ОТНОСИТЕЛЬНО ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ ПРОКЛЯТИЯ ГЕТО СУГУРУ И ДЕЛА ЕГО КАЗНИ, НОВЫЙ ШАМАНСКИЙ АЛЬЯНС,
Принимая во внимание: а) Волшебник Кэндзяку организовал Инцидент в Шибуя и Круговорот Смерти, пересадив свой мозг в тело Гето Сугуру и используя присущую ему проклятую технику; б) Гето Сугуру сыграл жизненно важную роль в прекращении Круговорота Смерти и прекращении Слияния; в) Гето Сугуру потерял свою проклятую технику в результате извлечения мозга шамана Кэндзяку из его тела; г) Тело Гето Сугуру использовало оставшуюся проклятую энергию для создания нового мозга с ускоренной скоростью нейрогенеза; e) Гето Сугуру потерял большую часть своих воспоминаний, в том числе воспоминания о своем обучении в средней школе магии префектуры Токио и о преступлениях, которые он совершил как пользователь проклятий (2007-2017); В соответствии с: 1) Статьей 9 Положения о выполнении магии; 2) Статьей 5 Меморандума об обязанностях шаманов о наказаниях; 3) Статьей 8 Меморандума о обязанностях шаманов по секрету магии; 4) Указом Нового Магического Альянса о внесении поправок в Меморандум об обязанностях шаманов.ПОСТАНОВЛЯЕТ:
Гето Сугуру оправдан от казни и проживет остаток своей жизни как не-шаман.***
Милосердие — вот, что делает его. Чтобы быть вершиной существования, нужно родиться с долгом божественного милосердия, богом и его неотъемлемым правом. Слушать последние слова чьего-то предсмертного вздоха — это ответственность, а не выбор. Милосердие приносит справедливость — думает Годжо, Гето не согласился бы с этим. Прошло полгода с тех пор, как общество шаманов начало перестраивать свою систему. Это никогда не будет легким процессом; возможно, неминуемая гибель того, что было раньше, послужила своим собственным ультиматумом, объединив шаманов в нескончаемом марафоне, больше похожем на эстафету. Годжо всегда был оптимистом, но увидеть, как его видение проявляется прямо перед ним, было чем-то, чего он никогда не мог представить в своей жизни. Разделить бремя чести со своими союзниками всегда было его целью, тем, к чему он стремился, и теперь он пожинает плоды своего труда. В эти дни миссии менее утомительны, и у него больше свободного времени, чем раньше. Несмотря на это, он не дает себе спать. Он только что вернулся из зарубежной миссии с сумками сувениров в руках. Это привычка, которую он лелеет, — приносить маленькие сувениры, чтобы делиться ими со всеми, помнить о них, даже когда они далеко. Это молчаливое признание, знак его благодарности, "Спасибо, что остались". Он держит пакет со сладостями при себе, смущенно прячет его за спину, прежде чем пойти в свою квартиру за сменной одеждой. Он уходит сразу после. Он не мешает отдыхать. Он телепортируется в уютный район на окраине Токио. Он замечает пункт назначения и идет к двухэтажному жилому комплексу, поднимается по наружной лестнице и останавливается перед дверью 203. Он стоит там некоторое время, обдумывая риски своих действий, затем кладет пакет со сладостями на дверной коврик. Он не ждет, пока откроется дверь, не стучится, чтобы дать ему знать. В любом случае Гето обычно выходит из своей квартиры около 6:30 утра. Гето Сугуру - свободный человек. Успешно придя в сознание и вернув свое тело обратно, Гето сыграл важную роль в остановке Круговорота Смерти. Извлечение мозга должно было убить его, забрать то, чего там не должно было быть, но он выжил. Он не такой, как прежде, но он живой. Годжо не знает, благодарен ли он. Гето не считается героем, не из-за того, что он сделал в своей жизни, но без воспоминаний, которые сделали его тем, кем он был, казнить его не имело смысла. Не имело смысла казнить не-шамана, который ничего не помнит о магии, человека, который даже не может видеть проклятия. Годжо считает милосердие забавной вещью. Он помнит, с каким облегчением выглядел Гето в переулке, когда видел его в последний раз. Если бы это зависело от него, он позволил бы Гето мирно умереть, позволил бы ему покинуть мир, который покинул его. Его милосердие было бы иным. Затем он мельком видел Юджи, Маки и Юту, улыбающихся и смеющихся со своими сверстниками после очередной хорошо выполненной миссии. Он задается вопросом, когда он стал таким лицемерным. Гето, по сути, новый человек, даже не тень того, кем он когда-то был. После долгих коллективных размышлений его отпускают как гражданина Токио, застрявшего в городе, который он едва знает. Годжо был тем, кто помог ему все устроить. Это решение, которое он принял самостоятельно. Он позаботился о том, чтобы Гето было где остановиться, убедился, что выбранное им место будет достаточно любезным, чтобы игнорировать кого-то на трясущихся оленьих ногах. Он оставляет сладости у него на пороге — привычка, которую он взрастил для другого человека, кого-то из прошлого. Этот Гето никогда подобного не видел. У этого Гето теперь короткие волосы, едва доходящие до плеч, и он не завязывает их сзади. Его челка также короче, но она все еще там, иногда заправленная за ухо. У него есть правая рука, созданная существом, которое его населило, действующая, едва заметный шрам. Годжо интересно, смотрит ли Гето на выцветшие отметины на его плечевом шве, обращает ли он внимание на слабую линию на лбу. Его серьги все те же; возможно, было бы хлопотно их снять. Этот Гето работает воспитателем в детском саду. Без аттестата средней школы или диплома колледжа найти работу оказалось сложно для человека, посвятившего всю свою жизнь чему-то совершенно другому. Его врожденные родительские инстинкты и обаятельный нрав позволили ему получить контракт на обучение детей. Годжо думает, что это иронично. Всякий раз, когда он проходит мимо школы, в которой работает Гето, ему вспоминаются две маленькие девочки. Он задается вопросом, чувствует ли Гето иногда одиночество. Последние полгода Годжо присматривал за ним, следя за тем, чтобы с ним все было в порядке. Гето это не нужно; он всегда хорошо ладил с людьми, даже не помня, как он оказался в квартире на окраине Токио. Его соседи любят его. Его коллеги любят его. Его ученики любят его. Он будет в порядке. Годжо хочет в это верить, но все же считает обязательным пройти мимо него, чтобы убедиться самому. Этот Гето напоминает ему его Гето в старшей школе. Он знает, что сравнивать их несправедливо, несправедливо сравнивать мертвого человека с живым, которым он является сейчас, потому что они практически два разных человека. Но это все еще Гето Сугуру. Это все еще то тело, которое он когда-то знал, то, которое он до сих пор знает наизусть. Это по-прежнему его голос, тот же хриплый смех, над которым он подшучивал, когда они были первокурсниками. Это все еще его улыбка, та самая, что он показывал в свои последние минуты. "Ты должен хотя бы проклясть меня в конце." Это все еще Гето. Он просто не помнит. Это несбыточная мечта, фантазия, за которую он цепляется, что, может быть, этот Гето кое-что помнит о нем, что, может быть, мышечная память сможет каким-то образом свести их снова вместе. Может быть, на этот раз они смогут возродить свою дружбу при других обстоятельствах. Прошло полгода с тех пор, как Гето вернулся. Годжо требуется полгода, чтобы наконец снова встретиться с ним.***
По субботам Гето обычно прогуливается по Токио и делает небольшие покупки на рынке, время от времени покупая разные безделушки тут и там. Он также останавливается у знакомой блинной лавки. Годжо успокаивает свои нервы, прежде чем подойти к нему. На расстоянии он понимает, что впервые нервничает при встрече с Гето. Это странное чувство, которое он не распознает, когда оно приходит к нему. Он выпрямляет спину и находит подходящий момент, чтобы выстроиться в очередь за блинчиками. Гето позади него. Годжо намеренно останавливается, делая вид, что проверяет свой телефон. Гето натыкается на него — идеальный план. — Прости, — извиняется Гето, хотя Годжо уже по одному его тону понимает, что он так же раздражен, как и извиняется. Ему до мозга костей присуща вежливость. — Нет, извини, — отвечает он, искренне смущенный, — Я должен был продолжать двигаться вперед. Он пытается завязать разговор, первым откашливается. — Ты слышал об акции, которую они проводят? Два по цене одного. — Действительно? — полузаинтересованно спрашивает Гето. — Ага! О, кстати, меня зовут Годжо Сатору. — Он прячет боль за зубами, его улыбка широка и дружелюбна. Он думал, что ему нужно будет представиться только один раз тому, кого он называл своим лучшим другом. Странно повторять слова десятилетней давности одному и тому же человеку. — Можешь звать меня Сатору. — Он надеется, что Гето будет звать его Сатору. — Я Гето, — отвечает он. Ты был для меня Сугуру, думает Годжо. — Приятно познакомиться, Сатору. —Мне тоже приятно познакомиться. — Он прислоняется к стене рядом с ним, стараясь выглядеть расслабленно. — Значит, ты часто сюда заходишь? — Купить блины? — Гето усмехается, — Ага. Это мои любимые. Я знаю, думает Годжо. Сначала они были моими любимыми. — Мои тоже, — отвечает он. — Думаю, у нас много общего. — Что, одни блины? — Смех Гето такой же, как и раньше. — Мы оба довольно высокие, — отвечает Годжо. — И наши имена тоже? — Наши имена? — недоверчиво спрашивает Гето. — Ты даже не знаешь моего имени. — Всего-лишь предположение. — Он выпячивает грудь в ложной уверенности. — И блинчики, конечно. — Тогда я думаю, мы чем-то похожи. — Гето улыбается, и это всего лишь одно напоминание той улыбки, которую он обычно дарил ему, когда его брови нахмуриваются, а глаза превращаются в полумесяцы. Годжо хочет, чтобы он хотя бы раз в жизни так улыбался, что-то только для него. — Мое полное имя — Гето Сугуру. — Хорошо, Гето Сугуру, — говорит Годжо. — Могу я получить твой номер? — Он сверкает своей лучшей улыбкой.***
Гето дает ему свой номер, сначала не без колебаний. Годжо говорит ему, что переехал с Окинавы, рассказывает что-то о возможности работы в Токио. Он здесь новенький и ищет друзей. Он говорит ему, что у Гето доброе лицо, поэтому он попросил его номер. Гето говорит ему, что он здесь тоже новичок. Он мог бы показать Годжо Токио, если бы он захотел. Годжо задается вопросом, предложит ли Гето сделать то же самое для кого-нибудь еще. Он улыбается, говорит ему, что ему бы это понравилось. Сегодня Годжо спит впервые за долгое время. Обратная техника была чем-то, к чему он прибегал ежедневно, чтобы уберечь себя от смерти. У него дурная привычка держать ее включенной, даже когда в этом нет необходимости. Он спит сегодня ночью, менее возбужденный теперь, когда он, наконец, начал разговор. Ему снится сон. У нас гораздо больше общего, Сатору. Годжо снится Гето. Этот Гето помнит его и смеется над попыткой Годжо заигрывать с Гето у прилавка с блинами. – Ты почти выдал себя на моменте с именем, угадал? — риторически спрашивает сновидение Гето. — Будь осторожен, ты можешь выдать себя за сталкера. — Этого бы не случилось, если бы ты просто не потерял память, — раздраженно отвечает Годжо. Сновидение Гето смеется. — Не смейся надо мной. Я пытаюсь. — Я вижу это, — говорит сновидение Гето. — Это очень мило с твоей стороны. Он сидит рядом с Годжо на скамейке, которая материализуется из ниоткуда. Здесь темно, но Годжо ясно видит человека рядом с собой. — Ты можешь оставить меня, ты знаешь. — Ты знаешь, что я не могу, — он не хочет забывать, даже если ему приходится помнить одному. — Можешь попробовать. — сновидение Гето кладет руку на руку Годжо. Его ладонь теплая, и она кажется такой реальной, ее вес именно такой, каким он его помнит. Годжо даже не может злиться на свое подсознание, эта жестокая уловка висит, как морковка перед голодающим животным. Он хватает Гето за руку, не зная, что она нужна ему так сильно, как сейчас. — Я не хочу пробовать, — он переплетает их пальцы вместе, молясь вдвоем, — Я не хочу отпускать. Годжо просыпается, моргая. Он не кричит, он не сбит с толку. Солнце выглядывает из-за плотных штор. Последним, что он увидел, была улыбка.***
Писать сообщения легко, думает Годжо. Прошел месяц с тех пор, как они снова официально встретились, месяц с тех пор, как Годжо успешно попросил номер телефона Гето. Его не так легко запомнить, как его старый, но он все равно пытается, случайным образом повторяя последовательность чисел во время миссий и приступов бумажной работы. Это как мантра, талисман на удачу, на который он слишком сильно полагается в эти дни. Годжо легко пишет сообщения, и он почти обманут, думая, что между ними никогда ничего не менялось, что все еще лето 2005 года, и что он просто приехал домой после их короткого перерыва. Он осознает свою ошибку, когда Гето ставит под сомнение их локальную шутку. — Черепгреймон? — ага! это дигимон — Звучит круто. — Извини, я никогда не играл в дигимон. — да ладно — я сам давно не играл Реальность — это суровая пощечина человеку с мечтами. Он счастлив, что Гето, по крайней мере, восприимчив, вежлив, поскольку он соглашается с ним в вещах, которыми они раньше делились. Он не знает этого, но его доброта жестока. Это дает Годжо осколок надежды, за который можно уцепиться, острый, когда он врезается в его ладонь — его душу. — Мы можем сыграть, если хочешь. И он держится за этот осколок так крепко, как только может, позволяет ему вонзиться в него. — хорошо! — а мы можем поиграть у тебя дома? — у меня тут коробки повсюду — Принеси свою игровую консоль. Гето отправляет ему адрес, и Годжо даже не нужно смотреть на него, чтобы знать, куда идти. — Осторожно, у меня тут беспорядок, — говорит ему Гето, когда они входят в его дом после субботних прогулок по Токио. Сегодня они гуляли по улицам Шибуи. Годжо сказал ему, что ему нужно купить одежду для собеседования. В итоге они ничего не купили, но пообедали в ресторане Гёдза ближе к вечеру. По субботам с Гето комфортно, как в старые добрые времена. Годжо не спал со времени своей миссии два дня назад. — Ты бы видел мой дом, — шутит он. Квартира Гето опрятна; Годжо не ожидает от него меньшего. — У меня есть только вода и газировка, так что тебе придется выбирать между ними.— Годжо слышит, как открывается холодильник, сидя в маленькой гостиной Гето. — Содовая! — кричит Годжо, — Спасибо! Он устанавливает консоль, которую носил с собой весь день, и подключает ее к подержанному телевизору Гето. Игра, в которую они собираются играть, это то, во что они уже играли раньше, Digimon Rumble Arena. Сегодня ему придется заново учить Гето. — В какие игры ты играл в детстве? — спрашивает Годжо, прикидывая, где они должны наверстать упущенное. — Я не играл ни в какие игры, — слышит он позади себя. Гето протягивает ему банку колы и садится рядом с ним. — Я думаю. — Ты думаешь? — У меня амнезия, — говорит Гето, и слышать это из его уст так нереально. — Ретроградная амнезия, так это назвали врачи. Вот почему я сказал тебе, что я тоже новичок в этой области. Гето снимает ценник со своей колы. — Насколько я знаю, я мог бы прожить здесь всю свою жизнь. — Ничего себе, — неуверенно говорит Годжо. — Должно быть, это тяжело. — Это не так уж плохо. Люди были довольно понимающими. — Годжо открывает свою банку газировки, потягивая, чтобы скрыть выражение лица. — Но никто из моих соседей не знал меня. Я предполагаю, что раньше я был довольно замкнутым. Ты не был, думает Годжо. Люди любили тебя. Они все еще любят. — Всего 180 от тебя сейчас, ага, — присвистывает Годжо. — Извини, что так все на тебя свалил, — усмехается Гето. — Спасибо, что не превратил это в большую проблему. — Без проблем, — Годжо включает игру, уходит от разговора. — Ты никогда не играл, верно? Смотри и учись, Гето.***
Они играют, пока рассвет не заглядывает в окно. Годжо думает, что успешно научил Гето приемам дигимона, человеку, наконец, понявшему шутку, которую Годжо написал ему неделю назад. Гето смеется так, будто его только что осенило. — Теперь я понял! — восклицает он, широко раскрыв глаза в благоговении. — Скаллгреймон возвращается к Коромону! — Видишь, теперь ты говоришь на моем языке! — Но все равно это глупая шутка, — Годжо не может не смеяться вместе с ним. Он думает о последних словах, которые Гето доверил ему. Такое чувство, что это было так давно. Просто в этом мире я не мог смеяться от всего сердца. Он смотрит на мужчину краем глаза, его щеки порозовели, когда он неистово смеется над простой шуткой, кульминацию которой он только что понял. Его брови нахмурены, глаза зажмурены, когда он хватается за живот — это почти комично. Улыбка этого Гето самая широкая, которую он когда-либо видел. Изображение вызженно в сознании в сознании Годжо, когда он вспоминает его, лежа на своей кровати. Может, Гето и не нужно ничего помнить. Возможно, забвение было самым большим благословением, о котором он когда-либо мог просить. Он не знает, хочет ли он, чтобы Гето вспомнил что-нибудь о нем сейчас, даже если это инстинктивно, тело двигается под мелодию, которую разум больше не знает. Сегодня он позволяет себе поспать. Ему снова снится сон. — Ты проводил глупейшие аналогии с Дигимоном, — усмехается сновидение Гето. — В конце концов, я сыграл в эту игру, потому что ты так много о ней говорил. — Серьезно? — Годжо сидит на скамейке знакомого вокзала. Он узнает здесь место, где впервые встретил Гето, когда прибыл в Токио. Здесь все выглядит так же. — Зачем ты это сделал? — Он спрашивает, но знает ответ. — Потому что ты мне нравился, — признается сновидение Гето. Звучит так же, как тогда. — Ты был раздражающим, но ты мне почему-то нравился. — Это двусмысленный комплимент, — хихикает Годжо. — Я не могу просто солгать тебе, — смеется сновидение Гето. И Годжо думает, что, может быть, это лучше, чем никогда больше с ним не разговаривать. — Ты не был самым милым ребенком, когда мы впервые встретились. — Значит, я теперь хороший? — Спрашивает Годжо. — Самый добрый человек, которого я когда-либо встречал, — отвечает сновидение Гето.***
Годжо не пьет кофе, довольствуясь тем, что держит кружку руками только для тепла. Уже почти декабрь, и погода становится холоднее. Он хотел бы, чтобы он носил что-то более теплое. Секо подходит к сиденью напротив него со своей чашкой. — Возможно, было бы лучше оставить его здесь, — говорит Секо. — Тогда я смогла бы поковыряться в его новом мозгу. Случай с Гето — чудо даже в истории шаманов. Согласно учебнику, обратная техника способна исцелять человеческие тела. Случаи регенерации и реанимации конечностей были и раньше, но о полном формировании нового мозга никогда никто не слышал. В мозгу находится душа; как тело восстанавливает свою душу? — Как он? — Вопрос застает Годжо врасплох. — Я знаю, что ты за ним присматриваешь. — Что? — Годжо напрягается. Секо знает его достаточно давно, чтобы запомнить его повадки. — Ты не можешь просто отпустить такого парня, как он, в "дикую природу" и не ожидать, что оставшиеся выследят его. — Она делает большой глоток кофе, привычка, которая заменила курение. — Разве этот человек, Кэндзяку, не использовал его лицо, чтобы говорить с мировыми лидерами или что-то в этом роде? Я удивлена, что кто-то еще не пристрелил его. — Они не стали бы рисковать международным скандалом, — говорит Годжо. — Это только усложнит политику. В любом случае, я не думаю, что они хотели бы видеть нас врагами. — Подумать только, что все это происходит, а он понятия не имеет, — усмехается она. — Ему не нужно знать, — говорит он ей. — Теперь он не шаман. — Ты все еще не ответил на мой вопрос. Годжо думает, что ответить. Они только что закончили еще одно полное собрание совета, второе в этом месяце. С введением новой системы все шаманы имеют право голоса в решении проблем, связанных с проклятиями, от которых страдает страна. Годжо узнает, что они более чуткие, чем думают. Ему интересно, что Гето подумал бы об этом новом мире. — Хорошо? — У него все хорошо, — просто отвечает он. — Как и ожидалось. Думаю, тебе нужно подойти поближе, чтобы узнать больше. Годжо долго не отвечает. — Ага. Секо приподнимает бровь. — Ты держал дистанцию, — она смотрит на его глаза под повязкой, — верно? — Конечно, — лжет он. Секо хмыкает. — Хорошо. Он отпивает свой кофе. Он хотел бы, чтобы он добавил больше сахара.***
Это оговорка — он говорит Гето, что в эту субботу у него день рождения. Гето кажется взволнованным за него по телефону. Он спрашивает Годжо, есть ли у него планы на этот особенный день. — Особенный? — дразняще повторяет он по телефону. — Да, — говорит Гето. — Это твой день рождения. — Это не значит, что сегодня особенный день. — Годжо выдыхает из носа, непоколебимый энтузиазм Гето даже сейчас вызывает симпатию. — Конечно особенный, — говорит Гето. — Еще один год жизни. Это довольно особенно. — Хороший взгляд, — решает Годжо. Возможно, потеря всех воспоминаний дала ему надежду на будущее. — Сколько тебе лет? — Тридцать один, — говорит Годжо. Он помнит, как ему было шестнадцать. — Полагаю, ты на два месяца старше меня. Я знаю, думает Годжо. Ты всегда держал это над моей головой. — Действительно? — спрашивает он, изображая любопытство. — Я думал, ты старше меня. — Почему? Я выгляжу взрослым? — Гето смеется. — Нет, ты просто ведешь себя как старик. Гето снова задает свой первый вопрос. Годжо говорит, что у него нет никаких планов. Гето говорит ему встретиться с ним в их обычном месте, в Гёдза в 17:00. Годжо лежит на своей кровати и смотрит в потолок, без пятнадцати минут до 17:00. Ужин хорош, их обычное подшучивание приятно, когда они обмениваются историями о том, как прошла их неделя, анекдоты Годжо — выдумка, которая лишь немного напоминает его настоящую повседневную жизнь. Гето рассказывает ему о детях, которых он учит, как он обожает их детские фантазии. Он спрашивает Годжо, как проходят его собеседования. — Они в порядке, — лжет он. — Ты получишь работу в следующий раз, — сочувственно говорит Гето. — Мне тоже было трудно найти работу. Это действительно удача. — Не знаю, ты выглядишь как профессионал, — полушутит Годжо. — В обучении детей? — Ага. Очень отцовское лицо. Вот, почему я думал, что ты старше. Гето заливается смехом, прямо из живота, его палочки для еды стучат о миску с соусом, соя расплескивается на стол. Годжо пытается вспомнить, когда Гето в последний раз так сильно смеялся в старшей школе. — Боже, — говорит он. — Отцовское! — Он хватает салфетку, чтобы вытереть беспорядок перед ним. — Но я думаю, что хочу быть одним из них. — На его лице нежная улыбка, и на секунду Годжо думает, что он вспомнит людей, которых называл своей семьей. — Ты хочешь быть папой? — Ага. Может быть, когда-нибудь, — отвечает Гето. Годжо чувствует себя плохо. Они заканчивают есть, и Гето оплачивает счет, говоря, что это его угощение, так как у Годжо день рождения. Он говорит Годжо, что хочет отвести его куда-нибудь после обеда. Годжо замечает в своей руке небольшую сумку и задается вопросом, куда Гето спрятал ее во время ужина. Они заходят в круглосуточный магазин, и Гето покупает пару-тройку пачек пива «Асахи». Годжо спрашивает, зачем. Гето говорит ему, что нужно отпраздновать его день рождения. — Я не умею пить, — говорит ему Годжо. — Банка пива не вырубит тебя, — смеется Гето. Затем его лицо становится серьезным. — Верно? — Банки хватит, — Настала очередь Годжо смеяться. Гето ведет его к скале, на которой он никогда раньше не был. С этого места они могут видеть, как Токио освещается ночью, заменяя собой звезды над ними. Годжо задается вопросом, когда Гето нашел это место. Он был занят в тот день? Алкоголь горчит на его языке, но Гето выглядит так, будто ему нравится, поэтому он продолжает потягивать. Он все еще на своей первой банке, когда Гето открывает свою четвертую. Он уже навеселе, и, похоже, Гето тоже. — Ты не возражаешь, верно? — Гето кивает на банку в руке. — Вырубись, я в порядке. — Раньше у Гето была самая высокая устойчивость к алкоголю из всех троих, едва ли победившая Секо. Кажется, сегодня пиво подействовало на него быстрее. Может быть, он уже устал перед обедом. — Иногда мне просто кажется, что в жизни есть нечто большее, — говорит Гето, глядя в беззвездное небо. — Как будто я что-то упускаю. Скучаешь по мне? — спрашивает Годжо про себя. — Чего не хватает? — спрашивает он вслух. — Другая часть меня. — Гето поворачивает голову и смотрит на Годжо. —Ты веришь в прошлые жизни? Это похоже на это. Годжо хочется плакать. Это не прошлая жизнь, думает он, но, может быть, было бы лучше, если бы это было так. — У тебя действительно амнезия, — небрежно отвечает он. — Такой прямолинейный, — усмехается Гето. — Но я думаю, ты прав. Затем Гето садится, будто только что что-то вспомнил, и хватает бумажный пакет, который принес с собой. — Чуть не забыл, — говорит он. — С днем рождения, Сатору. Годжо с благодарностью берет у него сумку и тянется внутрь, чтобы вытащить коробку для выпечки. Это кусок торта и маленькая пластиковая ложка. — Я не знал, что тебе нравится, поэтому принес тебе шоколадный, — говорит Гето рядом с ним. — Я забрал его сразу после того, как закончил кое-какие дела в школе. — Нет, я люблю шоколад, — говорит он с открытым ртом. Гето по-прежнему вдумчив. — У меня не было времени купить свечи, так что вот. — Он подносит к лицу Годжо зажженную зажигалку. — Сначала загадай желание, старик. Годжо смеется над этим, закрывает глаза и надеется на невозможное, задувая пламя. Кажется, прошли часы, пока они ни о чем не говорят, наслаждаясь обществом друг друга, считая искусственные звезды, встроенные в городской пейзаж. Годжо перестает пить после одной банки, вместо этого решив доесть свой торт. Гето выпил уже седьмую банку. Годжо не беспокоится; если он правильно помнит, Гето все еще остается в сознании даже после десяти банок, едва победив девять банок Секо. Он всегда правильно помнит, когда дело доходит до Гето. Он поворачивается к Гето, собираясь рассказать ему кое-что, что он заметил в ресторане раньше, но его встречает вид человека, кивающего, чтобы заснуть. Толерантность к алкоголю этого Гето ниже, чем он ожидал. — Ты всегда был сентиментален во время дней рождения, — тихо говорит Годжо, молча благодарив его за хорошо проведенный день. — Хм? — Годжо понимает, что просчитался. — Ничего, — говорит он. — Сентиментальный? — Ты ослышался, — и даже Годжо слышит панику в собственном голосе. — Всегда? Если бы Годжо был быстрее, немного трезвее, он смог бы увернуться от Гето, но он был слишком занят, придумывая, как скрыть свою недавнюю ошибку. Гето держит запястья Годжо над головой, колено между ног. Годжо не знает, когда его спина коснулась травы. Он должен был ожидать этого; даже пьяный и невежественный, Гето почти так же силен, как и раньше. Он держит руки Годжо, его лицо так близко, что он чувствует запах теплого алкоголя, и на этом близком расстоянии у него кружится голова. Взгляд его обвиняющий. — Что ты имеешь в виду? Годжо не знает, что сказать. — Кто ты на самом деле? — Я Годжо? — Я не это имею в виду. Гето щурится на него, словно пытаясь определить, где он видел его до того, как они встретились. — Ты знал меня? — тихо бормочет он, и его лицо приближается к Годжо, тепло его тела теперь становится ближе. Годжо не двигается, не знает, как двигаться, не может отойти. Хватка на его запястьях знакома, и отчаяние переполняет его сердце, грызущий голод более десяти лет. Что, если он просто позволит этому случиться? Что, если? Что, если? Что, если? Теперь их носы соприкасаются. Будет ли это катастрофой, если он просто позволит их губам соприкоснуться? Он закрывает глаза, его дыхание сбивается, а губы приоткрываются. Его пальцы расслабляются, и он не отталкивается, приветствуя надвигающийся вес. Он ждет, что произойдет. Гето падает на него. Он потерял сознание. Годжо замирает от шока.***
Годжо телепортирует их обратно в квартиру Гето. Его колени слабеют, когда он несет Гето к своей кровати, и он знает, что дело не в силе. Он оставляет стакан воды у его кровати и таблетку аспирина, накрывает его тело одеялом и следит за тем, чтобы он спал на боку. Сегодня миссий для Годжо нет; его телефон молчал в течение всего его дня рождения, поэтому он телепортируется домой и засыпает на грани кошмара. Ему снится сон. — Я никогда раньше не напивался до потери сознания, — размышляет сновидение Гето. — Ты всегда был проблемен с этим. — Ну, теперь ты другой, — отвечает Годжо. Сейчас они сидят на скамейке рядом со школой, на которой они обычно сидели между подъемами по лестнице. — Правда? — сновидение Гето лукаво улыбается ему, и Годжо чувствует, как горит его лицо. — Почти во всем в разные. — Годжо смотрит на оранжевое небо, пронизанное обещанием лета, воздух, свернутый прохладной жарой. Обычно примерно в это время они сидят здесь, ожидая восхода луны, прежде чем, наконец, отправиться в свое общежитие. Облака сейчас оранжевые, красные и фиолетовые, но Годжо все равно злой. Сновидение Гето смеется, и сердце Годжо замирает. Такое ощущение, будто это было много лет назад. — Не моя вина, что ты все еще легко сбиваешься с толку, — говорит он. — Ты хотел поцеловать меня? — Ты бы винил меня, если бы я сказал да? — говорит Годжо, избегая его взгляда. — Нет. — Сновидение Гето кладет голову ему на плечо, устойчивый груз, который исчезнет утром. — Я тоже хотел поцеловать тебя.***
Когда Годжо не на задании и не проверяет, все ли с Гето в порядке, он находится в офисе Секо, наблюдая за ее работой, клинической и в своей стихии. Он больше не преподает, по крайней мере, пока. В морге меньше трупов. Фиолетовые тени Секо под глазами стали светлее. — Я знаю, что ты видишься с ним, — небрежно говорит она, просматривая свои бумаги. — Ну, как он на самом деле? Секо всегда быстро схватывает. — На прошлой неделе мы отпраздновали мой день рождения, — говорит он ей. Шок от того, что могло случиться той ночью, длился слишком долго, на его взгляд. Ему нужно рассказать кому-нибудь, иначе он может сойти с ума. — Это заставляет меня вспоминать былое, — весело говорит Секо. — Раньше он всегда помнил дни рождения людей. Ты говорил ему о своем "раньше"? — Ага, — говорит Годжо. — Хотя лучше бы я этого не делал. — Почему? Годжо не отвечает ей. Он ерзает со скрепкой в руке, превращая ее во что-то новое. Он слышит вздох. — Я знал, что так все обернется. Секо подкатывает стул, чтобы сесть рядом с ним. — Есть причина, по которой мы все согласились не вмешиваться в его жизнь. — Потому что мы не можем рисковать, сообщая ему о шаманах и проклятиях, я знаю. Он выкручивает вторую петлю из гибкого куска металла. — Для всех остальных, да. — Она откидывается на спинку стула, цепляясь руками за изношенные подлокотники. — Но для тебя? Это больше из-за твоей привязанности. Я не привязан, — отрицает он. — Годжо, — начинает она, глядя на него. Она ждет, пока он не повернет к ней голову. — Думаешь, он тот самый Гето? Некоторое время он молчит, думая, как ему ответить на вопрос. Он понимает, что в последнее время стал чаще размышлять. Этот Гето сильно отличается от человека, которого он когда-то знал; он спокойнее, счастливее. Он не бьет так сильно, как раньше, когда они теперь шутят. Между его бровями больше нет постоянной ямки, его лицо расслаблено, а выражение искреннее. Нет никакой маски, только лицо искреннего человека. Искреннего. Он уже не тот Гето. Он уже не тот человек, которого когда-то знал Годжо, но это его глаза смотрят на него с нежностью, это его руки всегда были с ним нежны, независимо от того, как строго они его упрекали. Это та же самая улыбка, которую он приберег для Годжо — как он мог отрицать то, что перед ним? — Нет, — решает он сказать. — Он не тот. Секо выглядит сомнительно. — Надеюсь, ты веришь в это, — говорит она. — У него есть второй шанс в жизни. Пусть живет в этот раз. Секо собирается откатить стул обратно на место за столом, но он останавливает ее. — Он мне снится, — признается он. — Настоящий он. — Он прошлый, — мягко поправляет она. — Гето все еще реален, Годжо. Он поджимает губы, упрекая себя за то, что не подумал о новом Гето. Ведь он тоже человек. — Просто кажется, что он ушел, но на самом деле это не так, понимаешь? — Его голос ломается. — Мне кажется, что я оплакиваю кого-то, кто еще жив, и он даже не плохой парень. Я не знаю, почему я просто не могу отпустить. — Слезы падают на повязку. Теперь его обнимает рука, полуобъятие, когда он сутулится в кресле. Прошло много времени с тех пор, как он снимал бесконечность. — И это пиздец, потому что Сугуру в моих снах говорит так, как будто он призрак , как будто он смотрит на меня, но как это вообще может случиться? Я был с ним целый день. Он подарил мне чертов торт на мой день рождения. Он даже сказал мне загадать желание, но он тут как тут . Это все, чего я когда-либо хотел, но этого недостаточно. — Мучительное дыхание, сотрясающее его кости. — Это не то же самое. Он всхлипывает, дрожь сотрясает его тело, а в кабинете Секо холоднее, чем обычно. Секо хлопает его по плечу. — Я чувствую, что мой мозг мучает меня худшим вариантом преодоления трудностей, — влажно смеется он. Секо встает, берет со стола коробку с салфетками и передает ему. — Для твоих соплей, — объясняет она. — Потому что твои слезы.. ты знаешь. — Она указывает на его повязку. Он сморкается и снова смеется. — Я не могу помочь тебе с лекарствами, если ты об этом спрашиваешь. Секо опирается на свой стол, скрестив руки на груди. — Но я думаю, что лучший способ почувствовать себя хоть немного лучше — перестать с ним видеться. Притворись, что он действительно мертв. — Но он такой хороший парень, я не могу просто так внезапно перестать с ним разговаривать, — он комкает использованную салфетку в руке и бросает ее в мусорное ведро в углу комнаты. — Слишком. — Тогда медленно исчезай. — И это действительно так просто, если выразить это словами. — Так будет лучше для вас обоих.***
Он следует совету Секо и говорит Гето, что наконец получил работу. Гето рад за него; он всегда рад. Годжо говорит ему, что он работает не продыхая, и Гето понимает, дает Годжо свое пространство. Годжо проводит больше времени за бумажной работой и сидением в офисе Секо. Миссия, которую он поставил сегодня, была проста: изгнать проклятие 1-го ранга, похожего на морское существо. Возможно, это было из-за того, что проклятие очень напоминало ската манта, с которым он был знаком, или, может быть, это было как-то связано с тем, насколько близко этот район был к Синдзюку, но он ломает свою решимость и звонит Гето, чтобы сообщить ему, что он идет. Он телепортируется на свое место после смены рабочей одежды, стучится в дверь номер 203, пытаясь казаться расслабленным. Гето не помнит, что произошло в ночь дня рождения Сатору. Годжо проснулся от сообщения с благодарностью за то, что он благополучно доставил его домой. Дверь открывается. — Извини за беспорядок. — На этот раз это правда; его жилище объективно грязнее, чем обычно. Годжо удивляется, почему. — У меня был кое-кто прошлой ночью. Сердце Годжо останавливается. — У тебя есть девушка? — Хм? — спрашивает Гето, его глаза бегают, чтобы взглянуть на него. Он застенчиво улыбается, поворачивается и идет на кухню. — Нет, мы не встречаемся. — Но то, как он говорит об этом человеке, точно так же, как он тогда говорил о Годжо. По крайней мере, эта девушка важна ему. — У тебя красное лицо, — дразнит он, пряча дрожащие руки в карманы. — Да ладно, чувак, — смеется Гето. — Ничего подобного. Но это будет лишь вопросом времени, считает Годжо. Он помнит, как задумчиво выглядел Гето, когда сказал ему, что хочет стать отцом. Он усмехается, пытаясь радоваться тому, что Гето теперь наконец-то может смеяться от всего сердца. Это то, чего он заслужил в первую очередь. Годжо рад, что на нем очки. — Как скажешь, Гето, — усмехается он. — Пригласи меня на свадьбу, — Годжо подмигивает. Гето только смеется. Годжо напоминает себе, что это к лучшему.***
На этот раз он не телепортируется обратно в свой дом. Он идет в ближайший парк, гуляет, обдумывая то, что Гето сказал ранее. Женщина, которую он видит, кто-то с работы, учительница первого класса. Они знают друг друга с тех пор, как Гето начал там работать, и она всегда была очень милой женщиной, всегда предлагая ему помощь, как только узнала о его амнезии. Гето пока не думает, что это серьезно. Хотя он хочет, чтобы было. На руках Годжо до сих пор остались следы в форме полумесяца, оставшиеся после того, как он сжимал кулаки ранее, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Он еще не исцелил их. Когда он, наконец, приходит домой, он падает в постель, не удосужившись переодеться или снять солнцезащитные очки. Он пожалеет об этом утром, когда дужки его очков деформируются, но сегодня ночью он видит сны. — Я ничего не смогу поделать, если снова влюблюсь, — говорит ему сновидение Гето. — Я знаю, — отвечает Годжо. Но все равно болит. Ты никогда не говорил мне, что любишь меня раньше. — Я люблю тебя, — говорит сновидение Гето. — Это не считается, — плачет Годжо. — Это нереально. — Я не настоящий? — Сновидение Гето звучит прискорбно. — Да, — говорит ему Годжо. — Теперь да. Они сидят на знакомой скамейке. Годжо чувствует себя сентиментально — пейзаж сегодня точно такой же, каким он помнит его более десяти лет назад, яркие окинавские моря, сверкающие в лучах вечернего солнца. Воздух пропитан солью. Он помнит, как смеялся над морскими огурцами. — Это нечестно, — шепчет он. — Ты можешь двигаться дальше и забыть обо мне, а я застрял в чувствах, на которые ты никогда не ответишь взаимностью. — Но я любил тебя, — мягко говорит сновидение Гето. — Ты никогда ничего не говорил. Годжо смотрит на него, на изгиб его носа, на то, как его челка развевается на ветру с пляжа. Он выглядит точно так же, как Сугуру, которого он хранит в своих воспоминаниях. Годжо знает, что Гето любит его. Это было то, что всегда существовало между ними, но он знает, что если бы он сказал это вслух, все бы изменилось. Он не знает, изменилось бы оно к лучшему или к худшему. — Прости, — сновидение Гето извиняется. — Все в порядке, — говорит Годжо. — Так лучше. — Нет смысла воображать вещи, которые никогда не произойдут.***
Годжо снова стоит за дверью через несколько недель после их последней встречи. Он уже давно не спал — он не хочет, чтобы мужчина в его снах рассказывал ему то, что он уже знает. Эти слова, исходящие из его уст, только подорвут его рассудок, поэтому он продолжает использовать обратную технику. Он планирует сказать Гето, что сегодня возвращается на Окинаву. Затем он будет держаться на расстоянии, как и должен был делать все это время. Он перестанет связываться с Гето, медленно отдаляясь. Все вернется к тому, как должно было быть. Они сидят перед телевизором Гето после пары раундов видеоигр, и Годжо с трудом произносит слова, его рот изо всех сил пытается прожевать слоги, необходимые для того, чтобы покончить с этим. Перед ним говорит Гето, в его руке шипит газировка. — Кто-то ночью оставлял еду у моей двери, — признается Гето. — Еда? — спрашивает Годжо. Он знает. — Сладости, — весело говорит Гето. — Это немного жутко, — говорит Годжо. Пожалуйста, согласись, думает он. Пожалуйста, покажи мне, что я могу отпустить сейчас. — Не-а, — отмахивается Гето. — Мило. Как будто я путешествую по миру в своем собственном доме, все конфеты из разных мест. — Вау, — Годжо не знает, что еще сказать на это. — Ага. Может быть, я забыл, что подписался на коробку подарков или что-то в этом роде, — смеется Гето. Ты многое забыл, думает Годжо. Он не говорит, зачем пришел сюда. В итоге они играют больше раундов, и Гето с каждым разом приближается к победе над Годжо. Теперь они лежат на полу и не разговаривают, музыка с экрана паузы заполняет тишину. Около 2 часов ночи снова заговорил Гето. — Я перестал видеться с Фуюко. — Годжо не может уловить эмоции в его голосе. — Что случилось? — спрашивает он, и его пульс с трудом удерживает учащение. — Мы решили, что это к лучшему. — Гето с ворчанием садится. — Я не думаю, что готов к отношениям. По крайней мере, пока. — Она хотела отношений? — Годжо остается на полу. — Ага. Впрочем, я ее не виню. — Гето допивает свою содовую. — Я понимаю. Она хотела чего-то большего, а я не мог ей этого дать. Годжо мычит. Так странно слышать такое от Гето. Он помнит, как смотрел ему в спину, когда тот уходил. — А ты, Сатору? Ты встречаешься с кем-нибудь? — Гето смотрит ему в лицо, и Годжо закрывает глаза за новыми очками. — Нет, — отвечает он. — Я тоже не думаю, что готов.***
— Они мне больше не нужны, ты же знаешь. Годжо открывает глаза. На этот раз он сидит не на скамейке, а на кровати. Старая кровать Гето в общежитии. После того, как он ушел, они обыскали его комнату в поисках улик, пытаясь найти причину, по которой один из их лучших предал их вот так. Годжо кропотливо собрал все, что смог спасти, смоделировав комнату так, как ее оставил Гето, что-то близкое к оригиналу. С тех пор он не заходил в комнату. — Я больше не глотаю проклятия, поэтому мне не нужны сладости, чтобы заедать их, — говорит ему сновидение Гето. — Ты любил сладости, — говорит Годжо, глядя на чистые полы. Гето всегда был более аккуратным из них двоих. — Я всегда хранил их для тебя. — Я любил их, — соглашается сновидение Гето. — Но они мне больше не нужны. Не для того, как я привык. — Годжо кладет голову ему на плечо. Погружаться опасно, но он жаждет знакомого тела. Он согласится на это, что-нибудь на ночь. — Тебе больше не нужно беспокоиться обо мне.***
Ему требуется целый месяц, чтобы наконец набраться смелости, чтобы сказать Гето. Он занимается миссиями, утопает в скучной бумажной волоките, и даже Секо спрашивает его, почему он чаще околачивается в ее офисе. На этот раз он приносит ей кофе; черный с дополнительной порцией эспрессо. — Ты пытаешься меня убить? — восклицает она, сделав глоток. — Ты ненавидишь сахар, — рассуждает он. — Это не значит, что мне нравится пить обугленные бобы. — Она все равно делает еще глоток. — Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз спал? — Хм? — Обратная техника может исцелить ущерб от недостатка сна, но это не освобождает тебя от сна полностью, знаешь ли. — Она делает еще один глоток своего напитка. — Тебе нужно выйти из мыслей. — Из мыслей? — Он никогда раньше не замечал. — Ты просто не выглядишь так, будто ты полностью в них. — Она бросает на него вопросительный взгляд. — Это сны? — Нет, — лжет он. — Да, — признается он, — но я собираюсь исправить это сегодня. Я говорю ему, что переезжаю. — Это хорошо, — осторожно говорит Секо. — Ты думал, что сказать? Он думал. Он репетировал это перед зеркалом и репетировал слова вслух. Он не будет плакать, он не будет грустить — он будет счастлив. Он находит довольно забавным, что это так похоже на разрыв. Возможно, это разрыв, что-то вроде завершения их разлуки более, чем десятилетней давности. На этот раз между ними нет вражды. Он может даже попросить обнять его. Это их обычная суббота, когда он телепортируется к Гето. Его руки трясутся от предвкушения, поэтому он готовится перед тем, как постучать в дверь и попрощаться с лицом человека, которого когда-то знал. Гето открывает дверь, и Годжо почти вышибает из него дух. На этот раз он просит воды; он не доверяет пузырькам содовой, зная, что они только сделают его еще более нервным. Они садятся перед телевизором Гето, и он наполовину думает о том, чтобы включить игровую приставку, которую Гето держит дома уже почти год. Он закаляется. — Я уезжаю из Токио, — лжет он. — Действительно? — Лицо Гето грустнеет. Годжо смотрит в сторону. — Ага. Я возвращаюсь на Окинаву, — говорит он. — Просто мне здесь не повезло, наверное. — Я понимаю. Надеюсь, у тебя там все будет хорошо, — улыбается Гето. — Присылай мне открытки, ладно? — Конечно. — Годжо задыхается, его ресницы слипаются от непролитых слез. — Я переезжаю в понедельник. —Так быстро? — Брови Гето взлетают вверх. Годжо считает, что в любой другой ситуации это было бы забавно. — Я буду скучать по тебе, чувак. — Я тоже. — Он думает, что будет скучать всю свою жизнь. — Не плачь, Сатору. — Гето успокаивающе потирает спину. Он хочет обнять, но не просит об этом. — Я не плачу, — снова лжет он. — Ты такой лжец, — смеется Гето. — Я буду на связи, не волнуйся. Он не сразу отвечает ему, использует тишину, чтобы выиграть время, чтобы успокоить икающие рыдания. Гето обнимает его, даже если ему не нужно об этом спрашивать. Годжо сжимает в кулаке рубашку сзади и плачет сильнее. — Можем ли мы сделать снимок на память? — спрашивает он, когда остывает, и слезы на его лице высыхают. — Мы никогда раньше не фотографировались вместе. — Конечно, — тепло говорит Гето. Слабый звук затвора камеры его телефона звучит как знак препинания; точка в конце предложения. Конец и начало. Его глаза покраснели, а улыбка Гето, единственная для него, запечатлена в цифровом виде навсегда. Он отправляет фотографию Гето, прощается с ним в последнем объятии. Он надеется, что горе не очевидно. Когда Годжо выходит из своей квартиры, он останавливается за ближайшим деревом, чтобы прийти в себя. Он думает об удалении фотографии, об удалении своего номера, не желая цепляться ни за что из прошлого, но отказывается от этого. Этот Гето, возможно, не тот Гето, с которым он вырос, Гето, которого он любил раньше, но он все еще тот, кого он узнал и полюбил по-другому. Это может быть не та картина, которую он будет просматривать каждый день, но она стала его памятью. Если у него ничего не может быть, по крайней мере, у него будут воспоминания. Память сама по себе является вторым шансом. Он бросает последний взгляд на двухэтажный комплекс. Он телепортирует себя домой.***
Я горжусь тобой, — говорит сновидение Гето. На этот раз они не на скамейке или кровати. Он яркий, но глаза Годжо не режет. Это напоминает ему о первой встрече с этим Гето, но вместо тьмы это чистый свет, почти как белый свет люминесцентной лампы. Это пугает его, но кажется правильным. — Ты вырос таким хорошим человеком, — говорит ему сновидение Гето. — Но ты должен больше полагаться на других. Они твои союзники. Годжо чувствует, как по его лицу текут слезы. Он задается вопросом, упадут ли они на землю, задается вопросом, есть ли в этом месте земля. — Тебе также следует больше спать, — говорит сновидение Гето. — Увижу ли я тебя снова таким? — спрашивает Годжо. — Я всегда буду здесь. — Годжо смеется, потому что сновидение Гето указывает на его сердце, и этот жест напоминает ему религиозную иконографию или те глупые телешоу, в которых постоянно используются одни и те же старые клише. — Это так глупо, — говорит он. Он смеется так же, как и рыдает. — Я рад, что могу рассмешить тебя, Сатору. — Сновидение Гето улыбается той же улыбкой, что и в переулке, где Годжо видел его в последний раз. — Позаботься о себе для меня, — говорит он. Эти слова звучат как напутствие. Это нормально, помнить в одиночестве. Его руки сжаты мозолистыми ладонями, и он чувствует, как его слезы вытираются нежным большим пальцем. — Я буду держать тебя за руку, когда тебе станет одиноко. — Я счастлив, что знал тебя. Годжо просыпается. Он не кричит, он не сбит с толку, он не плачет. Он думает о человеке ярком, как солнце.