дотики

      С самого начала их язык общения — тактильность. Они не обсуждают границы и не просят друг у друга разрешения, по крайней мере, словами: хватает одного взгляда — и всё понятно. Юля смотрит в её глаза, и Тина будто шёпотом в голове слышит: «‎Обними». Обнимает, водит руками по плечам, вдыхает аромат волос, коротко целует куда-то между щекой и шеей, смеётся.       Юле комфортно. Юле настолько комфортно, что это даже немного пугающе. Она не привыкла ходить по светским мероприятиям за ручку с подружкой, не привыкла по-дурацки улыбаться в её объятьях, позируя перед камерами. Она вообще, откровенно говоря, не из таких людей. Она скорее из социально неловких. У неё и подруг-то никогда не было.       Но каким-то‎ совершенно естественным образом, по воле судьбы или случайности, в её жизнь вписывается народная артистка Украины, которая уверенно переплетает свои пальцы с Юлиными и кладёт подбородок на её плечо. Тина для Юли — самая интересная в мире загадка и одновременно самый понятный человек из всех, кого она когда-либо встречала.       Тина публично говорит об их отношениях будто лирикой собственных песен.       Ми з тобою одне ціле.       Юля не уверена, какой процент из этих фраз предназначен для камер и зрителя, но это не так уж важно, потому что именно так сама Юля и чувствует. Тина действительно будто недостающий кусочек пазла, который неожиданно нашёлся и присоединился к Юле, идеально огибая её контуры и создавая прекрасную картину.       Юля почти не размышляет о том, кто они друг другу. Анализом их отношений есть кому заняться и без участия их самих: журналистам, с коварной улыбкой произносящим слово «‎подруги», коллегам, по-доброму отпускающим шутки с намёками, и, конечно, фанатам, которые незаметно становятся общими.       Тины, которая раньше казалась недостижимой мечтой, резко становится в её жизни очень много, и Саниной определённо это нравится. За совместными выступлениями, радиоэфирами и интервью, идущими сплошной чередой, Юля не замечает, как в её пирамиде потребностей железобетонно закрепляется пункт «‎касаться Тины Кароль». Юля не знает, каким словом назвать свои чувства, но точно знает, что рядом с этой женщиной ей спокойно, что её объятья — безопасное место, и что люди, придумавшие называть её Снежной Королевой, абсолютные глупцы. Не бывает у Снежных Королев таких тёплых рук и мягких улыбок.       Поряд із Тіною Кароль я завжди відчуваю себе сильнішою.       Слова превращаются в предложения, строчки рифмуются сами собой, и Юля искренне радуется рождающимся текстам. У её вдохновения есть конкретное имя, ямочки на щеках и крышесносящий голос, которым она нежно называет Санину «‎своей девочкой». И Юле этого действительно достаточно. ***       В феврале мир рассыпается, теряет краски и перестаёт существовать. Жизнь превращается в бесконечный крик о помощи и попытки достучаться до чёртовой планеты, которой как будто всё равно. Липкий ужас сменяется беспросветной злостью, а ненависти становится столько, что ничему другому просто не остаётся места. Юля плачет так много, как не плакала никогда в жизни, и, кажется, теряет способность чувствовать что-либо, кроме гнева. Серце лишилося вдома під соснами.       Когда Юля впервые видит Тину за пределами родной страны, она не может сказать ни слова. Тина бросается к ней на шею, и они рыдают в объятьях друг друга долго и горько, пока не становится невозможным дышать. Юле будто немного легче. Хочется закрыть глаза и раствориться в родном запахе, и чтобы кошмар, настигший их всех, оказался просто сном.       Я рада, що ти будеш сьогодні поруч, Юлечка.       Тина сильнее неё, куда сильнее. Тина, пожалуй, сильнее всех знакомых Юле мужчин и женщин вместе взятых. Юля понимает, что такой её сделала боль, поэтому бесконечно восхищается и одновременно бесконечно сочувствует. Тина придаёт ей силы, и Юля надеется, что своим присутствием тоже помогает Тине чувствовать себя хоть немного, но живой.       Несколько встреч на благотворительных концертах в нескольких странах — глоток свежего воздуха среди хаоса. Юля невыносимо скучает между и искренне в этом признаётся самой себе. Когда Тина на сцене вытирает слёзы с её лица, Юля чувствует своё колотящееся в висках сердце. Значит, не окаменело.       Прилітай до мого саду, буду завжди тобі рада.       Чем дольше они не видятся, тем сильнее Юлю кроет. Зачем-то она сама себя убеждает в том, что Тина так увлечена собственным туром, что вовсе про неё не помнит. Поэтому, когда все-таки решается написать, чуть ли не сходит с ума от радости, получая ответ: «‎Звісно, я за. Сподіваюся, що встигну».       Она смотрит на сообщение долго, и, конечно, в нём нет ничего особенного, но улыбка никак не хочет сходить с лица, а Юля и не пытается её спрятать.       Юлия Санина — профессионал, поэтому зал восторженно хором кричит знакомые строчки, стены трясутся, а высокие ноты берутся так же легко, как и всегда. Мысли о том, что Тина может не успеть, успешно прогоняются, и Юля с привычной самоотдачей дарит залу всю себя. Когда Тина все-таки успевает и приходит время объявить её выход, Юле кажется, что всё это сон.       Знакомый силуэт появляется на ступеньках, и у Юли дыхание перехватывает. Тина одета настолько просто, насколько вообще возможно, но при этом всё равно выглядит изумительно, и, чёрт, разве законно быть такой красивой?       Чуть прохладные руки заключают Юлю в объятья, и всё происходящее дальше сливается для неё в один безумный водоворот событий. Горячий живот под её ладонью, пальцы в её волосах, на мгновение царапающие ногтями чувствительную кожу головы, звонкий смех и светлые локоны, касающиеся её щеки.       Санина слабо соображает, как ей удаётся попадать в ноты и продолжать шоу, но, судя по реакции зала, удаётся отлично. Она никогда не напивалась в хлам и тем более не притрагивалась к веществам, но готова поклясться, что в эти моменты чётко ощущает на себе, что такое эйфория.       После поклона и последних бурных аплодисментов она разворачивается на ватных ногах и видит, как все уходят со сцены, оставляя только Тину, с довольной улыбкой тянущую к Юле руку. Они уже привычно переплетают пальцы, и Юлиного уха касается горячее дыхание:       — Хочу побыть с тобой сегодня подольше, если позволишь.       У Юли не мурашки, Юля на грани обморока.       Боже, ну неужели можно было так соскучиться?       После фотосессий и обмена любезностями со всеми желающими их наконец отпускают. Юля безумно хочет поскорее остаться наедине, поговорить или даже лучше помолчать. Подержать за руку? Но сначала ей нужно привести себя в порядок. Как минимум, принять душ и переодеться. Как максимум, успокоить разбушевавшиеся не на шутку нервы, иначе Тина вполне вероятно решит, что она сумасшедшая.       Тина, храни её господь, кажется, всё понимает. Отпускает Юлю в отель и просит сообщить, когда та будет готова.       На улице уже давно ночь, но Лос-Анджэлес не из тех городов, которые когда-либо засыпают. И в самой Юле, на удивление, столько энергии, что она в шоке. Она быстро принимает душ и перевоплощается из фронтвумен the hardkiss в Юлю Санину: джинсы, свободный голубой свитшот и ноу-мэйкап. Отправляет сообщение и спустя минуту получает от Тины ответ: «‎Такси будет через пять минут».       Она действительно заказала для Юли машину, а не скинула адрес смской. И куда она вообще едет?       Уже в дороге Юля вдруг начинает сомневаться в правильности выбранного образа: вдруг Тина сейчас встретит её в своём привычном королевском наряде вроде платья с декольте и ярко красных губ? С другой стороны, вряд ли, конечно. Не на свидание же они идут.       Тина, как обычно, её не разочаровывает. Машина останавливается у отеля, на вид более скромного, чем Юлин, и мысль про «‎несвидание» становится слегка спорной. Юля успешно гонит её от себя. Тина Кароль летит к ней навстречу, и Юля тает в очередной раз: никаких алых губ, на изящных ногах — лосины и, — это слишком иронично и немножечко больно — жёлтая толстовка.       Они обнимаются в сотый раз за вечер, и Тина улыбается, окидывая взглядом их образы:       — Мы с тобой — отличное сочетание.       За руки они заходят внутрь, и Юля нерешительно спрашивает:       — Мы идём... в твой номер?       Тина улыбается, крепче сжимая её пальцы:       — Можем, конечно, если хочешь. Но вообще-то я подумала, что ты голодная и заказала нам ужин.       Ресторан на первом этаже пустой, что неудивительно среди ночи. Юля вдруг понимает, что действительно последний раз ела утром, но эмоции этого дня сдвинули чувство голода куда-то далеко.       Они садятся за уже сервированный стол (когда она вообще успела?), и рядом с ними тут же появляется официант с массивной тележкой. Ставит горячее сначала перед Юлей, а после перед Тиной. Откупоривает бутылку красного вина, перехватывает одной рукой сразу два бокала, и наполняет их.       Тина выглядит немного неуверенной, и Юлю это почему-то умиляет.       — Я надеюсь, ты не против, что я сама выбрала еду. Так просто было быстрее, — и добавляет, вдруг сообразив: — Можешь выбрать что-то из безалкогольных напитков, если хочешь.       Юля действительно не планировала пить алкоголь, тем более, сегодня она и без допинга на эмоциональном подъёме, но вся эта атмосфера будто требует выпить хотя бы несколько глотков, и она отвечает с улыбкой:       — Всё отлично, я совершенно не против.       Официант отходит, оставляя их одних, и Юля нерешительно протягивает по столу руку открытой ладонью вверх. Тина мешкается всего секунду, прежде чем накрыть её своей рукой, тёплой и слегка влажной.       — Спасибо тебе, — говорит Юля.       Она сама не знает, за что именно благодарит: за организованный ужин, за совместное выступление или за то, что рядом с ней Юлино сердце горячее и живое. Кажется, Тина сама читает в её глазах всё, что невозможно сказать словами, и говорить не приходится.       — Так на кого ты оставила парней сегодня? — Спрашивает Тина, когда они все-таки приступают к еде.       — Они у меня самостоятельные, иногда оставляю их без присмотра. — Пытается пошутить Юля, делая первый глоток вина. — Вал сказал, что, возможно, они будут поздно и пьяные.       — Получается, тогда и тебе можно?       Тинин смех такой уютный. И она сама, и этот её почти домашний очаровательный образ. Юля отмечает, что, наверное, не всем позволено видеть Тину Кароль именно такой: с чистым от макияжа лицом и собранными в небрежный хвост волосами. По крайней мере, Юле хочется думать, что это всё — для неё.       — Получается.       Они говорят о Вене и Дане. Говорят о Европе и Америке, приходя к общему мнению, что в гостях хорошо, когда в гости едешь отдыхать, а не бежишь кричать о помощи. Говорят о доме и обо всём, что было запланировано и казалось важным, пока не разбилось вдребезги.       — Здесь всё такое живое и яркое, что иногда раздражает, — признаётся Юля.       — Да, всё какое-то сюрреалистичное немного, правда? — Отвечает Тина. — Люди хлопают твоим эмоциональным речам и сочувствуют, но как будто не до конца понимают, что всё это — на самом деле.       Их встреча не может быть весёлой, но получается душевной. Они переключаются на обсуждение концертов и нелепые проблемы с организацией. Тина в очередной раз одаривает Юлю комплиментами о её таланте, а у Юли заметно краснеют щёки.       — Мне нравится, как ты перевоплощаешься на сцене и чувствуешь музыку, — говорит, глядя прямо в глаза. — На тебя можно смотреть бесконечно, правда. Ти яскравіше зірок на небі.       Они обе уже слегка нетрезвые. По крайней мере, Юля так точно. И то ли это усталость, смешанная с алкоголем, то ли обыкновенный искренний порыв, который невозможно сдержать, но вместо дежурного «‎спасибо», она совершенно просто признаётся:       — Ты не представляешь, как сильно я по тебе скучала.       Несколько долгих секунд Тина смотрит на неё, внимательно и будто немного нервно. Возможно, нервно самой Юле, и она просто проецирует на женщину напротив собственные эмоции.       — Думаю, я представляю.       Наверное, Юля сказала бы ещё миллион рвущихся наружу слащавых глупостей, но момент вдруг прерывает храп откуда-то из глубины помещения: мальчик-официант за время их долгого разговора успел задремать прямо на барной стойке.       Тина смеётся, стараясь не издавать громких звуков, и Юля её подхватывает. Но вскоре обе замолкают, прокручивая зародившуюся одновременно у обоих мысль.       Если бы Тина первой не озвучила её, Юля бы решилась сама. Раньше бы не решилась ни за что, но теперь... Теперь всё вокруг изменилось, и Юля изменилась тоже.       Однако Тина решается первой:       — Хочешь подняться? — В её глазах, наверное, впервые плещется такая тревога.       А Юля вдруг теряет способность обдумывать варианты и альтернативы, потому что, возможно, это тот редкий случай, когда она вообще не сомневается:       — Да. Я хочу.       Лифт едет бесшумно, а Тина немного нервно гладит подушечкой большого пальца Юлину ладонь и спрашивает:       — Как ты себя чувствуешь?       — Хорошо, — она не врёт.       Когда двери в номер открываются, Тина не включает свет, а зачем-то сообщает:       — В горле пересохло.       Подходит к минибару у кровати, достаёт бутылку воды и делает несколько медленных больших глотков. Юля же делает то, что хочет делать и о чём не хочет думать: в два шага преодолевает расстояние между ними, прижимается грудью к спине и одной рукой обнимает, крепко и уверенно. Второй рукой забирает у Тины бутылку, подносит к своим губам, выпивает не меньше половины и отставляет в сторону.       Подбородок ложится на Тинино плечо, а ладони смыкаются на животе и прижимают её сильнее к Юле. Чужие руки ложатся сверху её.       — Юля... — Звучит с надрывом и отчаянием.       — Что? — Спрашивает вызывающе.       Она прекрасно понимает, что, но хочет услышать. Пусть попробует остановить или заставит продолжить. Пусть скажет так, чтобы не осталось вопросов.       Тина, кажется, не может:       — Пожалуйста.       — «‎Пожалуйста» что?       Юля сама не понимает, откуда в ней вдруг столько настойчивости, но ей это даже нравится.       Тина всё же выпутывается из тесных объятий, поворачивается к ней лицом и выглядит уязвимой и хрупкой. Будто Юля вобрала уверенность их обеих, а Тине, наоборот, осталась нерешительность, умноженная на двое.       — Я не хочу стать для тебя ошибкой, о которой ты пожалеешь, — произносит тихо. — Мне нравится то, что есть у нас сейчас. А у нас правда есть очень многое.       Юли хватает только на дурацко-детское:       — Не пожалею.       Тина смотрит на неё нежно и грустно. Подносит руку к лицу, проводит большим пальцем по щеке, и Юля, как кошка, тянется за этим движением, перехватывает руку и осторожно целует костяшки пальцев.       — Юля, я хочу. Но я могу любить и без этого. Так, чтобы не рушить твою жизнь.       — Любить?       — Любить.       Когда привычный мир трещит по швам и рушится, у тебя остаёшься только ты сама. Ты, твои правдивые эмоции и настоящие желания. Всё остальное в миг обращается в пыль. И если не именно эти чувства и есть самое важное, то что тогда?       — Я хочу тебя любить, — произносит Юля громко, глядя в блестящие глаза. — И это никакая не ошибка.       Она шагает вперёд и опускает руки на Тинину поясницу, задевая пальцами участок горячей кожи под толстовкой. Легко надавливает и, прижимаясь всем телом, толкает к стене. Тина шумно выдыхает, когда Юля носом тыкается в её шею и осторожно целует. Не целует даже: просто мягко касается губами подрагивающей жилки.       – Ты вообще осознаёшь, насколько ты красивая? – Спрашивает Юля с улыбкой, прислоняясь лбом ко лбу.       Вместо ответа Тина обнимает её, запуская руки под одежду, и проходит пальцами по коже спины. Ощупывает выступающие позвонки, ногтями проводит вдоль рёбер. Юля зеркалит её движения и жмётся ещё теснее. Она не особо понимает, что именно собирается делать дальше. Наверное, её цель – залезть Тине под кожу и слиться с ней в единый организм.       На мгновение Юля отстраняется, чтобы заглянуть в горящие глаза, спрашивая согласия, которое уже и так получено, а после сгибает ногу в колене и втискивает её между бёдер Тины. Та слегка выгибается в спине со свойственной только ей грацией, пока Санина возвращает свои губы к шее. Теперь она действительно целует, жарко и нежно одновременно, слегка покусывая и облизывая влажным языком.        – Скажи, если я сделаю что-то не так, – просит Юля севшим голосом.        – Хорошо, – выдыхает Тина.       Юля дёргает ногой вверх, вжимаясь в Тину и придерживая её за талию. Тело реагирует само собой, и Тина двигает бёдрами навстречу. Юля слегка отводит колено, чтобы тут же вернуть его обратно. Прощупывает удобство положения и осторожно задаёт медленный ритм движениям, создавая максимальное трение.       То, что происходит, просто не может быть реальным: тесно переплетённые тела, руки на талии, запах духов, давно отложившийся в памяти как самый любимый, рваное дыхание и пальцы, тянущие лямки Юлиных джинсов.       Они двигаются синхронно, чувствуя друг друга так же хорошо, как и всегда. Юля тяжело дышит в покрасневшую шею, пока Тина находит губами её ухо, легонько кусает и зарывается рукой в тёмные волосы, царапая затылок. Откуда она знает все запрещённые приёмы – загадка, но ответ, пожалуй, на поверхности: Тина Кароль всегда знает про Юлю Санину чуть больше, чем та знает о себе сама.       По Юлиной спине пробегают мурашки и она издаёт что-то среднее между стоном и шипением. Рука путается в её волосах, нежно поглаживает и царапает почти в такт движениям бёдер. Тина громко дышит с открытым ртом и ускоряет темп, чувствуя между ног влагу, которая наверняка оставит след на Юлиных джинсах. Чёрт, они действительно даже не начали раздеваться.       Тина вдруг выдыхает с протяжным звуком и толкает Юлю в плечи, отстраняя от себя. Но только для того, чтобы одним уверенным движением сменить положение и прижать девушку к стене.       – Ты меня с ума сведёшь, – шепчет Тина, глаза которой превратились в один большой зрачок, и, наконец, целует в губы. С силой и уверенностью, не оставляющей сомнений, проникает языком в рот, крепко обнимает за шею, и разделяет с Юлей один общий синхронный стон.       Боже, это самое приятное из того, что Юле приходилось переживать.       Они целуются долго и горячо, дышать практически невозможно, им жарко, а одежды явно слишком много. Юля хочет снять эту несомненно модную и очень мешающую сейчас жёлтую толстовку, но её пальцы дрожат и отказываются слушаться. Тина сама через голову стягивает с себя одежду и – у Юли окончательно заканчивается воздух в лёгких – бюстгалтер.       – Боже, – выдыхает, глядя на обнажённую, чёрт возьми, грудь Тины Кароль. – Боже мой.       Тина прекрасно знает, как она выглядит и какой эффект производит, но реакция Юли заставляет её глаза светится ещё сильнее, если есть куда сильнее.       Она касается пуговицы на Юлиных джинсах и спрашивает, глядя в глаза:       – Можно?       Санина кивает, сглатывая слюну и бросая взгляд на оставшееся на джинсах влажное пятно. Между бёдер всё сжимается и горит так, что ноги её еле держат.       Тина справляется с её джинсами и целует ещё раз, прежде чем оторваться от губ и встать на колени.       У Юли сердце выпрыгивает и скачет по периметру комнаты.       На секунду ей кажется, что она упадёт в обморок от градуса эмоций, и на этом всё закончится.       Тина смотрит в глаза и поддевает пальцами её насквозь мокрое бельё, спуская его по дрожащим ногам. Кладёт руки на Юлины бёдра и медлит, пока не слышит хриплое:       – Пожалуйста…       – Пожалуйста «‎что»?       В иной ситуации Санина бы оценила передразнивание.       – Коснись меня. Пожалуйста.       Тина коварно улыбается, но больше не издевается. Спустя секунду Юля практически теряет сознание, чувствуя горячие губы между своих ног.       Язык касается её сначала осторожно, пробуя на вкус и ожидая реакции. Но, услышав первый гортанный стон запрокинувшей голову Саниной, Тина уверенно обхватвает её губами и всасывает в себя. Юлина нога оказывается на её плече, и Тина длинными ногтями оставляет на ней красноватые полосы, не прекращая движений языком. Если бы искры из глаз летали не метафорически, Юлины искры разнесли бы к чертям весь этот отель. Она не замечает, как перестаёт контролировать звук собственного голоса, и стонет громко и протяжно.       Тина Кароль на коленях между её ног. Сойти с ума можно только от одной этой мысли, но это не какой-то сон, это – реальность.       Бёдра двигаются, вжимаясь в ослепительно красивое лицо, оставляя на нём мокрые следы, а пальцы наматывают светлые пряди на кулак и бесконтрольно тянут. Тина стонет прямо в неё, и от этого Юля почти срывается на крик. Её хватает ещё на несколько минут, прежде чем тело всё же не выдерживает.       Она сползает по стене вниз, и Тина подхватывает её, проводит ладонями по колотящимся ногам и оставляет лёгкий поцелуй на колене.       Затуманенным взглядом Юля смотрит на неё и в полутьме видит поблёскивающую на губах и подбородке влагу. Юлю трясёт.       – Ты прекрасна, – говорит Тина, касаясь её щеки.       Юля упала бы в обморок, но она и так уже на полу.       Она тянется к губам и целует со всей нежностью, которая в ней только есть. Обводит языком контур губ, облизывает подбородок долгим аккуратным движением. Мечтает поставить это мгновение на бесконечный репит и раствориться в нём. Любити.       Возможно, однажды у них получится.       Юля переплетает их пальцы и кладёт подбородок на плечо.