Заткни меня

            Дотторе уже больше часа дразнит Пьеро, раздражая, как может, и заигрывая. Этот человек сводит его с ума. Сначала он пытался не обращать внимания, отбивая заигрывания Доктора под столом и бросая на него неодобрительные взгляды, но такой подход не сработал. Дотторе был слишком настойчив, как надоедливая блоха в волчьей шкуре. Тем не менее, Пьеро, позволяя ему развлекаться, не показывал никакой реакции.       ...По крайней мере, так он думал изначально. Однако это, как оказалось, не так. Наоборот, эта маленькая потаскушка продолжала заниматься этим гребаный час, касаясь и дразня его член под столом, непрестанно пытаясь вызвать у него реакцию, и как бы Пьеро не хотелось в этом признаваться, это сработало. После часа постоянных поглаживаний и подталкиваний, как бы не стыдно было признаться Пьеро, вполне естественно, что его член отреагировал на прикосновения. Это не имело никакого отношения к самому Дотторе, даже если они время от времени занимались случайным сексом. Иль Дотторе просто оказывался не в том месте, не в то время, к тому же он оказался мазохистом и отличной дыркой для траха. Он не мог сказать, что ненавидел его, но мог составить длинный список вещей, которые он в нем ненавидел, и номером один в списке была эта гребаная ухмылка на его глупом лице, когда он приставал к нему под столом.        «Он хочет реакции? Он ее получит», — думает Пьеро, резко обрывая речь, чтобы молча оттолкнуться от стула, и встать. Ему требуется всего два шага, чтобы оказаться позади своей цели. Ублюдок все еще улыбается. На его лице этого не было видно, но любой, кто хоть что-то знал о Пьеро, мог сказать, что он не настроен шутить. Шуту не требуется много времени, чтобы сделать свой ход, и размазать лицо Дотторе прямо по столу, схватив его за волосы, как будто он раздавил насекомое.       Затем, как только он убедится, что все в комнате обращают внимание, он строго произносит громкое «Стоп».       Однако вместо того, чтобы остановиться, Дотторе улыбается, и эта дурацкая ухмылка с акульими зубами только еще больше злит Пьеро.        - Хорошо, тогда будь по-твоему. — говорит он таким же спокойным и стойким голосом, как всегда, когда выбивает стул из-под своего товарища-предвестника, который прижат к столу и удерживается мертвой хваткой на его волосах.        Шлеп!       Рука Пьеро сильно бьет Дотторе по заднице. Настолько сильно, что эхо разносится по всему зданию, и если другие предвестники уже не наблюдали за происходящим с удовольствием, то сейчас они оба определенно привлекли их внимание.       Однако, несмотря на эту сцену, на лице Дотторе все еще была та раздражающая улыбка, от которой кровь Пьеро закипает под кожей. Разве этот человек не стыдится?       Явно нет.       Быстро избавив ученого от его штанов, Пьеро на мгновение отступает назад, только чтобы, потереться подошвой одного из своих толстых, грубых, тяжелых армейских ботинок о голую задницу Дотторе, оставив на ней красный отпечаток.       После нескольких минут воспитательной порки Дотторе на глазах у его коллег и выслушивания ударов эхо по всему зданию, Пьеро замораживает его на месте, не заботясь ни о комфорте своего подчиненного, ни о возможности его обморожения. У него появилась идея.        Повышая голос, он обращается к залу. «Подходите сюда и делайте с ним что хотите.»        Хотя другие предвестники могут раздражать его до чертиков, единственное, в чем каждый из них был хорош, так это в причинении боли.       Нетрудно было убедить их выместить свой стресс на Докторе, учитывая, что у каждого из них были какие-то обиды на других. Конечно, он не собирался долго вести себя даже после такого жестокого обращения — и Пьеро знал это. Он знал, что другим нравится, когда из него выбивают дерьмо, конечно, он любил — они делали это не в первый раз, но наступил определенный момент, когда, если он бил его достаточно сильно, достаточно долго, было бы достаточно просто заткнуть его на время, и это была цель, к которой он стремился. Цель, которую можно было бы выполнить практически за любое время, если бы все его подчиненные-садисты позаботились об этом.

***

      К тому времени, как Пьеро вернулся, маска Дотторе сдвинута набок, и он может видеть чистое выражение блаженства на его покрытом шрамами лице, чего он и ждал. Оказывается, его предыдущий анализ был верным, потому что не более чем через час Дотторе весь в крови, синяках и сперме, более того, он предсказуемо приветствуется и получает удовольствие от каждой частички этого. Какая жалкая шлюха.       Не теряя времени, войдя в комнату, Пьеро расстегивает ремень и дрочит свой член до полной твердости, вытаскивая пузырек с синей жидкостью из кармана пальто Дотторе и резко открывая его, чтобы пролить все это прямо на вход доктора. Он делает это грациозно, так же, как и во всем остальном, и одним быстрым движением он заставляет Дотторе скулить в экстазе потому что, если бы Дотторе мог, он бы поклялся, что чувствует массивный член своего старшего в своем животе.       Дрожащий вздох удовольствия от молодого человека под ним, когда вещество стекает между его ног, как моча, вызывает лукавую ухмылку у Шута, и мгновение он просто трется своим членом о дырку, чтобы немного отомстить за произошедшее раннее. Однако это длится недолго, и достаточно скоро, без подготовки, Дотторе яростно трахают. Абсолютно грязные, шлепающие звуки эхом разносятся по пустым (почти) мраморным залам.       Несколько предвестников все еще в комнате, большинство из них не обращали внимания оргию, но краем глаза Пьеро мог видеть ухмылку на веснушчатом лице Тартальи, сгорбившегося у дальней стены как непослушный ребенок. Во взгляде Арлекино неприкрытое отвращение (ей, казалось, никогда не нравились мужчины, не то чтобы он заботился о ней, он определенно не любил ее), но это не остановило его. Он собирался закончить то, что начал Дотторе, и через несколько минут этой животной демонстрации доминирования он с низким стоном кончил глубоко внутрь своего подчиненного. Дотторе кончил уже несколько раз и, безусловно, был чрезмерно возбужден, но, как и большинство вещей в его жизни, Пьеро было плевать на это, гоняясь только за собственным удовольствием и первобытной потребностью поставить самодовольного ублюдка под собой на место.       На данный момент он проделал достаточно приличную работу, утверждая свой авторитет, думает он, снова заправляя штаны и снова приглашая всех остальных к столу. — А теперь вернемся к нашему разговору…