Волшебная пилюля

Это случилось вновь. Он заранее боялся, переживал, нервничал, но надеялся до последнего, верил, что все обойдется в этот раз. Что его минует эта жестокая несправедливость или, хотя бы, будет полегче. Но нет. В этот раз ему было совсем плохо. Практически невыносимо. Ярослав, глубоко вдыхая через нос и выдыхая через рот, проглотил еще одно обезболивающее, обильно запивая водой, и вернулся на сцену для настройки микрофонов. Вера встретила сочувствующей улыбкой и даже подошла поближе, погладила по слегка трясущимся опущенным плечам и заглянула в глаза. — Ты как? Может, еще что-нибудь тебе дать? — Да все в порядке. У меня с собой целая аптечка, справлюсь. Само пройти должно. — Ох, Ярик. Конечно, пройдет. Акклиматизация — вещь жуткая, но переживать ее легче все-таки под действием лекарств. На головные боли Ярик уже и не обращал внимания — все равно, после самолета и жесткого недосыпа, кажется, что вместо головы чугунный сосуд, наполненный чем-то вязким, еще и звенящий; а вот ломота во всем теле, тошнота и боли в желудке заставляли едва ли не орать от отчаяния. И за что ему все это? Гордеев тоже жаловался на тошноту, но, видимо, легко отделался. Сашка выглядел хуже всех, но ни на что не жаловался. Иммунитет у Казьмина, что ли, выработался к недосыпу и джетлагу? Ну хотя бы на спину пожаловался бы, а то совсем как-то даже обидно. Остальные тоже были покрепче. Страдали девчонки из команды по гриму и костюмам, но, они же девчонки, им как бы можно. Да и не надо им играть весь спектакль, подремлют на диванчике в гримерке. Получается, хуже всех было именно Ярославу. Вот же победитель по жизни. Баярунас сел все-таки на стул, уже не в силах терпеть ноющий живот и тошноту, и весь буквально сжался в комочек. И конечно, Вера тут же оказалась рядом. Удивительно, но, если начать орать во всю глотку, немного полегче. Хотя головокружение потом усиливается от перенапряжения. Никак не найти облегчения страданиям. Но Ярик больше старался не показывать своих мучений — что он, не справится, что ли сам? Всего лишь обычная акклиматизация. Пройдет. Скоро. Поэтому, когда в видимой близости нарисовалась Настя, он сразу выпрямился и даже выдавил из себя улыбку. Но сразу понял по внимательному изучающему взгляду, что его спалили и буквально видят насквозь. Только от Насти ему еще жалости не хватало. На счастье, подошел Александр Рагулин, где-то на периферии мелькнули и Кирилл с остальными — процесс настройки микрофонов продолжился активнее. И вот здесь работа все-таки немного отвлекла. Пение помогло ненадолго переключить мысли. И никто из коллег, казалось, больше не замечал его недомогания. Ярик наравне со всеми ходил по сцене, распеваясь, шутил и улыбался. Но когда все закончилось, вновь понял, что больше не выдержит. Голова разболелась еще больше, а еще живот скрутило с новой силой, и пришлось поспешить в туалет. И ведь он уже так давно ничего не ел. Когда от боли и тошноты начало темнеть в глазах, Ярослав решил, что все-таки поищет себе диванчик, чтобы дождаться действия всех таблеток и не рухнуть картинно на пол. Вечером же спектакль, надо обязательно прийти в форму. И он точно придет, никаких сомнений, надо просто немного подождать. В конце коридора нашлась на удачу небольшая комнатка с потертым, явно многое повидавшим, диваном, но выбирать не было возможности. Ярослав буквально рухнул на него, зажмуриваясь и крепче обнимая себя за плечи, подтянул колени к груди и глубоко задышал. Сейчас все пройдет. Обязательно. И комната перестанет плыть и вращаться, и мышцы перестанет тянуть, и сознание прояснится, и пропадет горьковатый вкус на языке от таблеток. Эх, надо было еще с собой воды захватить, конечно. Вот же руина. Саша морщится от боли и оглядывается по сторонам — сейчас, в идеале бы, растянуться бы в полный рост прямо на полу, но приходится довольствоваться лишь стулом. Ничего, немного посидит, и все пройдет. Но в поясницу будто бы иглы кто-то невидимый втыкает, да еще и с особым извращением прокручивает, чтобы чувствовалось сильнее. Саша подозревал, что перелет будет непростым для его многострадальной спины, но чтобы вот так, почти невыносимо? Нет, увольте. Плевать на недосып и какое-то дурацкое приглушенное головокружение — пока не прошла спина, он ничего не сможет. Хотя, нет, пить воду он может. Уже что-то. Рядом совсем неожиданно появилась Настя, окинула Сашу внимательным изучающим взглядом и, молча, вложила ему в ладонь пару таблеток. — Саш, ты друга своего давно видел? — А? — после второго глотка воды, чувствуя, как горечь исчезает на языке, Саша поднял несчастные, но полные благодарности глаза на Настю. Та все так же смотрела с легким укором в упор. — Нехорошо, Саш, бросать друга в беде. — Да я же… Чем я ему помогу? И вокруг него вечно и так все вертятся. Вера, вон, и девочки из команды. Рагулин подбадривал. Кирилл… — А ты? Ты узнал, как он себя чувствует? Нехорошо, Саш. Настя отошла, оставив Казьмина со странными чувствами. Ну что он в самом деле может сделать? Всем сегодня несладко и тяжело, но пройдет же скоро все, верно? Судя по графику, выспятся они теперь только в Москве, так что надо просто принять все, как данность. И попытаться выжить, да. И еще сыграть лучше обычного, отдавая всего себя дальневосточной публике. Удивительные Настины таблетки подействовали, и Саша, вновь встретившись с ее взглядом, решил все-таки набрать Ярика, так как того уже давно не наблюдалось в радиусе видимости. И не забыл прихватить с собой большую бутылку воды. — Саш? — Ты где? — В смысле? — Я тебя не вижу на сцене и в гримерке. Ты живой там, вообще, Баярунас? — Говорю, значит, живой, Саш. — И где ты, мой живой труп? — А чего звонишь? Вдруг я в туалете… — Мог бы и не брать, раз в туалете торчишь. — Не, я там был, но сейчас лежу на каком-то диване в какой-то стремной комнатке в конце коридора. Левого. После фразы «сейчас лежу» как-то неприятно кольнуло в сердце и едва не похолодела спина. Хреново. Очень. — Ты говори что-нибудь, я тебя по голосу попробую найти. Я как раз в коридоре каком-то стремном. Тут еще кладовка типа, но тебя там, Баярунас, точно нет. — Саш, а что мне делать в кладовке? — Да кто тебя знает? Там темно и страшно, тебе бы понравилось. — Смешно, ай, блин… — Ярик, ты там что, умираешь? — Да кольнуло… Саша ускорился, пробуя открыть все попадающиеся на пути двери. Сказал, что в конце коридора. А вдруг не этот совсем коридор? В этих старых советских зданиях фиг что поймешь. Сплошные коридоры и тайные комнаты. И тут за одной из открытых дверей Саша увидел Ярика. Картина была не из приятных. Тот лежал на боку, скрючившись и крепко обнимая себя за живот, тяжело дышал, а на лбу поблескивали капельки пота. Но встретил друга кривоватой улыбкой. — Нашел меня, Казьмин. — Вот пиздец. Ты тут как? — Саш, ну выбирай выражения. Я пока еще нормально. Жду действия лекарств. — Выглядишь фигово, Баярунас. — На себя посмотри. Сашка тоже слегка улыбнулся и придвинулся ближе, сам открутил крышку и протянул бутылку воды. — На вот, не умирай. — Ох, Казьмин, ты мой спаситель. Ярик хотел уже было подняться, но зажмурился и всего лишь немного привстал, опираясь на локти, и начал жадно пить большими глотками. Саша смотрел на него не отрываясь. И потом молча забрал бутылку, поставив рядом на полу. Друг же вновь лег на бок к нему лицом, но теперь уже просто положил ладони под щеку и внимательно на него уставился, разглядывая без стеснения. — Чего? Совсем накрыло? Собираешься вырубиться? — Нет, Саш. Пока вот на тебя смотрю, стараюсь отвлечься от тошноты и болей. — Я такой страшный, что отвлекаю? — Саша едва не засмеялся в голос и не забыл состроить причудливую гримасу. — Да нет, Казьмин. Ты, конечно, сейчас опухший, невыспавшийся, с мешками и синяками, непонятным цветом лица после перелета, но все равно красивый. Вижу все твои морщины, а любуюсь. — Любуешься, значит? Отвлекаю? — Немножко, да. Всяко лучше, чем в серый потолок пялится. Саша придвинулся еще поближе и наклонился, тронул Ярика за плечо и надавил, заставляя лечь на спину. Тот покорно подчинился, распахивая в легком недоумении глаза. Саша же второй рукой погладил друга по животу через футболку и улыбнулся. — А так еще сильнее отвлекаю? — произнес на полтона ниже и с акцентами, облизнул губы и ловко скользнул ладонью под футболку. — Саш, ты что? — у Ярика тоже внезапно будто голос пропал, и он закусил нижнюю губу, чтобы не улыбаться. — Я же… — Ты тоже всегда красивый. Красота, она же ведь, в глазах… — Смотрящего. Знаю, Саш. Но я тут вспотел весь, пока умирал. Да и не забывай, где мы. — Я тебя только по голосу и нашел, да и к тому же, я закрыл дверь на щеколду, как вошел. Никто сюда не придет. — Черт, Саш, но ведь по голосу нас и найдут здесь, — еще тише прошептал Ярик, бросая совсем уже смущенный взгляд на руку друга под футболкой, что пока что прекратила движение, но легче от ее тяжести и теплоты, подарившей легкую дрожь, конечно же, не стало. — А ты ладонь прикуси, как на квартире у бабушки после «Последнего испытания» было. Помнишь? — опять же почти шепотом продолжил Саша, вновь лаская подрагивающий впалый живот и легко царапая выступающие косточки. — Конечно, помню. Ты не смыл грим, и у меня весь живот и член были перемазаны черно-белым. — Ну так что? Помогаю я тебе пережить симптомы акклиматизации, Ярик, или нет? — Я пожалею, но не могу тебя остановить. — Не пожалеешь. Я же соскучился. Казьмин наклонился еще ниже, сразу повинуясь этому вкрадчивому тону с невозможной хрипотцой, смотря теперь с нежностью и растущим желанием, легко коснулся влажного лба, убирая непослушные волосы и стирая испарину, провел вниз по щеке к шее и медленно потянулся за поцелуем. Ярослав же легко подался вперед, все еще дрожащей рукой хватаясь за плечо, и прикрыл глаза. От подобной помощи он точно не откажется. Они сошли с ума, наверно, знали ведь, что простым поцелуем не смогут ограничиться, но в поездках всегда напрочь сносило крышу обоим. И в этот раз, кто бы мог подумать, Саша сам предложил и сдался первым. Первым поцеловал, первым задрал к груди футболку, лаская раскрытыми ладонями, первым горячо выдохнул в шею и тихо засмеялся, расстегивая обоим брюки. А затем вновь вернулся к поцелуям, распаляя и себя, и Ярика еще больше. Немного чувствовался соленый пот на коже под губами и языком, но это пьянило еще больше. А еще было здорово, наконец-то, вытянуться, укладываясь на Ярослава, и тот не преминул слабостью и крепко обнял за талию, прижимая к себе, и чувствительно прошелся пальцами по пояснице. — Ай! Эй? — Саш, дофига часов в самолете, думаешь, я не знаю? Саша в ответ только протяжно, но тихо застонал, чувствуя, как боль вместе с наслаждением горячими потоками разливаются по телу, и почувствовал губы друга, спускающиеся поцелуями к ключицам, и все еще немного прохладный лоб, крепко прижимающийся к щекам и плечам. С его футболкой Ярик не стал церемониться — стянул и бросил на стоявшую рядом тумбочку. И тут же следом и свою. Где-то на краю подсознания мелькнула мысль, что здесь не так уж и тепло, может продуть, но горячий Ярослав под ним, жадно целующий шею и тихо постанывающий от близости, в миг заставил забыть обо всем. Когда Саша уже начал нетерпеливо тереться, чувствуя, как под ним нагло и бесстыдно раздвигают ноги, приподнимают бедра, красноречиво демонстрируя вставший член, еще и дышат при этом так сладко и горячо, и крепко цепляются за плечи, а потом и скользят ладонями к пояснице и ниже, забираясь сразу под резинку штанов и трусов, пришло небольшое осознание и анализ ситуации. — Ярик? — М? — У нас же ничего нет. — У меня в кармане есть презерватив, но он ходил по рукам. Есть бумажная салфетка, кажется. Надо проверить. — Чего? Ходил по рукам? — Саша даже слегка приподнялся, заглядывая с недоумением в глаза. — Потом, Казьмин, потом расскажу. Ты сам начал, так что, давай, Саш, ищи выход. Ярик, уже раскрасневшийся, с размытым контуром припухших губ, с взъерошенной влажной челкой и горящими, переполненными желанием и нежностью глазами, был сейчас для Саши желанным до дрожи и потери сознания. Он сам в считанные минуты довел его до такого состояния, забыв обо всем. И себя довел почти до края, чувствуя, как член уже истекает смазкой, прижатый к горячему бедру. Пиздец, Казьмин, вот тебе и прилетели на Дальний Восток, вот тебе и первый театр с тайной темной комнаткой с диванчиком, на котором нашелся Баярунас. Но ведь хотелось же, как лучше. Помочь любимому коллеге справиться с превратностями ослабленного организма. Хотя, не такого уж и ослабленного, если обратить сейчас внимание, как крепко сжимают его ягодицы, стянув до середины бедер штаны вместе с бельем. Единственным решением, чтобы не оставить следов, в прямом и переносном смысле, на этом видавшем многое диванчике, было только одно, и Саша, в очередной раз поцеловав жадные губы, и многозначительно улыбнувшись, начал медленно стекать вниз, не забывая ласкать такое давно любимое и хорошо изученное тело, что явно немного уменьшилось за последние сутки. Впалый подрагивающий живот под губами получил больше всего внимания — чтобы точно больше не беспокоил своего хозяина и не мешал наслаждаться гастролями. И дал, наконец-то, возможность, приобщиться к дальневосточной кухне. — Саш, — то ли выдохнул, а то ли простонал Ярик, когда Саша сразу крепко обхватил ладонью его член и накрыл губами головку, насаживаясь. С силой прижал второй рукой подрагивающие бедра и, продолжая окончательно терять рассудок, подчиняясь только инстинктам и желаниям собственного тела, и конечно же, чувствам, начал умело доводить и своего любимого до состояния полного отключения разума. Обещал же ведь отвлечь. Ничто так не поможет Ярославу не страдать и не мучиться от недомогания, как хороший оргазм. У Баярунаса, видимо, тоже было похожее мнение на этот счет, так как он с особым удовольствием застонал в закушенное ребро ладони и вцепился в суховатые после самолета и без того уже сильно взъерошенные волосы коллеги. И не сдерживался, выгибаясь на встречу, скользя пятками по дивану и начиная, как всегда, говорить тихо что-то на «интимно-чувственно-пошлом». Было чертовски хорошо — все-таки в поездках с ними всегда творилось что-то безумное. Самое время вспомнить сейчас Воронеж, не тот, первый, с Тетрадкой, когда кроме нежности и трогательной дружеской заботы в Саше пока еще ничего не просыпалось, а последний, с крутой музыкальной программой для фестиваля. Тогда они точно так же сходили с ума от страсти, с трудом вытаскивая себя из кровати, чтобы немного погулять по городу, но и на улице умудрялись друг друга касаться, одаривая самыми нежными и ласковыми взглядами. И не могли потом и на концерте себя сдержать. Где это видано, чтобы так часто обниматься на сцене при всех? Так по-настоящему передавать друг другу любовь и заботу через одни взгляды. Быть такими искренними и открытыми на сцене, но при этом не переходить рамки дозволенного. У Саши тогда не только щеки болели от постоянных улыбок, но и многое другое. Потому что Ярославу точно так же хотелось всего и сразу, хотелось каждым мгновением наслаждаться и не отпускать от себя Сашу, пока они далеко от переполненной работой Москвы и еще более далекого Питера. Саша все-таки вытащил из бокового кармана штанов Ярика почти идеально сложенную бумажную салфетку, и вытер все еще подрагивающие пальцы и собственный живот от спермы. Ярослав же продолжал лежать с закрытыми глазами, раскинув руки и ноги насколько это было возможно и не шевелился. Саша заботливо натянул на него трусы со штанами, футболку и уткнулся лбом во все еще вздымающуюся грудь. — Ты как? — Надо возвращаться, Саш. — Да. Но тебе ведь лучше? — Лучше. Намного. Я даже, наверно, готов что-нибудь съесть. — Я рад. Желание Ярослава набить желудок встретили с огромной радостью, и Вера с девочками из команды лично отправились проследить за этим. Саша же молча сел на стул — суета на сцене по подготовке не прекратилась, можно было теперь вновь с радостью погрузиться в рабочие нюансы. Но видимо, его шальной взгляд и улыбку на все еще немного припухших и покрасневших губах, хотя они с Ярославом еще какое-то время просто повалялись на диванчике в обнимку, приходя в себя и вместе изучая на сайте новинки видеоигр, в которые им ну никак не удастся поиграть в ближайшее время, а так же вновь начиная набрасывать идеи для дуэтного концерта, который оба ждали с особенным трепетом, невозможно было не заметить, потому вскоре рядом нарисовался Кирилл, внимательно вглядываясь в его лицо с абсолютно серьезным видом. А потом Саша заметил, как его взгляд скользнул ниже, и что-то в коллеге резко изменилось: идеальная бровь приподнялась, а губы дрогнули. — Я смотрю, ты, Казьмин, уже нашел себе дальневосточных вампиров здесь, да? Покусали? Или это свой, питерский? И Кирилл многозначительно улыбнулся, кивая куда-то за Сашино плечо и уходя в противоположную сторону. Саша резко обернулся, и заметил направляющегося к нему Баярунаса с самой невинной и милой улыбкой. И все понял. — Саш, а я за тобой. Там девочки нам организовали обед. — Ярик, — почти шепотом процедил Казьмин, оттягивая и без того широкий ворот полосатой футболки и внимательно ожидая реакции. Ярик тихо ойкнул и прикрыл ладонью рот. — Не делай так на людях, Саш. — Обед, значит? Да я тебя укушу, Баярунас, за такое. — Саш, я не против. Давай только не сейчас. И не на видном месте, ок? — Издеваешься? Кирилл уже заметил. — Ну Саш, ты же моя сегодняшняя волшебная пилюля, вот я и не удержался. — Пилюля? — Да. Вылечил меня так быстро. — Ладно, пошли есть, не впервой мне это. Саша воровато оглянулся по сторонам, а потом резко стянул футболку и тут же надел ее задом наперед, чтобы скрыть ключицы, а точнее, яркий след от страсти Ярослава, не умеющего сдерживаться в таких простых и понятных вещах. Ну ничего, Саша ему еще припомнит это. Теперь хорошо бы больше с Кириллом до спектакля не сталкиваться нос к носу. Он давно уже все знает, но все равно, смотрит так, что становится стыдно и неловко. А здесь же еще и столько посторонних. Хорошо, что у Алеши такой закрытый сценический костюм. Плохо, что у Смердякова слишком узкие брюки, короткий жилет и сапоги высокие. Тяжело будет на гастролях, тяжело.