***
Что-то было не так. Ощущение было тихим, но навязчивым, как жужжание комара, заставляло постоянно к нему прислушиваться и искать источник. Быть может, именно так и начинается паранойя? Джульетта зябко повела плечами, вот только этого ей и не хватало. Ужасающая перспектива потери рассудка итак совсем недавно выпустила ее из своих объятий. Ну уж нет, не сейчас, когда мир приоткрылся для неё с совершенно удивительной стороны и сделал причастной к своим тайнам, она твердо намерена сохранить здравость сознания. Восторг открытий всего нового и непознанного не угасал, а вот радость от возвращения собственных воспоминаний поутихла. Да, она вспомнила Ника. И глядя в его замечательные ясные глаза, взирающие на нее из под черной челки, когда по-мальчишески задорно, когда чуть обиженно, она определенно находила в своем сердце любовь и щемящую нежность. А ещё вину. Вина никуда не уходила. Ник уже столько раз говорил, понимала и она сама: все, что с ней произошло, от нее не зависело, она стала жертвой заклятья, чужой мести и интриг. Но каждый раз, заглядывая внутрь себя, она в первый миг терялась. Такое странное чувство — будто кто-то побывал в твоем доме и переставил все с одних привычных тебе мест на другие. Стоит оглянуться, и ты всё узнаёшь, но привыкнуть к новой обстановке никак не получается, чувства и эмоции лежат «не на тех полках», воспоминания перетасованы и разбросаны в «комоде». И потому в сотый, в тысячный раз приходится оглядываться внутри себя, что-то отыскивать и отвечать навязчивому внутреннему голосу: да, я люблю Ника, и, нет, я ни в чем не виновата. Шон. О нем она старалась не думать. Слишком ошеломляюще было знать вкус губ начальника своего бой-френда, помнить жар его тела, дурманящий аромат кожи, силу его рук и трепетать от одной мысли о том, что они чуть было не шагнули за черту. Мучить себя стыдом и украдкой гадать — как бы оно было? Забыть. Вот так будет правильно. Забыть своё помешательство им и раздирающие тело и душу желания. И словно помогая ей в этом решении, яркость красок скрадывается дымкой. Так ощущает себя человек, которому приснилось чувственное приключение, эротический кошмар с незнакомцем, когда по утру не вспомнить ни деталей сна, ни лица своего партнера, и остается лишь сладкая истома тела. Ей было с чем сравнивать, ей тоже снились сны, благословенные сны, над которыми мы не властны, оставалось надеяться, что в ночи с ее губ никогда не сорвется чужое роковое имя… А потом позвонил Монро.***
— Привет. — Привет. Долгий миг двое разглядывают друг друга. — Знаете, это странно, — девушка опустила маленькую керамическую чашечку обратно на блюдце, так и не отпив глотка кофе, ради которого поднимала её. — Я уверена, что просто обязана смущаться и краснеть после всего произошедшего, при виде вас, капитан Ренард. — Зачем? Мне кажется, это лишний антураж. И мы снова на «вы»? — ободряющая легкая ирония в голосе, но произнесший это чертовски спокоен, и когда присаживается за её столик, и когда каким-то будничным, на рефлексах сработанным движением, расстегивает пуговицу на поле пиджака, чтобы не стеснять себе плечи и мощную грудь, и без того плотно обтянутые рубашкой. Чересчур спокоен. Джульетта ловит себя на мысли, что её это задевает. Это довольно эгоистично, жалеть, что великолепный мужчина напротив больше не сгорает от страсти к ней, да? Ну вот значит, она эгоистка. — Я… Да, ты прав, это, наверное, глупо. — Джульетта, в случившемся… — Нет моей вины. Да, я знаю. — Забавно, ей так легко, и она за долгое время действительно не ощущает никакой вины. — Зачем ты хотела увидеть меня? — Тебе ведь тоже звонил Монро? — … Да. — И ты не собирался после этого встретиться со мной? — Разве всё это что-то меняет? Нет. Очень раздражающе! Джульетте хочется провести самыми кончиками ногтей по смуглой шее или пройтись носком туфли вверх по ноге под столом, может, тогда этот самоуверенный непрошибаемый гад проявит эмоции? — Я ведь так и не поблагодарила тебя. Спасибо за то, что спас мне жизнь. О. Вот это что сейчас мелькнуло во взгляде? Удивление? Одобрение? — Пожалуйста. — Значит — принц? — Да. Помимо прочего. — Да, Монро упомянул, еще и Колдун, из-за чего мы и попали в такую ситуацию. — Или из-за другого… — Или из-за другого, — тихим эхом повторила она, пристально вглядываясь в зеленые светлые глаза Колдуна напротив. Надо же… Но сейчас другой вопрос занимает больше. — Как думаешь, когда? — Полицейский бал три года назад? Ты была в потрясающем чёрном платье и очень боялась толпы копов в форме вокруг. Мы так и не успели выяснить, сколько же у вас было приводов, Леди? — глаза Шона смеются. — Черта с два! Просто Ник отошел за шампанским, а я никого не знала, потому и нервничала. Не хорошо подкрадываться и запугивать честных девушек, капитан. — Ей легко и приятно. Да. Она тоже была впечатлена их знакомством. Им. Но уже тогда был Ник. Есть и сейчас. Они молчат. И Джульетта наконец отпивает глоток кофе, скорее чтобы занять себя, чем от жажды, под пристальным изучающим взглядом. Она помнит этот взгляд. Там, у двери их с Ником дома, она видела такой же, прежде чем почувствовала касание властных решительных губ… Жар заливает её щеки, это не смущение, это тоже жажда, но совершенно иного толка, так недвусмысленно подсказывает ей все её тело. Шон протягивает руку, и та скользит в каких-то миллиметрах вблизи ее дрогнувших пальцев, не касается, тянется дальше за салфеткой, притягивает к себе, а потом что-то быстро размашисто пишет ручкой, которую достаёт из внутреннего кармана пиджака. Все так же молча, не прощаясь, он встает, оставляет банкноту под блюдцем и выходит из кафе. А Джульетта смотрит неотрываясь на мягкий бумажный квадрат перед собой, она не видит, но знает — там написан адрес. Решение за ней…***
Это похоже и не похоже на их былую одержимость одновременно, так же жадно и жарко, и сумасшедше, но её больше ничто не останавливает, не довлеет. Нет вины, нет сомнений. Их дыхания смешиваются, губы разделяют лёгкий кофейный привкус. Ни разговоров, ни долгих прелюдий. Он подхватывает её на руки там же у двери, она обвивает ногами его талию, оседлывает бедра, принимает в себя. Ни тени смущения. Он осторожен и это действительно необходимо при их разнице в габаритах — Шон огромен. Она ощущает себя пушинкой в его объятиях, но это же и умопомрачительно, с восторгом она ощущает дрожь сдерживаемой мощи его тела, целует плечи, дразнится касаниями, провоцирует легкими укусами, скользит ладонями по горячей коже, ощущая, как перекатываются под ней стальные мышцы, и сжимает его в себе при каждом движении бедер, стонет в голос, громко и не сдержанно, отпускает себя так, как не позволяла себе никогда и ни с кем. Позволяет себе быть честной. И вины нет…