Чай и игристое

— Боже, это такой отврат! Доносится разочарованный и отчаянный стон из гримерки. "Песма за Евровизиjу" проходила просто ужасно для не совсем молодого, но явно талантливого Луки Ивановича, который после своего выступления и вовсе потерял веру в победу, ибо каждый шаг, каждая нота — всё казалось провальным и разочаровавшим жаждущих зрителей. — Я был десятым, мать вашу, десятым! У меня было столько времени подготовиться, но всё впустую! Серб стискивает зубы и от некоей смеси разочарования и злости плюхается на кресло. Как хорошо, что на несчастном крохотном деревянном столике не оказалось никакой вазы, иначе она бы тут же полетела на пол под горячей рукой Луки. Ему казалось, что он проиграл. Точнее, он был в этом уверен. Руки дрожали от стресса и покрывались неприятным холодным потом. Приятный голос объявляет следующего участника, чьё имя Лука отчётливо повторил вровень с ней. Филип Балош. Чертёнок в блестящем костюме и под очаровательной мордашкой: Лука уж знал наверняка. За пару дней до отбора удалось повстречать этого человека, который является ангелочком только с виду, а вот проведи с ним пару часов и узнаешь, какие дьявольские шутки и высказывания тот может изречь. Но, к счастью, хоть лицемерием тот не отличался: либо всё плохое скажет в лицо, либо не скажет вовсе, если понравишься сильно. Лука и сам не ожидал, что попадёт во вторую категорию. Вроде собирались за чашкой кофе обсудить вопросы касательно соревнования, а в итоге и попили, и в фото-будке неожиданным образом оказались вдвоём, но было однозначно весело. Вот в чьей-чьей, а в победе Балоша Лука почему-то сомневался меньше всех. Он казался ему слишком притягательным и с бархатным голосом: идеальное сочетание. Не то что он. Лука просто утонул в собственных раздумьях о том, как выйдет обратно в зал и услышит о нуле баллов как от зрителей, так и от жюри, как сзади будут смеяться и с каким позором он уйдёт из этого чёртового места. И тот совершенно не заметил, как быстро пролетело время, а потому и не мог ожидать, что тому в гримёрную влетит явно более радостный серб, мыслями о котором была забита голова Луки пару минут назад. — Ха! Это было чудесно, — на лице Филипа сияла лучезарная и искренняя улыбка. — Что за кислое личико, Лука? Мы были бесподобны! Ты был бесподобен! — Разве? — Лука явно был не так сильно воодушевлён своим выступлением. — Ты, может, и блистал, я не знаю. Извини, а кто тебя сюда впустил? Лука только сейчас понял, как бесцеремонно вломился в его пустующую гримёрку Филип. — Я сам пришёл, — пожал плечами Балош и ни с чем не смущённым видом уселся напротив, попутно снимая и протирая свои очки подолом пиджака. — А мне особое приглашение нужно, что навестить повядшего друга? Не дождавшись ответа, Филип лёгким движением руки схватил стоящую на столике металлическую бутылку, скинул крышку и, сделав один глоток, неприятно поморщился, поспешно кладя предмет на место. — Что такое? — нервно вздохнул Лука, не понимая его реакции. — Ты на полном серьёзе налил сюда чай? Чёрный? Лука, ты слишком скучный, ей Богу, — ахнул Балош. — А у вас там, наверное, вино красное, если ты так реагируешь? Если да, то я бы предпочёл запить им головную боль, — Лука потёр пальцами висок. — Брось, вином голову не лечат. У нас там чистое игристое, — Филип с подозрительной улыбкой наклонился поближе. — И есть ракия, если прямо сильно забыться хочешь. Но я бы не рекомендовал, тебе потом ещё победное выступление давай, дорогуша. — До ракии я, извините, пока не готов дойти, — прыснул Лука и почувствовал, как более активный серб принялся тащить его за собой. — Филип, ради всего святого, не давай ложных надежд. Кажется, Филипа реакция Луки не устроила, поэтому тот лишь цокнул языком и вылетел из гримёрной, оставляя того вновь наедине с самим собой, что утомляло куда сильнее. Но не долго серб наслаждался одиночеством: Балош вернулся через пол минуты с двумя фигурными бокалами игристого в руках и яркой улыбкой на лице. Почему-то эта улыбка подсознательно вызвала у Луки некое глубокое чувство радости и нарастающего комфорта. — Ты не идёшь ко мне — я иду к тебе, — улыбнулся Филип и протянул один бокал Луке. — Успокойся. — Филип, боже, спасибо, — со вздохом Лука принял бокал и сразу выпил чуть ли не половину на фоне стресса. — Брось, — усмехнулся Балош и принялся потихоньку дегустировать напиток. — Ты всё ещё напряжён, что с тобой? Боже, если ты сейчас скажешь что-то типа: "Я провально выступил", то я влеплю тебе пощёчину, на полном, мать твою, серьёзе. — А это разве не так? — слегка вскипел Лука, уже понимая, чего стоит ожидать. — Или у тебя атрофировался музыкальный вкус и ты думаешь, что всё было хорошо? Думаешь, что за меня будут голосовать? Лука прикусил язык, понимая, что выговорил слишком много. Лицо Филипа покраснело то ли от злости, то ли от чего-то иного и тот в ту же секунду, как и обещал, прописал Луке пощёчину, причём не слабую, совсем не слабую. Иванович зашипел и приложил руку к щеке, глядя сквозь подступающие слёзы на всё такого же злого Филипа прямо перед ним. Балош уж собирался уходить, как резко развернулся и, потянув на себя Луку за воротник его рубашки, вынуждая его пригнуться, впился тому в губы горячим и максимально спонтанным поцелуем. Филип был до жути настойчивым, Лука знал. Но не знал, что настолько. Только тот хотел вырваться, дабы глотнуть воздуха, как Балош навалился на того, практически садясь на его колени и продолжая как поцелуй, так и удержание воротника в руках, что медленно приводило к слабой асфиксии. В животе что-то тепло растекалось, а все негативные мысли по поводу выступления будто в один миг испарились из головы Луки. Взяв всё в свои руки, тот сильно сжал бёдра Филипа, теперь уже самостоятельно его не отпуская. Реакция второго была заметна сразу, когда тот усмехнулся и слегка, то ли болезненно, то ли от наслаждения, простонал в поцелуй. Спустя лишь пару минут, длившихся, казалось бы, целую вечность, Балош отдёрнул голову, всё ещё оставаясь в текущем, не очень удобном, но крайне приятном положении. Тот ничего не сказал, а лишь протянул руку, взял свой бокал и "чокнулся" им об нос Луки с той же обворожительной улыбкой. — Ты не слышал? — усмехнулся тот. — Не слышал что? — Лука всё ещё пытался отдышаться, не расцепляя хватки. — Ты выиграл. Ты, чёрт возьми, разорвал их всех, — протянул Филип, не желая останавливаться и вновь втягивая уже шокированного Луку в новый поцелуй. Балош, может, и не слышал объявления вовсе, но он точно знал две вещи; первая заключалась в том, что ему безумно нравилась текущая ситуация и уж никак не хотелось её разрывать, даже после столь важного объявления. Ну а вторая была куда проще. Он знал, что Лука победит, он верил. И хотелось заранее обрадовать победителя.