Об интересных книжках и скучающих царевичах.

Тёмное время суток вступало в свои права, лёгкий ветер приносил вечернюю прохладу через приоткрытое окно, а усталость от загруженного дня уходила на второй план. Бессмертный, в привычной позе закинув ногу на ногу, сидел в излюбленном кресле у камина, шелестя страницами старой книги. Алые языки пламени извивались в причудливом танце, прося обратить на себя внимание, но нелюдю было всё равно, ведь странные завитки на пожелтевшей бумаге привлекали гораздо больше. Однако, в этом замке находилось ещё одно существо, способное отвлечь Кощея от любого дела, но оно куда-то запропастилось, видимо нежась в объятиях тёплой воды. «А мог бы в моих.» — пронеслось в голове мага, через секунду исчезнув, ведь нельзя так отвлекаться от увлекательного чтива. В конце концов пропажа обнаружилась через около получаса, бесшумно подойдя сзади и опустив руки на чужие плечи, устало расплываясь по ним, таким образом обнимая за шею. Лёгкий поцелуй пришёлся по бледной щеке, и алые уста светловолосого растянулись в довольной улыбке. — Я соскучился, — капризно выпалил царевич, явно балуясь — обычно приставания были в духе Кощея. Но то ли книжка была слишком интересной, то ли бессмертный не разделял чувств любимого, увлечённо продолжив читать. Такой расклад совершенно не был люб Ивану и он, обогнув кресло, бесцеремонно скинув одну ногу сиреневоглазого с другой, уселся к нему на колени, положив тёплые ладони на чужие (родные) ланиты. Любимый красный цвет в одежде царевича ярко выделялся на фоне тёмного атласного одеяния нелюдя, словно огонь и чёрные угли сплетались в бешеном танце. Пожалуй, их отношения можно было назвать так, хоть роль огня поначалу и перенимал Кощей, единственный проявляя инициативу и заинтересованность. Но после уже молодой юноша затребовал к себе постоянного внимания и ласки, когда Властитель Нави привык к постоянному нахождению рядом любимого человека и боле не просил. — Что это? — Ваня кивком указал на том в руках мага, прожигая обложку взглядом. — История колдунов, давно населявших эти земли, — наконец подал голос Кощей. — Перечитываю. Голубоглазый на это лишь презрительно прищурившись, ловким движением выхватил уже ненавистную книжку, уставившись в текст. Различные закорючки расплывались в совершенно непонятных ему словах. Да что уж словах, даже буквы он разобрать не мог! — Она на древнемагическом языке, — пояснил темноволосый, заметив удивлённый взгляд парня. Холодные руки легли на талию, притягивая ближе к себе и удобнее располагая на собственных коленях. — То-то я ни словечка не понимаю! — зло воскликнул Ваня, в душе ликуя от наконец полученных прикосновений возлюбленного. — Она лучше меня, иль не люб тебе стал, раз только с ней и возишься? Я тут весь вечер, как заморская птица перед тобой разгуливаю, а ты!.. Повелитель Нави слишком любил эту милую злость на родном лице, чтобы иногда отказывать себе в желании вывести царевича на эмоции. Так и сейчас, начав покрывать возмущённую моську ласковыми поцелуями, бессмертный пытался сдержать вырывающийся тихий смех. — Люб, ещё как люб, — успокаивающе ответил он, пересчитывая пальцами позвонки на чужой спине, продолжая придерживать другой рукой за талию, выпустив когти и чуть сжимая, аки кошка. — Тогда поче…– начал Иван, но был заткнут медленным и тягучим поцелуем, в то время как длинные худощавые пальцы со спины перебрались под красную ночную рубаху, дотрагиваясь до голой кожи царевичева бедра. Книга мигом оказалась на невысоком столике рядом. Распахнувшиеся в удивлении цвета морских волн глаза заглянули в сапфировые камни напротив, невинно моргая. Тёмный вихрь невыплеснувшихся чувств заполонил сиреневое свечение, делая зрачок практически чёрным. — Я тоже по тебе соскучился, свет очей моих, — раздался более хриплый, чем обычно голос бессмертного, и Ванина злость, словно хрусталь о каменный пол разбилась вдребезги, отличаясь лишь отсутствием следов. Они не расставались из-за срочных дел Кощея в далёких местах или поездки царевича к давним друзьям. Нет. Просто потерялись в череде событий и задач, не оставляя времени на любимого, наслаждаясь лишь ночными объятиями, после которых на утро не обменивались и касанием, сразу же убегая куда-то. Конечно, они долго не протянули бы без материальной любви друг друга. Поэтому накопившаяся страсть нашла выход именно сейчас. Кощеевы длани блуждали по родному телу, а губы касались ключиц, плеч, шеи Вани, острые же зубы оставляли яркие собственнические следы, как бы указывая всем на обладателя этого сокровища. Царевич отзывался на это как всегда громко и открыто, не тая наслаждения. Это их замок, их спальня и лишь их вечер. Юное тело льнуло, пальцы цеплялись за тёмную балахонистую одежду, иногда зарываясь в длинные антрацитово-чёрные пряди, а с губ слетали откровенные, не очень тихие стоны и выдохи. Вид так сильно заводящегося лишь от рук Ивана тешил самолюбие бессмертного, заставляя всё больше мучить партнёра, не дотрогаясь до самых чувствительных мест. В отместку златовласый провёл руками от неприкрытой чёрной накидкой груди беса до паха, касаясь его возбуждения, вызывая у оного вздрог и тянущее в низу живота ощущение. Кощей кусается. Больно кусается. Подхватывает любимого на руки, заставляя скрестить ноги за его спиной, дабы избежать падения. Через мгновение царевич чувствует знакомые прохладные простыни под собой и довольно жмурится, рисуя в голове разные…неприличные образы. Стадию смущения они прошли давно, поэтому когда Ваня привычно раздвигает перед партнёром колени, последний тянется к прикроватной тумбочке за магическим маслом с охлаждающим эффектом. Они не понимают, хотят ли как можно скорее насладиться друг другом, или же растянуть долгожданные моменты близости, поэтому когда-то сразу же переходят к более активным действиям, а иногда останавливаются, чтобы подарить друг другу томные поцелуи, тёплые взгляды, горячий шёпот и дрожь от щемящей в груди нежности к любимому. Темп движений бессмертного меняется, в зависимости от желания партнёра, доставляя удовольствие обоим. Он уже выучил по выражению лица, когда его Ваня хочет быстрее и жёстче, а когда наоборот — медленнее и плавнее. Спустя какое-то время царевич содрогается всем телом и доходит до разрядки, пачкая живот и пытаясь отдышаться, цепляясь за плечи темноволосого. Оный вскоре тоже изливается на простыни, утягивая любовника в долгий поцелуй, после падая рядом. — Злато моё, — обвивая руками талию уже засыпающего Ивана и прижимая к себе, самозабвенно шепчет Властитель Нави.