Ты нарисуешь мне белое облако
Кем ты ни был, оставь мне себя пока
Кто его знает, ты, может, меня искал?
Рискуя, на бис добывается искра
Прошел ровно год с того дня. С того самого выезда. С ее машины, его номера, чайных пакетиков и ложки в глаз. Год с того дня, когда он не знал, что делать с болью другого человека. Когда попытался понять эту боль. Ее боль. Согласившись никогда не вспоминать об этом. В тот день искры, летающие между ними, поселились в них. И кто знает, может, до сих пор там живут. День, который всегда будет днем рождения ее дочери. День, который теперь и у него на самом подсознательном уровне отмечен ее цветом. У команды как всегда не самый простой этап, как всегда необходимы ежедневные тренировки. Как всегда нужно бороться, с собой и с другими. Как всегда нужно работать, работать, работать. И тренеру, и команде. Так бывает, особенные дни проходят совсем не так, как, казалось бы, должны. Незаметно. В делах. И иногда за это хочется поблагодарить все способствующие тому обстоятельства и всех причастных к ним. Всю свалившуюся работу, звонки, документы, а особенно авралы и катастрофы, которые, если повезет, случатся и заполнят все вокруг, все внутри. Лишь бы не вспоминать, не думать. Работать, работать, работать. Он как всегда целует на прощание жену, уходя на свою по-прежнему любимую работу. Которую она по-прежнему не одобряет. Говорят, противоположности притягиваются, дополняют друг друга. Но как получается строить счастливую жизнь с человеком, который не горит тем, чем горишь ты? Который пытается потушить то, что горит внутри тебя. Но, возможно, именно благодаря такому отношению Юли к делу его жизни, он не оказывается в больнице каждую неделю. Возможно, забота того стоит. Ведь Макеевы все еще вместе. Вика могла бы взять выходной и посвятить этот день рефлексии, воспоминаниям, тоске. Но она не готова к такому. Поэтому вместе с безупречной укладкой и макияжем стоит в прихожей своей квартиры, готовясь выходить и выезжать на работу. Ей не нужно никого целовать на прощание. Точилин не успел сюда переехать, как они расстались. В нем никогда не было того пламени, что дополняло бы ее. В нем никогда не было даже льда. Спектакль просто не мог длиться вечно. Бывают такие расставания, когда в один день задаешься вопросом, почему ты именно здесь, почему рядом именно тот. А потом оборачиваешься назад и понимаешь, что к этому все шло с самого начала. С самого начала все было слишком очевидно. Такие разрывы чаще всего тихие, безболезненные. Особенно, если вопросы появились у тебя. И у нее этот этап прошел просто. И она постаралась, чтобы для Саши тоже все было просто, хоть эта попытка и провалилась. Когда Макеев заходит в ледовый дворец, сразу замечает ее. Не сказать, что это что-то значит, потому что ее просто сложно не заметить. Не только ему. И когда-то он уже проиграл в этой игре. Тренер задерживается на несколько секунд, пытаясь уловить что-то необычное в ее поведении, но безуспешно. И, возможно, в этом есть успех. Иногда создается ощущение, что она постоянно разговаривает по телефону. Как сейчас, идет и решает командные вопросы. С дежурной вежливость заканчивает один телефонный разговор и тут же начинает другой. А еще достаточно раннее время для такой активности. Но не для спортивного директора хоккейного клуба в ее лице. Прошло достаточно много времени с момента, когда они стали кем-то большим друг для друга, чем спортивным директором и главным тренером одной команды, которые друг друга недолюбливают. И момента, когда стали никем. После чего, конечно, снова пришли к тому, с чего начали. Разве что недолюбливать не позволяло внегласное правило не обращать друг на друга внимания. Прошло достаточно времени и поэтому их отношения никак не отличаются от любых других рабочих отношений. Разве что при встречах выделяется больше кортизола. Работа выполняет прекрасную функцию спасения. У утопающих просто нет времени тонуть. И Вика держится. Когда-то появившиеся внутри осколки напоминают о себе, делая слишком больно, а она продолжает делать то, что должна. Она не останавливается. Сегодня у нее просто нет возможности зайти к кому-нибудь в гостиничный номер и переключиться. Хотя бы потому, что ледовый дворец - не гостиница. И поэтому нужно продолжать работать. Но наступил вечер и работа закончилась. Как минимум не осталось ничего, что требует ее присутствия поздним вечером в этом здании. А тем более его присутствия там же и тогда же. Все можно было бы отложить. Но сегодня нет желания откладывать. Нет желания идти домой. Просто потому что такой день. Потому что ему весь день хочется ее увидеть. Макеев стучит в дверь кабинета спортивного директора, хоть и совсем не уверен, что Каштановой не хотелось идти домой так же сильно, как ему. Что она все еще во дворце. Сидит и ждет его в кабинете. Но она здесь. И уже кажется, что он совсем в этом не сомневался. - Можно? - Да, конечно, проходите, Сергей Петрович, - она удивлена, но почти не показывает этого. - Добрый вечер, Виктория Михайловна, - он смотрит на нее, смотрит так, как она смотрела в тот день, год назад. Как будто не знает, куда себя деть и нуждается в разговоре. О чем угодно, только не о том. - Да, добрый вечер, - Вика совсем его не ждала, не сегодня. Впрочем, она давно совсем его не ждет. Но именно сегодня, этим вечером Макеев просто обязан быть здесь, даже если это снова плохо кончиться. - Угостите кофе? - стоит признать, что он просто сомневается в том, что у нее в кабинете есть пакетики чая, так бы он ни за что не променял их на этот возбудитель нервной системы. А непакетированный чай просто не подойдет. С другой стороны, кофе поздним вечером никому не помешает. Особенно, если не собираешься в ближайшие часы ложится спать. Особенно, если напиток вообще не играет никакой роли. Между ними стол. Две чашки с кофе. И молчание. Но не сказать, что комфортное. Кажется, с их прошлым о комфорте даже мечтать не стоит, но сейчас просто нет сил и желания помнить об этом. - Вы хотите поговорить? - О чем? - она надеется, что он не затронет эту тему. Не готова. Не хочет. - Ну, расскажите мне о Каштановой. Какие у нее увлечения, помимо решения всех проблем мира этого хоккейного клуба? - и он не затрагивает. Она смеется. Смеется со слезами на глазах. Да, он помнит. - Боюсь, без проблем рассказ о Каштановой будет коротким, - теперь они смеются вместе. Если бы они разговаривали больше, чем пару раз, не считая рабочих диалогов, какие только и могут сейчас себе позволить, знали бы, что им всегда есть, о чем поговорить. К примеру, почти обо всем. - Я держусь. Дело совсем не в определенном дне. Я помню о ней всегда. Но, когда приближается ее день рождения, - Вика не договаривает, но стоит посмотреть в ее глаза, чтобы понять, что внутри этой невероятно сильной женщины скрывается огромная боль, бесконечная. О которой она заговорила впервые за все время его присутствия рядом. Впервые за этот день. Чего, честно говоря, ни за что не хотела делать. - Но я знаю, что она выбрала меня, потому что знала, что я справлюсь с этим. И я справилась, - сквозь слезы, но она улыбается. Никто, кроме ее дочери, не дал ей столько силы. Столько внутренней энергии и понимания, что она способна пережить все. Что она способна сохранить и приумножить любовь, чтобы помочь себе и другим. Самая сильная боль стала ее самым мощным стержнем. Она плачет, когда вспоминает. Она плакала сегодня. И будет плакать каждый день рождения своей дочери. Но не потому, что не смогла пережить или отпустить. Просто она помнит. Она любит. Она благодарит. Даже если все еще пытается заполнить всю себя делами и работой. Расстояние стола позволяет тренеру дотянуться до ее руки. - Спасибо, - она действительно благодарна. Благодарна, что он здесь. Что он рядом.Если попросишь, я буду с тобой честна Я бы хотела, чтоб ты мне хоть кем-то стал Любовь — после долгой дороги родной вокзал Когда мы приедем — от нас не зависит
В этот раз под чашками есть блюдца, поэтому никто не ткнет ложкой себе в глаз. Но в этот раз они и так достаточно близки. Год назад он задержал свои руки на ее лице, утонул в ее глазах. В тот день, зависнув друг в друге, они впервые испугались того, что стали кем-то большим, чем следует. Второй раз одна и та же дата показывает, что они есть друг у друга. Ненадолго, не в полном объеме. Но есть. Они будут говорить и молчать до ночи. С тем самым комфортом, которого у них не может быть. С минимальной дистанцией. В этот раз он надолго задержит ее и, возможно, отнимет пару часов сна у обоих. Или пару часов попыток уснуть. И хоть она совсем не против, пора домой. По домам. Потому что действительно пора. И Макеев сам поведет ее машину, потому что ночь, потому что Вика устала, потому что сегодня так нужно. И после остановки он снова возьмет ее за руку. Они будут смотреть друг на друга через зеркало заднего вида, находясь на соседних сидениях. И снова зависнут друг в друге. Спокойствие между льдом и пламенем. Такое случается редко. - Еще раз спасибо за то, что пришел. Тот день уже закончился, но только утром наступит новый. Можно было бы в этот промежуток нарушить все внегласные правила, запреты и остальные законы их жизней. Но он знает, что во всех новых днях вы снова будете на "вы" во всех смыслах, что у вас по-прежнему будет на то много причин, поэтому просто крепче сжимает руку. Еще несколько секунд и они выходят из машины. Сидеть в ней всю ночь, держась за руки, не кажется хорошей идеей. Вика обнимает его и теперь он безмерно благодарен ей за это. Потому что это кажется правильным. Это будет казаться правильным и тогда, когда Макеев пешком будет идти домой по темным улицам ночного города и увидит несколько пропущенных звонков и непрочитанных сообщений от Юли, поступивших на телефон, поставленный несколько часов назад на беззвучный режим.