится, а рядом с ним будет он. Неповторимый Лань Хуань.