Отвратительные чувства

Тейват большой. Но как так вышло, что во всем этом большом мире для меня нигде не находилось места? За все своё долгое существования я побывал много где, но нигде не мог задержаться надолго. Если не считать Фатуи, где я никогда не мог почувствовать себя на своем месте. Я использовал их, они - меня. Таким было наше взаимодействие. Но потом место все же нашлось. Неожиданно, как нож в спину от того, кого меньше всего ожидал. Они пришли в мою жизнь тогда, когда меньше всего ждешь. Когда отчаяние почти захлестнуло с головой, возникла рука, протянутая мне. Сначала это была малая властительница Кусанали, разрешившая мне помочь, но еще не знающая моих целей, потом Люмин. От нее я ожидал этого меньше всего. Я полагал, что ее ненависть к моим предыдущим деяниям настолько велика, что она ни за что не сможет принять меня. Но она приняла. Сначала тяжело, потом легче. Она открывалась мне так постепенно, как распускается юная фиалка. Но я не мог сказать того же о себе. Говорить о себе было тяжело, и я молчал. А Люмин ждала и не требовала. Я был рядом с ней в ее путешествии, помогал как мог, замечая каждое мельчайшее изменение в ее поведении. Когда шел дождь, она шутливо просила меня поделиться с ней шляпой. Когда дул сильный ветер, мы вместе прятались в какой-нибудь подворотне, проклиная Барбатоса за ниспосланный сильнейший дух свободы. В такие моменты Люмин смеялась, потому что мой глаз бога теперь тоже был анемо. Потом она пригласила меня к себе в чайник безмятежности. Странная интересная штука - это подространство. Казалось бы, такая маленькая вещь, а умещает в себе несколько островов, на которых теснятся здания. Люмин сказала, что она старалась обставить это место так, чтобы было хоть немного уютнее, но по ее мнению получилось не очень. Она выделила мне комнату, стилизованную под Инадзуму и фиолетовый цвет. Иронично. Её шутку я оценил. Но комната была уютной, и я не возражал. Сама же Люмин спала в пустой комнате, где стояла только одна кровать, а на стене висели снимки со всего Тейвата, с ее знакомыми. Тогда я понял, что она тоже чувствует себя одиноко, а эти воспоминания греют ее душу, а ее комфорт был менее важен, чем удобство тех, кого она пригласила. Она была чудесна. Я раньше думал, что куклам не положено испытывать людских чувств, но нет. От них никто не был застрахован. Осознать ее очарование было легко. А признать себя влюбленным - нет. Прежде всего, я врал себе, а ей говорил всякие колкости. Она отвечала мне точно такими же и тем самым нравилась мне все больше. Такая необычная, притягательная, светлая. - Эй, странный, - звала она меня вместо "Странник", - как насчет того, чтобы перекусить? - Люмин и Паймон вошли в мою комнату, неся перед собой поднос с едой. - Мы пришли поесть на татами! - Воскликнула Паймон, очень самодовольно. - У нас есть твой любимый данго. - Люмин улыбнулась. Очевидно это была шутка, она знала, что я не люблю данго, и ни за что бы не принесла мне его. - Вы такие любезные. - Я махнул рукой в сторону татами. - Присаживайтесь, раз пришли. Ужин с Люмин всегда был радостным. Даже если они не брали меня с собой в сегодняшнее приключение, то всегда рассказывали, как оно прошло. Делились всеми новостями: что видели, о чем говорили, сколько всего собрали - Люмин запоминала день до мельчайших подробностей и рассказывала. После ужина она пошла в свою пустую комнату спать. Люмин пожелала мне спокойной ночи, а я сказал, что пока не хочу спать. На самом деле сон мне был не нужен, и большую часть ночи, я просто ходил по комнате, размышляя, или выходил на улицу. Луна светила прямо в окно, бледным лучом падая на стену. Я лежал в кровати, борясь с желанием встать и пойти туда, где меня не ждут. Оно побеждало. Еще немного поразмышляв, я все же поднялся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Паймон спала в зале на диване возле камина. У нее была своя комната, но зал ей нравился больше, потому что это была "большая комната". Спальня люмин находилась через зал от моей. Дверь тихонько скрипнула - я оказался в пустой комнате, которую из окна освещала все та же луна. На стене висели фотографии разных людей, многих из которых я никогда не видел, но был наслышан. На каждой фотографии Люмин улыбалась. И я хотел, чтобы она также улыбалась со мной, чтобы также хранила фото со мной. Сама она тихо посапывала в кровати, отвернувшись лицом к стене. Ее сон был безмятежен, а лицо расслабленно. Наблюдать за спящим человеком - это извращение. Низменное желание, на которое я повелся. Другое низменное желание, которое меня сейчас предследовало, - желание прикоснуться. Мне хотелось дотронуться до ее мягкой кожи, почувствовать ее тепло. Моя рука была всего в паре сантиметров от ее лица, когда я одумался. Я не должен тревожить ее сон. И я не должен позволить ей узнать о том, какие отвратительные чувства испытываю к ней.