Алгоритм другой реальности

- Отсюда хороший вид. Гарольд сделал глоток и аккуратно поставил чашку с чаем обратно на блюдце. На этот раз они с Архитектором оказались за столиком в его любимом ресторане, расположенном в пенхаусе одного из самых высоких зданий Нью-Йорка, откуда открывалась замечательная панорама города, и теперь он расслабленно наблюдал, как багровый диск солнца медленно выползает из-за небоскребов, окрашивая зеркальные стекла офисных зданий в золотистый и розовый цвета. На секунду отвлекшись от созерцания, он неожиданно поймал обращенный на себя взгляд Архитектора, слишком цепкий и пристальный, слишком напряженный для человека, просто пришедшего полюбоваться восходом солнца. - Что-то не так? Архитектор вдруг нахмурился, его гладкий, будто у кукольного Кена, лоб, прорезала вертикальная морщинка. - Я уже думал об этом… - О чем думал? - Что будет, если ты вдруг умрешь. Как это повлияет на оболочку. - Если ты о Машине, то я уже давно никак на нее не влияю, я полностью закрыл доступ. Она всего лишь выдает мне номера. Если она вдруг перестанет их выдавать, то я ничего не смогу с этим поделать. Шевельнув бровями, Архитектор глянул на него как будто даже слегка обиженно. - Что такое Машина, как ты думаешь? Какой-нибудь примитивный механизм, или обыкновенная компьютерная программа, к которой можно так просто перекрыть доступ, и она будет следовать заданному алгоритму? Это Разум, Гарольд, живой разум способный обучаться, развиваться, расти, обладающий инстинктом самосохранения. Тебе как-то уже говорили, что ты создал Бога, помнишь? Гарольд внезапно ощутил болезненную пульсацию в висках, его слегка замутило. - Так говорила Алисия Корвин перед тем, как Рут ее застрелила. Она была не в себе. Не надо повторять ее слова, пожалуйста. - Прости, что вызвал у тебя тяжелые воспоминания. Но она в чем-то права. Да ты и сам частенько об этом думаешь. - О чем? - О том, что людям нельзя доверять. О том, что ты предпочитаешь, чтобы за тобой следила Машина, а не агенты правительства. И ты совершенно прав, Гарольд – людям нельзя доверять управлять этим миром. Тебе еще предстоит узнать о людях, которым ты отдал Машину кое-что в самое ближайшее время, кое-что, что тебе сильно не понравится. Впрочем, у тебя уже есть кое-какие подозрения на этот счет, насколько я знаю. - Я не понимаю… Запнувшись, Гарольд замер, настороженно прислушиваясь. Нет, ему не почудилось – чайная ложка, лежащая на блюдце, вдруг сдвинулась, будто сама по себе, мелко завибрировала, издавая звон, следом завибрировала остальная посуда, и только потом он ощутил толчки, будто при небольшом землетрясении. - Началось, - Архитектор вдруг порывисто поднялся со своего места. - Нужно поторопиться. - О чем ты? Я не понимаю. - Боже, Гарольд, соображай быстрее! – впервые в голосе Архитектора вместо неизменного дружелюбия прозвучали нотки раздражения. - Нам нужно сделать так, чтобы ты не умер. Идем! Он потянул Гарольда за собой, цепко ухватив за правое запястье, и тот машинально подчинился, где-то на обочине сознания отметив, что это впервые, когда Архитектор прикоснулся к нему физически, и что ощущения от прикосновения довольно странные, хотя непонятно почему – пальцы, сомкнувшиеся на его запястье, казались вполне человеческими. Пока они преодолевали бесконечные коридоры, переходы и лестничные пролеты, подземные толчки понемногу усиливались, заставляя ощутимо содрогаться стены и пол. Гарольд заметил, что Архитектор избегает лифтов - вполне логичное поведение при землетрясениях. Что было ему непонятно, так это направление их движения: они не спускались вниз, а поднимались все выше и выше, минуя технические этажи, надстройки и пожарную лестницу. Наконец, когда уперлись в металлическую дверь с надписью «вход запрещен!» и дальше двигаться было некуда, Архитектор легко повернул ручку, и потянул дверь на себя. Мощный поток воздуха обрушился на них, слегка ошеломив; здесь, на крыше, было много солнца и открытого пространства, и почти весь город виднелся как на ладони – знакомый, и одновременно пугающе чужой, без следа движения и какого-либо присутствия людей. Толчки сделались настолько сильными, что сложно стало сохранять равновесие. Гарольд стоял, широко расставив ноги для баланса, и заворожено глядел, как где-то вдалеке, от самого горизонта, одно за другим рушились здания, складываясь, будто карточные домики. Рушились в абсолютной тишине, хотя, по всем законам физики, он должен был прямо сейчас слышать оглушающий адский грохот. - Давай же, – Архитектор нетерпеливо потянул его к краю крыши, - у нас мало времени. Гарольд инстинктивно уперся, дернувшись назад – площадка, на которой они стояли, была совершенно открытая, без намека на ограждение, так что перспектива оказаться на самом ее крае, в то время как поверхность ходуном ходила под ногами, его отнюдь не прельщала. - Ты хочешь, чтобы мы спрыгнули вниз? – спросил он слегка дрогнувшим голосом. - Разумеется, нет, мы разобьемся насмерть, если упадем вниз. Нам нужно попасть на крышу соседнего здания. Почти насильно подтащив Гарольда ближе к краю, Архитектор мотнул головой в сторону соседней крыши, до которой было метров десять; тот лишь недоуменно моргнул, отметив, что здания в этом районе никогда не строили настолько близко друг к другу, тем более небоскребы. - И как мы туда попадем? - Перепрыгнем, конечно. Другого способа нет. Гарольду внезапно стало холодно и отчего-то очень страшно, впервые за все время пребывания в этом непонятном мире, он выдернул руку из захвата и зябко обхватил себя за плечи. - Хватит! Прекрати издеваться! Я хочу уйти отсюда, хочу проснуться. Прямо сейчас. - Боже, неужели ты не понимаешь?! – лицо Архитектора выражало крайнюю степень нетерпения и раздражения. - Я как раз помогаю тебе это сделать! Если мы останемся здесь, то здание обрушится, и ты непременно умрешь, и уж точно никогда не проснешься; если ты упадешь вниз, то тоже умрешь. Единственный шанс выжить – допрыгнуть до соседней крыши. Гарольд досадливо поморщился. - В этом нет никакого смысла. - Я советую тебе прямо сейчас прекратить искать во всем, происходящем здесь, привычный тебе смысл, и просто поверить мне на слово. Поверь мне, Гарольд. Пожалуйста. Секунду они глядели друг другу в глаза, затем Гарольд едва заметно кивнул. - Хорошо. Но даже если я тебе поверю, я все равно не в силах преодолеть и половину этого расстояния - мало того, что я никогда не был хорошим спортсменом, так, вдобавок, это в принципе лежит за пределами человеческих возможностей. - Здесь действуют совершенно иные законы, если ты до сих пор не заметил. Чтобы преодолеть это расстояние, тебе нужно всего лишь поверить в то, что ты способен это сделать. Поверить накрепко и без оглядки. Примерно вот так. Архитектор внезапно стремительно сорвался с места. Разбежавшись, он с силой оттолкнулся от края крыши и буквально взлетел вверх, заставив Гарольда невольно задержать дыхание. Приземлившись на соседней крыше, он аккуратно сгруппировался и, перекатившись через плечо, как ни в чем не бывало, встал на ноги, оправил пиджак и стряхнул с брюк невидимые пылинки. Потом широко улыбнулся и крикнул, помахав рукой: - Давай! Это легко! Гарольд сглотнул застрявший в горле ком, машинально сделал шаг вперед, ощущая, как сердце отчаянно колотится о ребра, будто пойманная в клетку птица. Невольно вздрогнул, когда очередной подземный толчок заставил его почти потерять равновесие, мигом утрачивая ту малую толику смелости, что у него была. - Давай! – в голосе Архитектора явственно прозвучало нечто, сильно напоминающее отчаяние. - Давай же, сделай это! Скорее, иначе будет поздно! Не было у него внутри ни решимости, ни собранности, ни безоглядной веры – лишь полуобморочное замирание. Он разбежался так быстро, как смог, оттолкнулся изо всех сил и на мгновение очутился в пустоте, беспомощно дернув ногами в воздухе. Кромка соседней крыши стремительно понеслась ему навстречу, он никак не надеялся ее достичь, но откуда-то вдруг взялся дополнительный запас инерции, будто некий неосязаемый поток воздуха переместил его ближе к цели. Не хватило совсем чуть-чуть – вместо того, чтобы приземлиться на крышу, Гарольд с силой грянулся грудью о ее край, и от оглушающей, как взрыв, боли на миг потемнело в глазах. Его пальцы судорожно заскребли по бетону, силясь зацепиться хоть за что-то, но рука Архитектора, тут же цепко ухватила его за шиворот и потянула наверх. Он упал на четвереньки, рвано, со всхлипами дыша сквозь стиснутые зубы, уткнулся лбом в нагретую солнцем бетонную поверхность, присыпанную мелкой известковой пылью. - Больно… Черт, как же больно… - Это ничего, ничего… - Архитектор был рядом, обнимал его за плечи, будто лучший друг. - Если больно, значит, ты жив. Дыши, Гарольд, дыши. Просто дыши… - … просто дыши! Гарольд, ты слышишь меня? Моргнув, Финч пытается сфокусироваться, и шевелящееся темное пятно потихоньку выплывает из вязкой мути, превращаясь в лицо Картер. Кажется, он все еще на том злополучном складе, вокруг не то дым, не то пыль, а остатки очередного странного сна до сих пор плавают в голове, путаясь с реальностью, но он невольно улыбается, осознав, что все-таки жив. - Детектив… Что случилось? Игнорируя боль, Финч поворачивает голову, наблюдая за снующими вокруг полицейскими и федералами; заложников потихоньку выводят из помещения, укутав в одеяла, никого из террористов не видно, впрочем, как убитых, или раненых. Джосс Картер стоит рядом на коленях, крепко прижимая что-то к его груди обеими руками, лицо ее словно бы осунулось, черты заострились, став жестче, волосы растрепались, а на вороте светлой в тонкую полоску блузки и левом рукаве виднеются пятна крови. Она не успевает ответить – высокая крепкая женщина в форме врача скорой помощи решительно оттесняет ее в сторону и, аккуратно сняв с Финча очки, сует ей в руку, говорит что-то, но слишком тихо. Прежде чем на его лицо опускается кислородная маска, он успевает произнести, надеясь, что Картер услышит: - Детектив, присмотрите за Джоном. Картер наверняка скажет, что пробираться сквозь полицейские кордоны с фальшивым значком просто безумие, но Ризу сейчас абсолютно все равно, что она скажет. По пути к оцепленному супермаркету его останавливают, чуть ли не через каждый метр, заставляя потихоньку закипать, то же самое происходит и внутри, так что он призывает на помощь все свое самообладание, чтобы не вынуть ствол и не очистить себе путь с его помощью. Две «скорые» отъехали с места происшествия прямо перед его прибытием, вокруг толпятся зеваки и репортеры в больших количествах, и краем уха Риз ловит неподтвержденную официально новость о том, что один из террористов убит во время штурма, а среди заложников есть пострадавшие. В торговом зале настоящий разгром; Риз вертит головой, но нигде не видит ни Финча, ни Картер, телефон которой перестал отвечать около четверти часа назад. У служебного входа, ведущего к складам и подсобкам, дежурят федералы, и его значок не производит на них ни малейшего впечатления. Риз уже почти достигает финальной точки кипения, когда знакомый голос окликает его сзади. - Джон, я здесь! У Картер круги под глазами, измученный вид и тревога на лице, а еще опытный взгляд Риза тут же подмечает пятна крови на ее блузке. - Что случилось? Ты ранена? - Нет, я… - Картер запинается, уловив вдруг, как мгновенно и страшно меняется лицо Риза, когда он замечает предмет, зажатый в ее правой руке – очки в строгой прямоугольной оправе. На секунду Риз словно бы проваливается куда-то в глубокий колодец, отключаясь от внешнего мира: шум в ушах гасит все звуки, взгляд заволакивает мутной пеленой и тошнота подкатывает к горлу. Он абсолютно теряется во времени и пространстве, и лишь голос Картер рывком выдергивает его из этого состояния. - … да очнись же ты! Что с тобой? Ладонь Картер на его щеке прохладная и мягкая, это ощущение отрезвляет и заставляет хотя бы частично взять себя в руки. Она глядит так, словно хорошо понимает, что творится у него на душе, впрочем, она на самом деле понимает. - Джон, я ждала тебя. Нужно ехать в больницу. Это пробуждение совсем не такое, как после странных снов про Машину – в тех случаях Финч просыпался сразу и целиком, голова была абсолютно ясной, будто он и не спал вовсе. Теперь же все иначе: он потихоньку словно бы выползает из темноты беспамятства с тяжелой головой и частичной дезориентацией, почти не чувствуя своего тела. Впрочем, осязание, обоняние и слух возвращаются одновременно и почти сразу, принося ощущение мягкой поверхности, на которой он лежит, отсутствие привычной боли в шее и ноге, впрочем, как и других болевых симптомов. Финч слышит звук, и безошибочно идентифицирует его как писк кардиомонитора, и еще непонятное звучание на заднем плане, словно кто-то балуется с музыкальными заставками на мобильном. Все это в совокупности со специфическим запахом, который сложно с чем-то спутать, позволяют сделать вывод, что он в госпитале. В его правой руке зажат какой-то предмет, и Финч медленно подносит его к носу, чтобы разглядеть поближе. Предмет оказывается его очками, которые он тут же надевает. Из-за лекарств его зрительный фокус слегка смещен, но определить источник непонятных звуков на заднем плане он теперь может – детектив Фаско, одетый в больничную пижаму, что расположился на стуле рядом с его кроватью, пристроив сбоку костыли, увлеченно играет в тетрис, не замечая ничего вокруг. Финч около минуты наблюдает за ним, пытаясь собраться с мыслями, что чертовски сложно сделать, учитывая концентрацию посторонних химических элементов в его крови, наконец, Фаско, случайно подняв глаза, встречается с ним взглядом и от неожиданности роняет свой тетрис на колени. - Э-э-э… привет, - выражение лица у Фаско слегка испуганное. - Чудо-парень отошел ненадолго, просил за тобой приглядеть. Ты как вообще? - Не так плохо, как могло бы быть, - кашлянув, отвечает Финч и, скосив глаза на тетрис, слегка приподнимает бровь. Проследив за направлением его взгляда, Фаско смущенно поводит плечами. - Сын вчера принес. У меня есть еще несколько журналов, оставлю все это тебе, если захочешь, меня выписывают послезавтра. - Спасибо, де… Лайонел. Как долго я здесь? - Около суток. Финчу еще о многом нужно его спросить, но он не успевает – дверь в палату распахивается, и на пороге появляется Риз. Замирает на секунду, будто наткнувшись на невидимую преграду, потом аккуратно прикрывает за собой дверь, но с места так и не сдвигается. Отчего-то появление Риза почти мгновенно отрезвляет, рассеивая туман в голове. Финч молчит, не сводя с него глаз. Его вдруг скручивает и рвет на части двойственное ощущение – в последний раз он видел Джона в тот день, когда они ходили вместе на бейсбол, и с тех пор прошло чуть больше сорока восьми часов, а кажется, что целая вечность, в которой чего только не случалось: новый номер, заложники и террористы, загадки и вопросы, сомнения, страхи и чувство вины, перестрелки, странные, слегка пугающие сны про Машину, и еще множество менее значительных вещей. С другой стороны прошло уже больше сорока восьми часов, а главное ощущение того вечера осталось таким четким, словно все случилось только что – ощущение сухих твердых губ, прижавшихся к его губам, запах кофе и лосьона после бритья, и едва заметный запах ружейной смазки. Финч продолжает молчать, стиснув зубы, он сейчас слишком слаб и по уши накачан обезболивающими, так что велика вероятность сказать, или сделать что-то, о чем он потом сильно пожалеет. Риз первым нарушает молчание. - Здравствуй, Гарольд. Рад тебя видеть.