Пьянка

— Тесак, а давай напьёмся?       Это было последним, что отчётливо помнил и Бинх, и сам Тесак, просыпаясь с ужасной головной болью в родном участке, только почему-то рядом с лавкой.       Сморщив лицо до невозможного, полицмейстер запустил руку в грязные спутанные волосы и потянул их вниз, чтобы прийти в чувство. Голова раскалывалась, казалось, надвое. Бинх понял, что добавить к этому ощущению небольшую боль от оттянутых волос было не лучшей его идеей.       Смирившись со своей страдальческое долей, он огляделся. На удивление, отделение было почти целым — исключая перевёрнутый стол и разлетевшиеся по полу и залитые чернилами бумаги. Попытавшись припомнить, из-за чего произошёл сей казус, Александр задумался. Но это действие вызвало новую волну головной боли, поэтому он решил, что подумает над этим позже. Где-то у него был рассол, кажется…       Имея твёрдое намерение во что бы то ни стало дойти до двери в кладовую, которая находилась в самой дальней части участка и не имела окон, а потому была самым прохладным помещением, Бинх совершенно неожиданно для него самого споткнулся обо что-то большое и в каком-то смысле мягкое и уже ожидаемо полетел на пол. Что-то большое и вроде как мягкое застонало голосом Тесака, и послышался грохот.       Потревоженный внезапными гуляками, Тесак попытался перевернуться на другой бок, но в итоге задел стоящий рядом стул (который и так наполовину лежал на перевёрнутом столе), из-за чего названный предмет с оглушительным, по мнению больной головы Бинха, шумом полетел на пол и теперь отдыхал, видимо, после пьянки своих владельцев.       Ещё раз поморщившись, Бинх махнул рукой на валяющегося под ногами Тесака, переступил одну его ногу и относительно твёрдым шагом пошёл к кладовке. Она встретила его приятным полумраком. Привыкнув к темноте, Александр начал искать желанный напиток и спустя минут пятнадцать поисков всё-таки нашёл его стоящим перед самым его носом (всё потому, что он споткнулся о мешок с чем-то, напоминающим свëклу) и удовлетворённо забрал себе.       Примерно через такой же промежуток времени рассол был налит в начальский стакан и залпом выпит, как и ещё несколько таких стаканов. Ещё через пятнадцать минут Бинх мог думать.       Первым, о чём он подумал, было «почему перевёрнут стол». Не найдя в своей памяти ответ на этот вопрос, полицмейстер продолжил искать зацепки, которые могли бы помочь придумать ещё вопросы. Вторым было «а что мы вообще творили».       Смутно припомнив своё предложение напиться, он смог ещё откопать в своём сознании то, как из той же кладовки, в которой он искал рассол, он вынес несколько бутылок водки, вино и, кажется, бутылку рома. Вот они с Тесаком начинают пить, и… Дальше всё обрывается.       Поморщившись ещё раз от болящей головы, Александр напряг свои мозги, чтобы вспомнить хотя бы несколько отрывочков. Вот они идут по улице… Какая-то бабушка неодобрительно смотрит на них, и рядом, кажется, Вакула с Василинкой откровенно веселятся, пялясь на офицера и его помощника. Но что же они делали?..       Почувствовав прилив новой головной боли, Бинх бросил попытки вспомнить, что они делали и отхлебнул ещё рассола, клюя носом в тесаковский целый стол и пытаясь вспомнить что-нибудь ещё.       Вот поле. Что-то они там делали, а ещё сразу же промелькнула запруда и какая-то странная девушка в белой ночнушке?.. И с растрепанными волосами и, кажется, зелеными глазами. Что-то она говорила и смеялась, а они смеялись в ответ. Потом она нырнула в речку, а они пошли дальше…       На полу что-то застонало, и через минуту среди раскиданных листов сидела сгорбленная фигура Тесака, сжимающего свою голову обеими руками. Полицмейстер заботливо и сочувственно протянул тому банку с рассолом, намереваясь следом и стакан отправить, но когда он повернулся во второй раз со стаканом в руке, Тесак уже пил из горла. Махнув на писаря рукой, Бинх поставил стакан, кажется, на стол, но тот почему-то прошёл сквозь него и полетел на пол. Оказалось, стол был чуть правее. Тяжело вздохнув и с сожалением подумав о том, что ему нужно покупать новый стакан, Александр поставил локоть на стол, предварительно повернувшись к нему, подпер голову кулаком и посмотрел на Тесака. — Вот скажи мне, Тесак, ты помнишь, что вчера было? — хриплым голосом спросил мужчина. В ответ писарь показал головой в отрицательном знаке, пытаясь сосредоточить разъезжающиеся глаза на своём начальстве. — Не-а, СанХривс… Хирст… — плюнув на попытку выговорить имя-отчество начальника, Тесак отставил банку с рассолом. — Ничегошеньки не помню, зуб даю… — сонно пробормотал писарь минутой позднее. В ответ Бинх издал мычание, которое можно было трактовать как какое-нибудь понимающее разочарование. — Слушай, Тесак, — посидев в тишине некий промежуток времени, снова начал полицмейстер, — вот вообще ничегошеньки не помнишь?       Писарь задумчиво посмотрел куда-то сквозь Александра Христофоровича. Глаза его постепенно начали закрываться, и вскоре Тесак снова растянулся на полу. -…Ушёл от разговора, — вздохнул Бинх. Придётся ему самому восстанавливать прошедшие события. Сам он, конечно, ничего не вспомнит, но у него ведь есть Вакула?       Найдя свою любимую треуголку под перевёрнутым столом, полицмейстер надел её на голову, закрывая беспорядок на голове, и, покачиваясь, пошёл к двери.       Улица встретила его ярким солнцем и слишком свежим воздухом, из-за чего в голову ударила новая порция молотков. На удивление, последнюю неделю держалась хорошая погода — светило солнце, дул свежий ветерок, на небе почти не было облаков. Обычная погода для ранней осени в большинстве случаев, но в Диканьке в это время уже обычно начинались дожди.       Зажмурив глаза и закрыв их руками для надёжности, Александр пару минут постоял, постепенно привыкая к свету. После этого он неспеша направился к кузнице Вакулы, попутно мысленно проклиная деревенские дороги. Все ямки и одинокие пучки травы сегодня кидались прямо ему под ноги, заставляя полицмейстера спотыкаться через каждые три шага. Гудящая голова точно не добавляла радости в общую картину.       Проходящие мимо дивчины кидали взгляды на статного офицера, который даже с бодуна выглядел как бог, и тихо посмеивались друг дружке в плечи, когда тот же самый красавец спотыкался и чуть не летел носом в землю, но каждый раз чудом удерживал равновесие. Стоящие у заборов женщины и старушки не без веселья качали головой. Проходя мимо очередной компании девиц, одна из них — темноволосая красавица с глазами цвета настоящего шоколада — осмелилась окликнуть его. — Доброе утро, господин полицмейстер, — задорно крикнула она из-за забора. — Спойте песенку, а? Век бы слушала ваше пение.       Она заливисто засмеялась, подставляя белые зубки солнцу. Бинх невольно засмотрелся на неё, но кроме недоуменного взгляда в её сторону ничего не прибавил, смущённо отворачиваясь и пытаясь ускориться, чтобы поскорее дойти до Вакулы. Он-то должен знать, что Александр с Тесаком вчера натворили. Девицы захихикали и начали шептаться о чём-то своём, чего мужчина уже не слушал.       Таким путём полицмейстер дошёл до кузницы и, немного подвиливая из стороны в сторону, остановился у входной двери. Сосредоточив свой взгляд на тёмном дереве, Бинх нетвердо постучал кулаком. Почти сразу же ему открыли, и перед полицмейстером возникло искрящееся весельем лицо кузнеца.       Третьей за этот день мыслью стало «почему все так странно смотрят на меня». — Доброе утро, кхм… — проговорил Бинх и тут же прокашлялся, чтобы голос не был таким охрипшим. Только после того, как это было произнесено, Александр на самом деле задумался, который сейчас час. — Доброе, — кивнул Вакула. — уж удивительно, как рано после попойки встают офицеры, будто и правда по распорядку. Девятый час идёт, а вы уж на ногах, Александр Христофорович. «Ну и долго же я спал, » — мысленно удивился Бинх. Собрав разбегающиеся мысли, он прошёл внутрь кузницы, не дожидаясь предложения хозяина, и сел за стол, сняв треуголку. Он только сейчас заметил, что левая её часть пропитана чернилами. — Вы, небось, пришли узнать, что вчера было? — добродушно улыбнулся Вакула, и Бинх настороженно глянул в его сторону. — Не волнуйтесь, ничего такого. Просто ходили по деревне, песни пели… — Один-единственный вопрос, и ты будешь святым человеком: кому? — перебил его Александр. — Кому я пел, и почему сегодня все дивчины на меня оглядываются и смеются?       Вакула посмеялся и, поводив глазами по окну, повернулся вновь к полицмейстеру. — Оксане, дочери мельника. Темненькая такая, с карими глазами, — ответил мужчина. — Уж какие вы песни ей пели!       Александр припомнил молодую панночку, которая сегодня к нему обратилась, и чувствовал, как по лицу расползается румянец. Черт побери, чтобы он ещё хоть раз… — Что ж это вы, Александр Христофорович, так покраснели? Знамо дело — любовь. Коли приглянулась дивчина, так приударьте за ней поскорее, не то отобьют. Вон сколько у нас парубков в хуторе, — с каждым словом Вакулы Бинх становился всё краснее и краснее, пока совсем не закипел и не закрыл лицо руками. Зато теперь он трезв как стеклышко. — Вакула, — снова перебил кузнеца Александр. — Пожалуйста, ради всего святого, хватит. Больше у меня во рту ни капельки алкоголя не будет. Сразу бей меня чем-нибудь тяжёлым, если заикнусь об этом хоть раз. Спасибо, я пойду, пожалуй…       Поднявшись со стула, полицмейстер быстрым шагом направился к выходу. — Ещё раз спасибо, не знаю, что бы делал без тебя, — кинул Бинх на прощание и скрылся, оставляя кузнеца добродушно хмыкать себе в усы.       Дорога обратно была не столь трудной, отчасти от того, что Бинх окончательно проснулся, но в основном из-за странных новостей Вакулы. «А ведь и правда, неужели мне из-за одной старой разбитой помолвки теперь всю жизнь бегать от девиц? Может, и я ей по нраву, раз она спросила про песни… — окунулся в невольные размышления мужчина. — Но она вон какая молодая, а мне уже за тридцать ушло… Нужен я ей такой старый?»       Размышления его, впрочем, не такие уж и долгие, были прерваны зазвеневшим слева тихим смехом. Обернувшись, Александр увидел Оксану. Она была в простеньком, но красивом платьице, нежном и подчеркивающем её фигурку. Бинх сам не заметил, как остановился. — Чего это вы так смотрите, господин полицмейстер? — игриво сказала девушка, начиная вертеться перед мужчиной.       Александр ещё минуту полюбовался, а после отмел сомнения прочь. Ну правда, сколько можно жить прошлым? — Да вот, хочу вас позвать вечером, на балалайке сыграю вам и спою, — улыбнулся Бинх, облокотившись на забор.