слепец и смертники.

мишель докуривала очередную сигарету, ощущая горечь ментола где-то на языке и в горле. тёплый апрельский ветер обдувал её со всех сторон, заставляя чувствовать приятную дрожь в теле. пальто девушки, светлое, длиною до пят, вызывало в гаджиевой чувство защищённости и комфортна, словно отделяло её от колючего и сурового внешнего мира. — миш?– голос вырвал её из зоны уюта любимой. чья то рука громоздкая на плечо улеглась, заставляя все нервы в теле обострится и завыть от бессилия. человек тут же ладонь отдёрнул, извинился коротко и быстро, но девушка все ещё унять дрожь не могла, чувствуя как по каждой клеточке тела медленно и тягуче боль распространяется. гаджиева любила свою работу. у неё были неплохие коллеги и коллектив, но то, за что она ненавидела каждого из них — случайные прикосновения. каждый из них не замечал мгновений, когда неловко касался ее, случайно дёргал или задевал. мишель за годы долгие научилась внимательной быть, а большинство из них могли по несколько раз на дню до неё дотронуться. мишель не боялась боли, она жила с ней с самого детства и привыкла к спутнице своей верной. единственное, что заставляло ком встать в её горле, а руки дрожать — ощущение чужих рук на себе. гаджиеву тошнило, ей хотелось выплеснуть весь свой желудок, когда какой-нибудь случайный прохожий касался её ладоней в толпе. она ненавидит прикосновения с девяти лет, с того самого дня, когда впервые оказалась в отделении полиции. чужие руки на ней, сдавленные крики и бегущие по щекам слезы. ' хорошая девочка ' — прозвучавшее в полутьме. слова на всю жизнь въевшиеся в её память. они словно все ещё с ней, под кожей, бурлят там вместе с кровью и нашёптывают ей об её ничтожности каждый грёбанный день. список того, что мишель ненавидит: пункт первый — прикосновения. пункт второй — день х. пункт третий — своего отца. пункт четвёртый — людей в целом. — милая мишель, я и не думала, что мы с тобой сегодня увидимся,— гаджиева слышит голос позади себя. она поспешно тянет рукава кофты вниз, скрывая шрамы, старые и давно выцветшие, но не менее убогие, чем раньше. сигарету тушит устало и оборачивается. коллега, её тронувший недавно, все ещё позади стоит, а к нему вприпрыжку малышенко виолетта летит, словно на крыльях любви порхает. итак пункт пятый, о котором мишель совершенно забыла — она ненавидит виолетту, мать его, малышенко. его можно сразу ставить на верхнюю ступень списка, потому что от одного вида этого радостного лица белокурую начинает мутить. возможно, гаджиева просто ей завидует. наверное, ей самой хочется быть такой же — открытой, улыбчивой и комфортной. такой люди считают виолетту. о ней всегда говорят с радостью и большим энтузиазмом, виден блеск в чужих глазах и ямочки на бледных щеках. о мишель никто и никогда так не говорит. она просто существует. её ценят как хорошего специалиста, благодаря которому раскрываемость отдела повышается примерно на девяносто процентов, но не более. она просто мишель, просто гаджиева. холодная и ершистая, замкнутая и язвительтная до чёртиков. у неё острый язык и высокий интеллект, а глаза синее, чем сама синева небесная. в коллективе она выступает в роли массовки и привыкает к этому с годами. один лишь стас является тем, кто умудряется вести с ней беседы. он тот, кто привёл мишель в отдел, открыв новые двери в жизни, ожидания и возможности. гаджиева была зашуганной маленькой девочкой девяти лет, когда впервые его встретила. он занимался делами связанными с сексуальным насилием над несовершеннолетними и курировал все её дело, от начала и до конца. потом, именно он стал тем человеком нашедшим ей достойную новую семью, а после рекомендовавшим её на лучших юридический факультет в городе. мишель была обязана ему слишком многим, и она это знала. стас относился к той небольшой группе людей, которых она не ненавидела. слишком добрый, слишком заботливый и мягкий, чтобы испытывать к нему подобного рода чувства. он стал кем то вроде настоящего отца. такого, какого она действительно заслуживала. — я не думала, что тебя позовут сюда. это моё дело, а я явно не в восторге от твоей кандидатуры,— мишель губы кривит недовольно, на что лишь усмешку чужую получает, долей ехидства приправленную. — рысь заточила зубки? клац-клац, а можешь ещё острее? хочу больше недовольства,— и виолетта губы облизывает от перепалки предстоящей. у неё сердце от восторга стучать начинает, когда она на лице мишель ярость немую видит. шатенка каждую её эмоцию ловит, даже самую малейшую, поистине этим наслаждаясь. – уймитесь, обе. у нас тут серийник, а вы свои детский разборки устраиваете. я позвал вас за этим? совершенно точно нет. а ну, марш работать,— грозный мужчина средних лет погрозил им пальцем. мишель лишь отсалютовала стасу и бросила взгляд на малышенко. та хмыкнула и по-джентельменски отворила пред блондинкой тяжёлую дверь, пропуская её внутрь. — снова наш серийник? или что-то новое? стас мне ничего не рассказал толком,– виолетта сунула руки в карманы и пошла за голубоглазой. гаджиеву раздражала её болтовня. девушка всё говорила и говорила. и, слава богу, замолкла, увидев труп. блондинка присела на корточки около убитого. у него было вырезано сердце из груди. сам орган лежал на полу в кровавой лужице. рядом с ним лежало несколько кроваво красных роз и мёртвых голубей, сложенных так, будто образующих сердце. это было не просто убийство, это было чёртово послание. кому? ей? или может быть виолетте? кому-то другому? гаджиева внимательно рассматривала жертву, пыталась подметить что-то, что дало бы ей значимую подсказку. — ну как?— голос под ухом заставил её вздрогнуть. сердце заколотилось, а мишель почувствовала ком в горле. – свали отсюда нахрен,— прошипела она, отодвигаясь. малышенко недовольно надула губки и фыркнув, уселась на стул. девушка застучала ногой по полу, а гаджиева поняла, что начинает медленно сходить с ума. в её голове пытались сопоставиться все детали, но чего-то будто бы не хватало, мысль не хотела складываться воедино. ещё и эта надоедливая виолетта. иногда гаджиева удивлялась как эту дамочку с определённым сдвг и прл вообще угораздило стать психологом, тем более помогающим полиции. честно, мишель искренне не могла этого понять. зеленоглазая была для неё кубиком рубика, книжкой которую не получалось прочесть или игрой, с самым сложным уровнем. белокурая не могла найти связующей нити, которых ей бы хватило для составления образа виолетты. что-то в ней цепляло внимание, заставляло удерживать взгляд и оставаться в мыслях. это раздражало, честно. — ну что, наш гениальный следователь не может понять в чем тут дело?— виолетта растянула губы в улыбке ехидной и вызывающей. мишель плотно губы сцепила и цокнула недовольно. ещё чего. — это послание. все очевидно. — послание кому? для чего? — признание в любви. сердце, кровавые розы и голуби. символика любви и отношений. всё ясно. а оставлено оно для...полиции. у малышенко рот в победной улыбке изгибается, а у мишель все внутри холодеет. жестокая и чертовски грубая ошибка. оно не для полиции, блять, точно. — оно для тебя, мишель. наш убийца изощренно признался в любви действующему офицеру полиции, ну не романтика ли? впрочем, круг из голубей не очень ровно выложен... у гаджиевой сейчас нервы сдадут. шатенка её раздражает. она нервирует и доводит до края, желает проверить реакцию и вызвать эмоции. мишель хочет наорать на неё, а потом замечает как у той мелко дрожат ладони, а на губах мелкие укусы видны. малышенко умеет нервничать, надо же. неужели она испугалась? в глазах всего на миг испуг мелькает, и мишель свой гнев поумеривает. думает, что смысла в этом нет никого. она не дура, и понимает, что это способ защиты малышенко, сокрытие чувств и эмоций настоящих под улыбкой фальшивой. голубоглазая от неё отворачивается наконец и обратно на пятна кровавые смотрит. несколько секунд проходит прежде чем в голову ей ударяет мысль гениальная. — он оставил нам надпись шрифтом брайля,— шепчет девушка, с места подскакивая. малышенко бровь удивлённо выгибает, пока гаджиева точки на полу рассматривает.

' ⠃⠼⠲⠙⠚ ⠼ ⠲⠑⠃⠼ ⠑⠙ ⠼: ⠊⠁⠼⠉ ⠲⠑⠝⠊⠭⠕⠇ ⠺ '

— он слепой? — может быть не он, а кто-то из членов его семьи. может быть сестра или брат? нужно узнать, что здесь написано... так отделение полиции получает данные о том, когда произойдёт следующее убийство. в семь сорок пять вечера двадцать пятого апреля двадцать третьего года в лощине. очевидно, убийца жаждет того, чтобы мишель поняла в какой лощине. она не знает, она не понимает. до убийства десять часов, а в голове пустота. стас верит в нее, а гаджиева до сих пор не может разобраться в психологии убийцы. он в её голове — белый лист. такое с ней впервые.

'лощина' — место для слепцов, где всем и каждому смогут оказать должную помощь и уход.

звоните по телефону...

мишель почти засыпает. внезапная реклама помогает ей проснуться. девушка судорожно хватает мобильное устройство и звонит по телефону на экране. идут долгие гудки, и спустя несколько мгновений включается автоответчик. вы позвонили в клинику 'лощина', лучшее место для слепых людей, в котором каждый станет счастлив. мы всегда рады новым.. мишель не слушает дальше, а лезет в интернет. клиника лощина закрыта вот уже двенадцать лет и находится в каком то захолустье, в более чем пятисот километров от города. ' клинику закрыли после трагических событий связанных с одним из пациентов. по общим данным он сошёл с ума и поджёг здание. многие люди пострадали, а сам поджигатель застрелился из неизвестного пистолета. семья убитого пыталась судиться с клиникой, но проиграла суд и должна была выплатить компенсацию в размере пятисот тысяч рублей за моральный ущерб. из-за нехватки денег и вовремя не выплаченной суммы у семьи отобрали всю недвижимость, лишив их каждого рубля. мать умерла спустя полгода от рака поджелудочной, отец скончался спустя месяц после неё в больнице с аневризмой, а младшая дочь погибла в автокатастрофе.. ' — алло, лиз? я ненадолго уеду, можешь погулять с аляской?— мишель нацепила куртку, прижимая телефон к уху. — да, конечно. а куда едешь? ты по работе? я слышала про ужасное..— увы гаджиева не дослушала то, про что собиралась рассказывать лиза. девушка если честно не хотела её слушать. в голове медленно крутились шестерёнки, мишель натягивает ботинки и открывает входную дверь. на пороге стоит виолетта с двумя стаканами кофе, готовящаяся постучать. только этого ей не хватало, серьёзно. — ты что, раскрыла дело? такая воодушевленная. мишель проигнорировала малышенко и побежала вниз по ступенькам к своей машине. позади послышались шорохи и гаджиева скрипнула зубами. она не намерена пятьсот километров ночью трястись в машине с этой ненормальной. — я еду с тобой. если скажешь "нет", то я позвоню стасу и тогда уже он поедет с тобой. а ещё вся спец группа. как идейка? мишель приходится признать, что лучше уж с ней поедет одна малышенко. — так что, я спереди или сзади? о, а ещё, можно я врублю свой плейлист в машине? гаджиева хлопает дверью и думает о том, что данная ночка будет долгой, настолько что пережить её будет морально трудно. это убеждение укрепляется в ней в сто раз сильнее, когда малышенко крошит шоколадку в её машине, включает егора крида и чавкает. тут даже бог не поможет. эти часы проходят мучительно долго для мишель. она еле их переживает, но как только на фоне появляется полусгоревшее здание клиники — на душе даже становится легче. виолетта треплется без умолку, раздражая её все больше и больше, пока мишель осматривается вокруг. девушка видит человека, стоящего прямо перед зданием с пистолетом в руках. это парень, ему от силы лет двенадцать. он плачет, сжимая в руках оружие и прижимая его к виску. — стой!— орёт гаджиева и поднимает вверх руки. ребёнок плачет и мотает головой. — я не могу. этот человек, он.. он обещал убить моих родных если я не сделаю то, о чем он просил. я должен рассказать вам историю,— шепчет ребёнок,— здесь жил мальчик, ему было двенадцать, как и мне. он был слеп с самого рождения, и родители отправили его в эту клинику, чтобы помочь. в школе над ним смеялись, а тут он нашёл друзей,— мальчик всхлипнул,— но потом.. пришёл новый врач. он был хорошим и добрым, очень любил этого ребёнка, постоянно гладил по голове и водил за руку, помогал со всем. всем сказали, что мальчик был сумасшедшим, но это не так. этот врач, он сделал ребёнку больно, пришёл к нему ночью и обидел. мальчику никто не верил. мальчик просил выслушать его, умолял и плакал. мальчика избили и сказали молчать. тогда он нашёл другой способ донести до людей свои слова, он устроил поджёг. а потом он умер. он хотел, чтобы больше никто и никогда не жил в этой клинике. пистолет ему достался от...отца. у мишель сердце болит от услышанного. она только было рот открывает, чтобы хоть слово вставить и тут же выстрел раздается. гаджиева чувствует, как кровь на её лицо брызгает, и видит, как тело ребёнка на землю падает. у неё подкашиваются ноги. девушка понимает, что могла бы что-то сделать. всего лишь несколько секунд, и он мог бы быть жив. — но ведь время ещё было. мы приехали раньше, он не должен был..— шепчет мишель, захлебываясь воздухом. виолетта её тело хрупкое ловит и к себе прижимает. белокурая чувствует чужие руки повсюду, но ей кажется все равно. перед глазами все ещё стоит труп ребёнка — это ведь ты? ты убийца,— пробормотала мишель, тупо смотря на землю. шатенка замирает на несколько секунд, а потом лишь крепче прижимает гаджиеву к себе. — что за глупости ты говоришь? — шрифт брайля.. ты пробежалась по точкам глазами как по чему то знакомому. у тебя над сердцем есть шрам, большой и заметный. он после аварии, да? сестра этого мальчика попала в неё и умерла. но ты ведь выжила, да? сколько тебе было, одиннадцать? ты пыталась изобразить испуг, когда мы смотрели на первый труп, но это ведь всё фарс? тебе просто было интересно узнать как я отреагирую. ты признавалась в любви мне. — а мишель все говорит и говорит, так быстро слова с языка её срываются, а малышенко плотнее её к себе прижимает. — я знала, что ты догадаешься. на это и был расчёт,— она провела пальцем по её волосам. — мне жаль, что твоему брату никто не поверил. — я рада, что тебе все поверили. и этого достаточно для того, чтобы у гаджиевой встал ком в горле. её начинает мелко трясти. девушка чувствует вину. хотя казалось бы, за что? почему ей так плохо? почему чертовски больно? — не волнуйся, я уже вызвала полицию. знаешь, я рада, что выбрала тебя тем человеком, которому всё рассказала. мне так будет спокойнее. думаешь, в тюрьме хорошая еда? у мишель всё холодеет. она слышит вой полицейских машин и шум колёс. виолетта смотрит на неё затуманенным взглядом и слабо улыбается. — я думаю ты никогда этого не узнаешь,— шепчет гаджиева и утягивает виолетту вниз. они летят вниз со склона, сцепившись вместе, словно одно целое. там малышенко дарит мишель солёный поцелуй, которого первая так долго ждала. она наконец то чувствует свободу. все что чувствует голубоглазая — это головную боль от ветра в ушах, и панический страх. где-то сверху все ещё доносится шум сирен, но мишель это уже не волнует. мир как будто уходит на второй план, остаётся лишь она, ветер и татуированная девушка напротив.

***

— мишель, расскажи как ты сегодня провела день? чем занималась?– гаджиева поднимает голову и смотрит на девушку с татуировками перед собой. она её знает, это виолетта — её врач. зачем она так часто приходит? — ничем. когда меня отпустят? я никого не убивала. — мишель, мы это уже обсуждали. это ты убила тех людей, просто признайся. твой блок в голове не позволяет вспомнить данный факт, но это так. виолетта смотрит на неё и улыбается по доброму. гаджиева злобным взглядом ей отвечает. она никого не убивала. — это ты. ты их убила и свалила все на меня. ты блять сказала им, что у меня.. — пограничное расстройство личности, диссоциация и раздвоение личности. я как твой психотерапевт всего лишь предоставила им правдивые данные. — ты меня подставила, мразь. я докажу, всё докажу! — мишель кричит, надрывает горло и пытается руки высвободить, лишь бы до неё дотянуться. стас, наблюдающий за всем этим из-за стекла, печально трёт переносицу. напротив мишель никого нет.