Фантом

Он знает, что является не первым Кидом. Более того, уверен, что и последним не станет. Разные имена-прозвища, одеяния и цели: никто не поставит их в один ряд, но смысл един. Что-то связанное с кармическим воздаянием и равновесием вселенной – слишком сложные материи, которые не познать по одним смутным ощущениям. Фантомным ощущениям. Зато он точно знает, кто был предыдущим Кидом. Узнал, не когда ему сказали, а едва надев костюм. Тогда же осознал и как того убили: нет, отец не сгорел в пожаре, возможно, после, но сначала его застрелили. Не в сердце, рядом. Ещё левее от центра груди, случайно или намеренно – в главную артерию, идущую от сердца. Он знает, он исследовал этот вопрос. По фантомным ощущениям, овладевающим телом, стоит только обрядиться в Кида. Всегда. Каждый раз. Привыкание было долгим, но успешным: перестал отвлекаться на ощущение разливающейся в груди крови из повреждённого сосуда. Если не думать о нём, едва заметное. Каждый из них, каждый следующий, знал, как погиб предыдущий. Если вслушаться в эти фантомные ощущения, можно было уловить отголоски всех, их всех, кто был до него. Будто отпечатки, полустёртые образы – их было много. Но отчётливее всего ощущался последний, его отец. Не полноценное общение, но тот как-то подсказывал, а то и делал что-то за сына. Или же наоборот, он сам пользовался отцовскими навыками. Многое было непонятно с этими фантомным ощущениями. Благо, в обычную жизнь они не вмешивались, только в «ночную», когда он был вором-фантомом. Иногда надевал костюм просто так, чтобы ощутить присутствие отца где-то на глубинном уровне подсознания. Пусть тот был лишь «отпечатком», но советы давал дельные. Или это он извлекал уроки из чужого опыта. Как-то решив разобраться, постарался опознать все «отпечатки». Те будто отзывались на свои имена или клички. Не нашёл и половины, хотя искал старательно. Большая часть осталась неизвестной, не оставив по себе упоминаний, дошедших до наших дней. Но все были людьми выдающимися. Он надеялся, что достоин стоять в одном ряду с ними. И старался соответствовать. С высоты этого сакрального знания – что Киды или кто-то наподобие, всегда будут – и синдикат, и полиция казались какими-то мелкими и неважными. Он не возгордился и не посчитал себя бессмертным, просто понял одну важную вещь: мир будет существовать и после тебя, а вот ты сам – нет. Однако, ни особого страха смерти, ни фатализма не проснулось, он просто стал ещё чуть добрее к людям. «Пока ты здесь, сделай что-то хорошее» – и раньше было его кредо. «Особая миссия» ничего не требовала. То есть ничего сверх того, что он и так делал. То ли собственное мировоззрение сформировалось под влиянием отца, бывшего одним из них, то ли после гибели оного фантомные ощущения переключились на сына и незаметно воздействовали на разум, но его принципы и действия соответствовали требованиям. Он уже делал то, что было нужно и лишь дополнил соответствие, став следующим Кидом. Продолжил наслаждаться жизнью: как обычной, так и «ночной». Как и все его «зрители», даже отрицающие сей факт. Раньше он считал фантомные боли от несуществующей раны лишь досадным недоразумением, помехой, рассеивающей внимание. Однако, они неожиданно оказываются полезными. Когда по нему стреляет снайпер, опознать знакомое ощущение – дело мгновения. Больше, сильнее: настоящее, а не кажущееся. «Скорая не успеет, задета аорта» – шептал непослушными губами суетящемуся вокруг Конану. Тот, кажется, пытался прикрыть своим мелким тельцем и оказать первую помощь. Не хочется умирать вот так, глупо и… рано. Ещё ничего толком не успел. А мейтантею лучше бы уйти с крыши, снайпер ведь ещё где-то там. Сознание размывается, ухудшается зрение, слух, исчезает боль – он понимает, что это конец. Проваливаясь в какое-то полузабытьё, ощущает лишь, как быстро тело покидает кровь и сама жизнь. В этот миг сожалел только об одном – мысленно извинился перед всеми своими предшественниками – за то, что продержался так недолго, и перед следующим, которому придётся чувствовать его предсмертную, смертельную рану. Ну, если сохранит сознание, постарается помогать, как ему помогал отец. На мутной мысли, что тот, следующий, наверняка сильно удивиться его личности, сознание окончательно затухает. Открыв глаза, он первым делом подумал, что не ощущает разницы со своим прежним телом, прежней жизнью. Полагал, что «отпечатки» ощущают мир иначе, если вообще осознают себя. Но вдохнув глубже, ощутив остаточную боль, догадался, что не умер. Жив, каким-то чудом. И в больнице. А свернувшийся кошачьим клубочком, спящий в ногах больничной койки, мейтантей теперь точно в курсе его личности. Такие мелочи. Невольно улыбнулся и перевёл взгляд дальше. В окне палаты занимался рассвет. «Я увижу новый день. Моя миссия ещё не окончена. Спасибо» – подумал «адресно». Казалось, что именно «отпечатки», фантомные ощущения, его спасли. Очень упорно казалось. Сполна насладившись не самым красивым, но таким замечательным пейзажем, снова взглянул на маленького детектива, очевидно спасшего от смерти. Тот зашевелился, будто почувствовал взгляд, и проснулся. Сонливость мгновенно слетела с мальчика, тот во все глаза уставился на очнувшегося раненного. Первым делом спросил о самочувствии – назвав настоящим именем. Точно, всё вызнал. Не отвечая, он поинтересовался как вообще выжил. «Тебя бы не спасли, если бы ты не те твои слова. Врачи не могли определить, что именно задето, а счёт шёл на секунды… ты много крови потерял, хотя я старался… Они просто поверили мне на слово. Там было столько крови… » – ребёнок вздрогнул раз, другой и, не выдержав, разревелся. Переволновался, бывает. Такое пережить, ещё бы. Видеть, как в кого-то стреляют, потом пытаться зажать рану, понимая, что это не помогает, ждать сначала скорую, потом несколько часов у операционной… ещё и голодный небось. Хотелось сказать что-то хорошее и приятное, под стать испытываемому. Нежность, благодарность, сочувствие… но с губ срывалось только банальное: «Всё будет в порядке». Зато хоть тон получился какой надо. Утешать получалось только словами, слишком сильна была слабость в теле. Введённые препараты, да и кровопотеря сказывалась. Но вот мальчик взял себя в руки, утёр глаза и строго посмотрел на пострадавшего: «Врачи сказали: только испытав на себе, можно опознать подобное. На твоём теле нет таких следов» – разумеется, мелкий мейтантей хотел знать. Но ответить ему можно было только одно. «Я не смогу объяснить. Можешь считать, что мне очень подробно объяснили» – да, отвечая так, он лишь подстёгивал интерес детектива, но сказать другое было попросту невозможно. Никакого запрета, просто не хотел показаться сумасшедшим. Мнением своего лучшего критика о себе он дорожил и не хотел видеть в глазах оного жалостливое сочувствие, с каким смотрят на умалишённых. В подобную мистику, которой являлась правда, этот предельно логичный первоклассник ни за что не поверит. Однако тот был настойчив – вплоть до угрозы рассказать всем его тайну. Неспособный даже пошевелиться под действием препаратов, он сдался. Рассказ был коротким. Мейтантей смеяться не стал. И смотреть как на безумца – тоже. Долго раздумывал, в итоге заявив, что верит. Абсурд, бессмыслица и полное нарушение всех законов логики, но: «Иначе твои знания, понимание… не объяснить». Поверил, поселив в груди тёплое-тёплое чувство. И поддавшись порыву, он попросил. Раз теперь Конан всё знает, то лучшей кандидатуры не найти. Попросил подготовить следующего Кида, если с ним что-то случиться. Как показали вчерашние сегодняшние события – случится очень даже может. С абсолютно не по-детски серьёзным взглядом мальчик кивнул. А затем осторожно взял его безвольную ладонь в свои и тихо произнёс: «Но я надеюсь, что это не понадобиться. Ты будешь в порядке и сам подготовишь себе преемника. Когда-нибудь потом, ладно?». Пришлось пообещать беречь себя. Готовность преступить закон по его просьбе он оценил. После были разговоры и пояснения – мейтантей желал знать причину воровства Кида – открыл обе. В том числе и проистекавшую из смысла существования их и «отпечатков». Насколько понимал сам – но тот не стал уточнять и больше о таком не спрашивал. наверное, понял что-то. Рассказал, куда дел вещи вора-фантома. А после и о том, что в больнице он лежит под именем Кудо Шиничи, чтобы не связали с Кидом, если кто-то слышал выстрел, а то и видел произошедшее. Впоследствии мальчик часто приходил навестить. Вручил планшет с кучей интересных книг, чтобы он не скучал в четырёх стенах – разумеется, большинство литературы представляло собой жанр детектива. Приносил фрукты, чистил и чуть не с ложечки кормил – от чего пришлось отказываться в довольно резкой форме, мягких слов маленький детектив будто не слышал. Пусть он пока и не мог использовать вторую руку, но не совсем же беспомощен! Как выяснилось позже – считал себя виноватым. Кто-то сказал, что Конан проклят – мол, постоянно поблизости кого-то убивают. Поделившись этим, спохватился и стал испуганно заверять, что не поэтому и вообще… Пришлось успокаивать, что ничего такого он не подумал. Забота была совершенно искренней и очень приятной. Ради конспирации в неведении оставили абсолютно всех знакомых, только его помощника поставив в известность, что Кид жив – анонимно. Они ещё на многие темы общались, под конец договорившись вместе бороться с преступными организациями, угрожающими каждому из них. Так прошла неделя. Выписавшись и на своих двоих добравшись до дома, Куроба Кайто был по-настоящему счастлив. Остался жив, способен выполнять своё предназначение – пусть и после некоторого перерыва на восстановление. А ещё обрёл в лице своего лучшего критика настоящего друга и союзника, который позаботиться о «следующем», в случае чего. Мейтантей обещал. Это дарило спокойствие и какую-то внутреннюю уверенность в завтрашнем дне.