Сокровище

Клоунов он не любил. Никогда. Даже больше – он их ненавидел. Размалеванных, издающих странные звуки, с фальшивыми слезами и красными, огромными носами. Он понимал тех людей, которые боялись клоунов. Если бы мог, он бы и сам их боялся. Но было бы глупо бояться самого себя. Эта работа была случайной. Закончив колледж, ЛуХан пытался устроиться по специальности - инженером в строительную компанию. Он с детства хотел строить мосты, долго и упорно учился, а получив диплом, понял, что никому с ним не нужен. Таких как он, выпускников колледжей и институтов, было много, и, потратив несколько недель на поиски работы, ЛуХан спрятал диплом и свою гордость в ящик комода. Он брался за все – был официантом в забегаловке, разносил газеты, мыл посуду в ресторане. Потом наткнулся на объявление в газете – требуются молодые люди с чувством юмора – пошел по указанному адресу. И попал в цирк. Поначалу его ломало оттого, что приходилось наряжаться в пестрые тряпки каждый вечер, мазать красками лицо и произносить дурацкие, избитые шутки. В первое выступление его мутило, он почти не видел лиц, не слышал смеха и аплодисментов. Но директор сказал, что все прошло хорошо, и что он дает ему эту работу. Потому что старый клоун уже ни на что не годится, болеет и пьет. Сун Ли Чжан, на смену которому пришел ЛуХан, усмехнулся, глядя на него слезящимися глазами. - Беги отсюда, малыш. А-то через пару-тройку лет и ты сопьешься, как я. Или тебя охмурит какая-нибудь акробатка, и ты будешь жалеть, что не послушал меня. ЛуХан хотел сказать, что бежать ему некуда, но промолчал. Ли Чжан, собрав свои нехитрые пожитки, ушел, оставив в пустой, крохотной гримерке запах дешевого алкоголя и давно немытого тела. Поморщившись, ЛуХан до вечера вычищал комнатку, где ему, как он думал, предстояло теперь жить. Но ближе к новому году все вокруг заговорили, что скоро покинут город, потому что директор заключил контракты на гастроли. И только сейчас ЛуХан узнал, что цирк, куда его привели поиски работы, оказался передвижным цирком-шапито. И что у каждого артиста есть свой фургончик, где он живет, а директор водит большой грузовой фургон, в котором перевозит брезентовый цирковой купол и остальное оборудование. - Ты бы тоже купил себе машину, чтобы передвигаться было легче. – Посоветовал ему директор, господин Ван Цзянь. Совершенно обалдевший от услышанного, ЛуХан будто не слышал этого совета. Он почти не спал ночь, взвешивая «за» и «против», уйти или остаться. В конце концов, он все-таки остался. Потому что идти, собственно, было некуда, никто его не ждал, да и сбережений не было. Худо-бедно, но в цирке у него было место, зарплата, пусть и маленькая, была регулярной. Друзья опять же у него появились - жонглеры СеХун и Чонин, фокусник Ифань. Именно друзья помогли ему купить небольшой фургончик, и перетащить в него нехитрые пожитки. - Поздравляю, Лу, теперь ты один из нас. – Ифань поднял стакан с водкой, сделал крупный глоток. - Почему вы мне ничего не сказали раньше? – ЛуХан отпил из своего стакана, поморщился. - О чем? Что мы живем на колесах? - Чонин допил свою водку, ухватил кусок мяса палочками, пожевал. – Нам и в голову не пришло, что директор тебе ничего не сказал. Думали, что ты остался из любви к путешествиям. - Шутишь, что ли? Я и подумать не мог, во что ввязываюсь. – ЛуХан не допил, поставил стакан на маленький столик. Они сидели в его фургоне, скромно отмечали новоселье. Гости пили, ели, шутили, вспоминали свои предыдущие поездки. ЛуХан будто отключился, оглядывался по сторонам, рассматривая свое новое жилище. Фургон был не новым, но и старым назвать его тоже язык не поворачивался. Надежный, крепкий, основательный – вот что приходило на ум при осмотре. А красота…неважно, главное, чтобы было удобно, тепло и сухо. Остальное как-нибудь переживем. Надо будет решить что-то насчет печки, чтобы еду готовить, не все же по забегаловкам питаться, подумал ЛуХан, чувствуя, как отпускает черная лапа безысходности. Все неплохо, могло быть и хуже. Он оглядел новых друзей повеселевшим взглядом, взял свой стакан, одним махом осушил его до дна. - Ну что ж, выпьем за начало моей новой жизни на колесах? - он протянул пустой стакан Ифаню. - Чего ж не выпить? – резонно заметил тот, наполняя стакан друга. - Давайте еще по одной и спать, завтра выезжать рано… Гастроли оказались утомительными. Непривычный к большим переездам ЛуХан очень уставал, и на представлениях еле шевелил ногами. Он почти не заметил смены времен года, и удивился, обнаружив, что зима закончилась, и деревья оделись легкой зеленой дымкой. Большое путешествие подходило к концу, цирк раскинул шатер в маленьком городке недалеко от столицы. Они давали два представления в день, директор ждал открытия ярмарки, которой славился этот городок, надеясь на приток зрителей и увеличение выручки. ЛуХан убрал теплые вещи, вымыл фургон, ставший за эти месяцы родным. Иногда он думал, что было бы с ним, если бы он отказался от этой странной работы? Нашел бы он другую, или продолжал бы мыть тарелки и подавать блюда? Как бы то ни было, кочевая жизнь имела свои плюсы. Он увидел множество мест, о которых только слышал; познакомился с разными людьми, и дружба с Ифанем, СеХуном и Чонином еще больше окрепла. Свои инженерные навыки ЛуХан теперь применял при монтаже циркового шатра, ремонтировал оборудование. За это Ван Цзинь платил ему отдельно, что вполне устраивало ЛуХана. Тратил он немного, и заработанные деньги откладывал, чтобы когда-нибудь осесть на одном месте и завести семью. - Лу! Познакомься, это ЦзыТао, мой помощник… ЛуХан бросил в ведро тряпку, которой протирал лобовое стекло, и оглянулся. К нему подходил Ифань в сопровождении высокого смуглого парня. Тяжелый взгляд исподлобья, широкие накачанные плечи – с таким шутки плохи. Поклонившись ЛуХану, он застенчиво улыбнулся, и стало ясно, что он еще совсем мальчишка. - Представляешь, Ван сказал, что берет его на три месяца мне в помощники…Тао занимается ушу, но дело не в этом. Он умеет здорово метать ножи, так что можно будет сделать новый номер…Да, а ты знаешь, тебе тоже помощник нашелся? – Ифань хитро улыбнулся, прищурившись. - Какой помощник? Ван ничего мне не говорил… - Да он никому ничего не говорит, а по-тихому все сделает и потом перед фактом поставит. Какой-то его друг по пекинской школе оперы, вроде известный комик был. Ифань с Тао ушли, оставив ЛуХана переваривать новость. Помощник ему не нужен, он вполне справлялся с программой, даже придумал новые шутки, используя старый реквизит. Но раз это друг директора, то тут не поспоришь. И откуда только он взялся? ЛуХан разозлился, пнул колесо фургона, ушиб ногу, отчего разозлился еще больше, и когда за ним прибежал посыльный от директора, пошел к нему хмурый и все еще злой. Встреча с «напарником» настроения не улучшила. Воспитанник старой комической школы, Пак Чжу Линь выглядел молодо для своих шестидесяти с лишним лет, сыпал шутками, от которых несло нафталином, и в довершении всего, больно ущипнул ЛуХана за щеку. - Ничего, мальчик, я из тебя сделаю звезду. Сегодня же начнем репетировать новый номер. Не обижайся, я тут пару представлений с тобой видел, тебе еще расти и расти до настоящего клоуна… Фыркнув, ЛуХан попрощался и ушел к себе. Перспектива работать с Чжу Линем не радовала, но другого выхода пока не было. Оставалось надеяться, что когда они вернутся в столицу, то его с ними не будет. Отработав вечернее представление, уставший, с гудящей от шума головой, ЛуХан шел к своему фургону, предвкушая, как снимет клоунское одеяние, нагреет воды, вымоется с головы до ног, поужинает лапшой с курицей, и ляжет спать. Он успел только переодеться и снять половину грима, как снаружи послышался странный шум, что-то тяжелое ударилось в стенку фургона. Потом раздались торопливые шаги, где-то далеко хлопнула дверца машины, глухо заревел мотор, и все стихло. Подождав еще немного, ЛуХан выглянул из фургона, поудобнее перехватил гаечный ключ, который держал на виду, спустился по ступенькам. Было тихо и спокойно, и он собрался вернуться, даже поставил ногу на первую ступень, как услышал тихий стон. Обойдя фургон, наткнулся на лежащего у бампера человека. Присел рядом с ним на корточки, тронул за плечо. Пальцы коснулись чего-то липкого, он отдернул руку, мгновенно поняв, что это кровь, что возможно человек ранен, или что еще хуже – убит. Вероятно, его принесли сюда, чтобы замести следы преступления. Нащупав слабый пульс на тонкой шее, ЛуХан заторопился, осторожно взял за плечи непрошеного гостя, потянул на себя, поднимая его с земли. Пострадавший оказался легким, даже каким-то невесомым, и ЛуХану удалось втащить его внутрь фургона. При свете лапочки разглядел тонкие черты лица, белую кожу, густые темно-рыжие волосы в крови, на виске - большую шишку. Уложив незнакомца на свою кровать, ЛуХан торопливо стер остатки грима с лица, и побежал разыскивать циркового врача, моля бога, чтобы он оказался на месте и был трезв. Врач, выслушав ЛуХана, взял свой саквояж. - Говоришь, его кто-то бросил? – спрашивал он ЛуХана по пути к фургону. - Да, я слышал грохот, и как машина уезжала…Но никого поблизости не видел… - Понятно…Постой тут пока, я тебя позову, когда понадобишься… Пока врач был внутри, осматривая пациента, ЛуХан умылся холодной водой, сел в кабину, размышляя о том, что произошло. Он гадал, сколько лет найденному парню, кто он и откуда, и почему оказался здесь, на окраине города. Послышались голоса, к фургону подошли Ифань с Тао, СеХун и Чонин. - Пойдем с нами, мы собрались посидеть, пропустить по стаканчику. - Не, я не могу…у меня гости… - Гости? Оу, у тебя подружка…- рассмеялся Ифань, похлопав ЛуХана по плечу. - Вовсе нет, это…не знаю кто, в общем, я его нашел… - Он? Твой гость парень? Эх, я не знал, что ты по мальчикам…- досадливо щелкнул языком Ифань под хихиканье СеХуна с Чонином, а Тао опустил голову и покраснел. Появился врач, и ЛуХан выпрыгнул из кабины ему навстречу. - Он сильно избит, похоже, сломана пара ребер. Но он не помнит, кто и откуда, так что нужно заявить в полицию, может, его будут искать. Одет хорошо, наверное, из приличной семьи…я ему укол сделал успокоительный, проспит до утра. Мой тебе совет – избавься от него, чую, неприятностей не оберешься. - Учту ваш совет…- буркнул ЛуХан, провожая врача символическим поклоном. - Может, расскажешь, что случилось? – Ифань озабочено посмотрел ему в лицо. - Я нашел парня рядом с фургоном. Кто-то привез на машине и бросил. Наверное, избавиться хотели от трупа, а он живой оказался. СеХун свистнул и замолчал, получив от Ифаня подзатыльник. - Ну, ладно, мы пойдем, а ты уж занимайся своим гостем, завтра расскажешь… Но ни завтра, ни послезавтра ЛуХану нечего было рассказывать. Его ночной гость не помнил, откуда он и как его зовут. В полиции, куда ЛуХан пришел со своей историей, его только вежливо выслушали. Даже не захотели посмотреть на парня, отговорились, что никто не пропадал в округе уже лет пятьдесят, а из столицы никаких сведений не поступало. В городе открылась ярмарка, цирк давал уже три представления, но ЛуХан был занят только в одном – утреннем, для детей. Обеденное представление он поделил пополам с Чжу Линем, вечернее полностью отдал ему, а все свободное время проводил с найденышем. Помогал умываться, вставать с постели, мазал синяки и ссадины, коих было множество, отчего нежная белая кожа казалась шкуркой пятнистого гепарда. Шишка на виске почти исчезла, умытый и причесанный найденыш казался подростком, но ЛуХан предполагал, что он его ровесник. Ну, может ненамного старше. Спокойный, малоразговорчивый, чуть окрепнув, он стал помогать ЛуХану в ведении его маленького хозяйства. Вернувшись как-то из города, где покупал продукты, ЛуХан обнаружил, что фургон вычищен и вымыт настолько, что вполне может служить операционной. Вещи аккуратно сложены, гримерные принадлежности лежат в определенном порядке, посуда ровной стопкой стоит на привинченной к стене полке. - Ты еще не совсем оправился, зачем занимаешься уборкой? – ЛуХан сгрузил на столик купленные продукты, в основном, лапшу, рис, чай и пакетики с приправами. - Это меньшее, что я могу сделать в благодарность за то, что ты меня спас. - Скажешь тоже, спас, - хмыкнул ЛуХан. – Что мне надо было, в кусты тебя оттащить, что ли? Сейчас чаю попьем, я новый купил, с жасмином. - О, это мой любимый…- воскликнул найденыш и осекся, растеряно посмотрев на ЛуХана. – Я вспомнил…не все…я всегда любил жасминовый чай и…теплые булочки… - Жаль, что ты не вспомнил, как тебя зовут. – Вздохнул ЛуХан, и добавил, – Ну, давай, чай пить…булочка… Прозвище прилипло к найденышу. Он охотно откликался на него, шутил, но в глазах стояла грусть, не уходившая оттуда даже тогда, когда он улыбался. У него оказалась обезоруживающая, открытая, солнечная улыбка. Все, с кем Булочка сталкивался, тоже начинали улыбаться. Ван Цзянь пытался узнать что-нибудь через своих друзей в столичной полиции, но, было похоже, что прошлое Булочки так и останется загадкой и для окружающих, и для него самого. Теплым летним вечером возле фургона ЛуХана собралась небольшая компания – Ифань и Тао, Сехун, Чонин, ЛуХан и Булочка. Сидели вокруг походного складного стола, разговаривали, подшучивали друг над другом. От внимания ЛуХана не ускользнуло, как Ифань обращается к Тао. Было что-то в его касаниях, улыбке и взглядах, что наводило на мысль о более близких, чем дружеские, отношениях. Заметив его взгляд, Чонин, ухмыльнувшись, подмигнул, шепнул одними губами – да-да, они вместе. Потянувшись, СеХун потребовал: - Булочка, чайник поставь, пить хочется… - Меня Минсок зовут, а чайник сам поставишь, младший, должен старших уважать… ЛуХан обрадовано затормошил притихшего от неожиданных воспоминаний парня: - Ты вспомнил свое имя, это здорово. А фамилия? Вспомнил? - Нет, - огорченно вздохнул Булочка-Минсок. – Только имя, и что мне двадцать два года. - Ничего, вспомнишь потихоньку…Се, слышал, что старший сказал? - Слышал, - пробурчал СеХун, нехотя поднимаясь, и добавил под общий хохот: – И чего б ему свое имя попозже не вспомнить? В тот же вечер, когда все разошлись, Минсок достал пакет с одеждой, в которой был, когда его нашел ЛуХан. Долго рассматривал брюки и рубашку, но так и не вспомнил больше ничего. - Не все сразу, Бул…Минсок. Вспомнишь еще…- ободряюще погладил его по плечу ЛуХан. - А если нет? Что если я так и останусь просто Минсоком, не помнящим откуда я, и кто мои родные? - Ну, значит, эти воспоминания тебе не нужны. – Высказал мудрую мысль ЛуХан. – Останешься со мной, будешь выступать, Ван всегда говорит, что ему нужны новые лица и молодые силы. - Выступать? В цирке? – Скептически скривился Минсок. - Я тоже не об этом мечтал, но сейчас даже нравится. Иногда думаю, что хочу открыть свой цирк, придумывать номера, чтобы было много молодых артистов, чтобы как одна семья… Минсок вздохнул, откинулся на стенку фургона, глядя в темно-синее небо. Жить вместе с ЛуХаном? Неплохая идея. К тому же…ЛуХан ему нравился. Он не помнил, были у него отношения с кем-либо, но с самого первого дня его тянуло к ЛуХану. Когда он лечил его, бережно касаясь поврежденной кожи, внутри Минсока что-то топорщилось мягким пушистым комом, становилось трудно дышать, и приходилось жмуриться, чтобы не выдать своих чувств. Интересно, ответит ли ЛуХан ему взаимностью, или однажды в фургоне появится хорошенькая девушка, которая постепенно вытеснит его? На следующий день Минсок вошел под цветной шатер цирка, остановился в проходе между рядами кресел. Ван Цзянь принял решение остаться в городке до осени, потому что выручка оказалась неплохой, да и осенью ожидалась еще одна ярмарка. Представление шло теперь одно, по вечерам, артисты получили возможность больше отдыхать и репетировать новые номера. В это утро на арене репетировали жонглеры, СеХун и Чонин. Се то и дело ронял булавы, Чонин рассерженно шипел на него, заставляя делать одно и тоже десятки раз. Минсок огляделся, заинтересованно посмотрел вверх, где пересекались трапеции, и была натянута проволока. Никто не видел, как он забрался на самый верх, и только когда одна из акробаток взвизгнула, находящиеся на арене артисты подняли головы. - Что он творит? Почему не уследили? А если свалится? Быстро тащите маты…- появившийся на шум Ван Цзянь, вытирая платком мокрый лоб, метался вокруг арены, спотыкаясь о реквизит, чертыхаясь и поминая всех родственников Минсока недобрым словом. Не видя всей этой суеты, Минсок неторопливо, словно прогуливаясь, шел по проволоке. Без страховочного троса. Остановившись на середине, он раскинул руки в стороны и запел. Чистый, высокий голос переливался шелковыми волнами, радужным водопадом опускаясь на стоящих внизу людей. В цирке никто не разговаривал, как загипнотизированные все замерли, закинув головы. Закончив петь, Минсок также неторопливо продолжил путь, и вскоре оказался в безопасности, на площадке, где сходились трапеции и страховочные тросы. - Какого черта ты вытворяешь? – взвизгнул Ван Цзянь. – Спускайся немедленно, я тебе покажу, как доводить до сердечного приступа…Идиот, как ты мог это сделать? - Ван Цзянь бушевал как тайфун средней мощности. Артисты редко видели своего директора таким разъяренным. И только Ифаню хватило смелости подойти к Ван Цзяню. - Успокойтесь, ничего не случилось. Лучше подумайте о том, какой эффект это произведет на зрителей. - Какие к лисам, зрители? Я его на арену не…- Ван Цзянь замолк и заинтересованно посмотрел на фокусника. – Серьезно? Ты думаешь, стоит его выпустить? - Думаю, да. И не один я. Никто еще не делал такого. Подумайте, какой получится номер... - Ладно, приведи его ко мне, когда спустится, надо это обговорить… После длинного разговора, в результате которого Минсок подписал контракт на три месяца, он вернулся к фургону ЛуХана. Вскоре пришел ЛуХан, бледный, встревоженный, с вопросом в глазах. - Мин, ты занимался когда-нибудь акробатикой или гимнастикой? То, что произошло, выходит за рамки… - Не занимался. Поверь мне, я ничем таким не занимался. Я просто пошел по проволоке, представляя себя на прогулке. - Ты мог упасть и разбиться…о чем ты думал? - О том, что мне нужна работа, что я больше не могу сидеть на твоей шее. - Ты не выздоровел… - Я не болен. А потеря памяти это не болезнь, скорее недостаток, с которым можно жить. - Наверное, ты прав…но все равно не стоило так рисковать… У Минсока оказалось удивительное чувство равновесия. Он бесстрашно шагал по проволоке без страховки, пел популярные песенки, кланялся, посылая воздушные поцелуи. Зрители валом валили на представление, восторженные поклонницы каждый вечер закидывали арену и невысокого Минсока огромными букетами цветов. ЛуХан был рад за него, и в тоже время переживал, что друга переманит к себе знаменитый цирк Солнца - Дю Солей. И он, ЛуХан, так и не скажет ему о том, что каждый раз, когда Мин идет по проволоке, у него замирает сердце, холодеют руки, а ноги становятся ватными. Можно было бы все списать на простое волнение, но ЛуХан прекрасно понимал, что за этими переживаниями кроется нечто большее. Он с завистью посматривал на Ифаня и Тао, чьи близкие отношения не вызывали сомнений. Он бы тоже хотел такой же близости с Минсоком, но ему не хватало легкого характера Ифаня, он всегда много думал, прежде чем что-то сделать, и это здорово мешало. Как сейчас, например. В первых числах сентября цирк давал последнее представление перед закрытием и отъездом в столицу. Ван Цзянь уже нашел подходящее помещение, да и спонсоры появились, узнав, что есть перспективный артист, на котором можно хорошо заработать. Зал был полон, зрители едва на головах друг у друга не сидели. ЛуХан почти не помнил, как отработал свои номера. Не переодевшись и не стерев грим, устроился за форгангом, на своем обычном месте, ожидая выхода Минсока. Ван Цзянь, который никогда не смотрел выступления, в этот раз бегал за кулисами, нервно потирал руки и говорил каждому встречному, что все будет хорошо. Минсок вышел на арену из бокового входа, улыбаясь и раскланиваясь, легко поднялся на самый верх, помахал оттуда рукой. Все шло как обычно, кроме того, что на середине проволоки Минсок чуть запнулся, голос его дрогнул, но он быстро оправился, и закончил выступление. После представления вся актерская компания направилась в ресторан, который Ван Цзянь арендовал для праздничного ужина. Минсок сидел вместе со всеми, но ЛуХан видел, что ему не по себе, и, улучив момент, отвел его в сторону. - Что случилось? Ты сам не свой… - Мы не могли бы уйти отсюда? У меня голова разболелась… - Тебе плохо? - Ничего, полежу, все пройдет. – Криво улыбнулся Минсок, потирая лоб. В фургоне он лег на кровать, отвернулся носом к стене и затих. ЛуХан укрыл его одеялом, посидел рядом. Потом тоже лег, засыпая, думал о том, что в столице надо будет показать Минсока хорошему врачу. Под утро пошел дождь, потянуло свежестью, и ЛуХан замерз. Поднялся, закрыл окно, и перебрался на кровать Минсока, потеснив того к стене. Узкая спина спящего была горячей, ЛуХан быстро согрелся, подумав, что они вполне могли бы спать на одной кровати, если бы…При мысли об этом «если бы», сон куда-то улетучился, в голове замелькали неприличные картины этого самого «если бы». Чтобы не беспокоить Минсока, ЛуХан решил выйти на улицу, проветрится. Но стоило ему пошевелиться и встать, как запястье обхватили проворные пальцы, и, обернувшись, он поймал взгляд Мина. На мгновение замер, потом торопливо, не расстегивая, стянул через голову старую рубашку, в которой спал. Оперся коленом на край кровати, наклонился над лежащим Минсоком. В голове шумело, в ушах колоколом билось сердце, пальцы подрагивали, когда он коснулся ими его лица. Минсок прикусил ему палец, и ЛуХан потерял голову окончательно. Он пытался сдержаться, но неразборчивый шепот, горячая шелковистость чужой кожи лишали всякого благоразумия. Он покрыл его лицо мелкими поцелуями, потом языком стал ласкать шею. Не торопясь двинулся вниз, к груди. Мягко накрыл ладонью левый сосок. Сделал несколько грубовато-нежных движений, заставив его стонать. Расстегнул ему брюки, чуть стянул их, сжав сквозь ткань возбужденный член. Минсок приподнялся, помогая, выдохнул, когда рука ЛуХана скользнула по внутренней стороне его бедра, касаясь чуть влажной от желания кожи. ЛуХан едва не спросил, был ли кто у Минсока до него, но вовремя спохватился – парень своей фамилии не помнит, где ему вспомнить, спал ли он с кем или нет? Где-то на краю сознания сидела мысль, что все-таки Мин не так неопытен, как кажется. Его поведение, то, как он реагировал на прикосновения и поцелуи ЛуХана, как развел колени, приподняв бедра, - все говорило о том, что его тело помнит больше, чем разум… Столица оглушила шумом, теснотой, яркими красками и запахами. Арендованное помещение оказалось очень удобным для проживания. Внутренний двор артисты превратили в удобную парковку для своих фургончиков, перетащив вещи в гримерки, к слову сказать, весьма просторные. Едва устроились на новом месте, как Минсок, покрутившись по комнате, вышел за дверь, крикнув из коридора, что скоро вернется, только осмотрится. ЛуХан, занятый распаковкой вещей, не обратил внимания на его исчезновение. Спохватился вечером, когда закипятил воду и заварил жасминовый чай. Тонкий аромат напомнил о Минсоке, и ЛуХан забеспокоился. Он навестил Ифаня и Тао (Ван Цзянь продлил с ним контракт, чему очень способствовал Ифань), потом Чонина с СеХуном. Никто из них Минсока не видел. ЛуХан наугад забежал еще к нескольким артистам, потом обошел парковку, и растеряно остановился у своего фургона. Куда мог исчезнуть человек, знающий только свое имя? Минсок появился поздно вечером, когда ЛуХан обегав близлежащие улицы, собрался идти в полицию. - Где тебя носило? - напустился на него ЛуХан. – Я чуть с ума не сошел, по улицам бегал, приставал к прохожим – вы не видели рыжего парня? - Извини…я …я заблудился, не мог дорогу назад найти… - Минсок виновато смотрел на друга, теребил пуговицу на куртке, и пытался улыбнуться. - Заблудился…а если бы тебя опять по башке стукнули? - ЛуХан кричал, не сдерживаясь, выплескивая с криком весь свой пережитый страх. - Я не подумал…извини… ты прав…я не должен был уходить…- раскаяние Минсока было искренним, и ЛуХан постепенно успокоился. - Есть будешь? Я лапшу приготовил, и чай твой любимый купил…- уже миролюбиво проговорил он, отходя к окну, где стояла посуда. - Мне не хочется… только чаю выпью…- Минсок сел на стул, прикрыл глаза. В неярком свете лампочки его лицо казалось таким уставшим, что у ЛуХана сжалось сердце. - Ты неважно выглядишь. Далеко ходил? - Да…наверное…не знаю…я просто шел и шел…думал, может вспомню что-нибудь? Ничего…Но мне кажется, что я жил здесь… - Хочешь, я завтра с тобой прогуляюсь? - ЛуХан поставил на стол чашку с чаем, погладил руку Минсока, тронул поцелуем волосы на виске. - Завтра репетиция…- Минсок сделал глоток, улыбнулся. - Давай в воскресенье? - Давай…- ответно улыбнулся ЛуХан, потянул его к себе, вынуждая встать со стула, обнял, ткнулся носом в шею, оттянув воротник рубашки. Вдохнул теплый запах, чувствуя, как остатки страха тонут в наплывающем желании. - Надо дверь запереть…- Минсок попятился, не отпуская ЛуХана, прислонился спиной к двери, одной рукой нашаривая ключ, торчащий в замке, другой задирая свитер ЛуХану. Стоя было неудобно, и, потискавшись, распалив друг друга, они переместились на кровать. Стащив с Минсока одежду, ЛуХан перевернул его на живот, целуя и прикусывая кожу на плечах и между лопатками. Застонав, Минсок поднялся на колени и подался назад, дрожа от возбуждения. И в который раз ЛуХан подумал, что он не первый, что был еще кто-то. Вспомнит ли это Минсок? Вернется ли к этому человеку, или останется с ним? Отдать кому-то рыжего найденыша он был совершенно не готов. Запустив руку в волосы Минсока на затылке, потянул на себя, зная, что делает больно, заставляя выворачивать шею, но сейчас по-другому не мог: - Ты мой…всегда мой…помни об этом… Медленные, осторожные движения, заставляющие Минсока стонать, хрипло дыша. Сладкая мука, наполняющая обоих, по нарастающей, неудержимо, кажется, что уже и дышать нельзя, сердце разрывает грудную клетку, тысячи иголок впиваются в позвоночник, прошивая его острым, ярким наслаждением. Обесслиленный, ЛуХан валится рядом с Минсоком на узкую, еле вмещающую их, кровать. Целует скулу, слизывая солоноватую каплю пота. - Ты мой…всегда мой… Минсок молча улыбается, устраивается у него под боком, и вскоре засыпает. ЛуХан набрасывает на них тонкое одеяло, прижимает худое тело к себе плотнее, и прежде чем провалиться в сон, думает, что его любимый рыжик что-то скрывает. Эта мысль преследует его и во сне, и на следующий день, и он уже не удивляется, обнаружив, что Минсок снова куда-то исчез. Он возвращается поздно вечером, молча ест, молча отдается ЛуХану, и засыпает, будто кто-то выключает его. Обтирая его влажным полотенцем, ЛуХан отчетливо понимает, что Минсок вспомнил все, но по каким-то своим соображениям не хочет говорить об этом. Так проходит несколько дней. Как-то вечером, когда Минсок в очередной раз вернулся, и сидел, сгорбившись над тарелкой горячей лапши, ЛуХан сел напротив. - Мин…ты…ты нашел его? Минсок вскинул на него удивленные округлившиеся глаза: - Ты о ком? - Ну, того, кто… с кем спал до меня... Ты нашел его? - Нет…- Минсок отложил палочки, вытер рот рукавом рубашки. Этот жест, так несвойственный ему, поразил ЛуХана. Минсок аккуратен до невозможности, а ведет себя как помоечный нищий. - Что происходит, Мин? Ты уходишь и приходишь, будто в гостиницу, я не знаю, где ты бываешь, и с кем. - Не переживай, я ни с кем не сплю. – Минсок улыбнулся, но улыбка была кривой, больше похожей на оскал. – Просто…мне нужно уладить кое-какие дела…я не хочу впутывать тебя в это. Это только мое… - Значит, ты вспомнил? – упавшим голосом проговорил ЛуХан. Сердце ухнуло куда-то в живот, затрепыхалось там, как птица в клетке, распирая ребра. - Да, я вспомнил…я все вспомнил…но не хочу говорить об этом… не сейчас…пожалуйста, Лу, не спрашивай ни о чем… я расскажу тебе. Потом… - Ну, да, конечно, трахаться всегда пожалуйста, а как что посерьезнее, так я недостоин?- голос ЛуХана дрогнул. - Я не говорил этого…- возразил Минсок. - А ничего и не надо говорить… ты просто подставляешься, будто отбываешь повинность, спишь и уходишь…- ЛуХан повысил голос и почти кричал. Темные глаза Минсока потемнели еще больше: - Ты прав, я подставляюсь как шлюха… потому что мне это надо… надо, чтобы чувствовать себя живым…потому что я не хочу умирать…- Минсок тоже кричал, только шепотом, но каждое слово падало как камень на плечи ЛуХана. – Извини, что я причинил тебе беспокойство…я пойду… - Куда? Ты спятил? – ЛуХан рванулся вперед, стал на пороге. – Не пущу…никуда не пущу…помнишь? Ты мой! Всегда мой!!! Дурак…рыжий любимый дурак… ЛуХан схватил Минсока за плечи, прижал к себе, ломая его сопротивление, шепча бессвязно, как в бреду разные слова, которые хотел ему сказать, но всегда почему-то стеснялся. В дверь постучали, и сердитый голос Ифаня спросил, все ли в порядке? - Вы бы потише, все уже спят…- добавил он, уходя. ЛуХан уронил голову на острое плечо Минсока, глухо пробормотал: - Если тебе нужно… Минсок наморщил нос, потерся щекой о лохматую макушку ЛуХана. - Нужно…ты мне нужен…очень…еще я спать хочу…мне завтра опять идти… - Что? У тебя выступление через два дня… - Это неважно…поверь мне – это неважно… - Тебе угрожают? – вскинулся ЛуХан. - Как можно угрожать тому, кого уже нет? - Минсок смотрел поверх его плеча, и говорил бесцветным голосом. - Ты сделаешь то, о чем я попрошу? - Смотря что…- осторожно ответил ЛуХан. Ему не нравился новый Минсок, не нравилась пустота в его глазах, и чужой холодный голос. Вместо ответа Минсок схватил руку ЛуХана, прижал к своему бедру, жарко зашептал: - Помоги мне чувствовать себя живым… Хотя Минсок заверил, что за него не нужно бояться, ЛуХан все же нервничал каждый раз, когда не заставал его в комнате. Он не появлялся на репетициях, Ван Цзянь рвал и метал, но ничего поделать не мог. Из страха потерять одного из лучших артистов, он даже голос на него не повышал. Срывался на других, брызгая слюной и злым ураганом носясь по цирку. В труппе стали роптать, и, в конце концов, Ифань высказал общее недовольство, заявившись как-то вечером в комнату к ЛуХану. - Поговорил бы со своим дружком, сколько можно? Не хочет быть с нами - пусть чешет на все четыре стороны, таких «звезд» на ярмарке десять штук на юань взять можно. - Потерпите еще немного, ты же знаешь, он...- пробовал возразить ЛуХан. - Все знают, что у него с головой не в порядке, - перебил его Ифань, и добавил уже мягче. - Лу, ты мне друг, я знаю, что ты его любишь, но так больше нельзя. Ему нужна помощь, ты не сможешь ее оказать. Откуда ты знаешь, может, он опасен? - Ифань, я мог услышать это скорее от Вана, чем от тебя. Да, мы друзья, так и оставайся другом, а не будь задницей, думающей только о своем благополучии. - Не уходи от темы. Я не только о себе думаю, у меня за спиной Тао, у Чонина СеХун. Каждый о ком-то заботится, без поддержки не выжить... - И ты хочешь, чтобы я оставил Мина? Ему труднее, чем нам, он один и не знает, кто он и откуда. Я не могу бросить его только потому, что вы вообразили себя нежными цветочками, и ругань Вана вас пугает... - Нас ничего не пугает. Пойми, все это создает невыносимую обстановку, артисты нервничают. Ты сам знаешь, что нельзя работать злым, расстроенным, чего-то бояться. Арена ошибок не прощает. Тебе придется сделать выбор — или он, или цирк. - И ты думал, что я выберу вас? Ты думал, что я позволю вырвать у меня сердце, только чтобы остаться с вами? Я не останусь. Скажи всем — мы уйдем. Сегодня же. - Куда? Куда мы должны уйти? ЛуХан с Ифанем оглянулись — у открытой двери стоял Минсок. В новом свитере, с кучей свертков в руках. Он сгрузил их на стол, выжидательно посмотрел на притихших артистов. Сколько он успел услышать? ЛуХан чувствовал внутри тяжелый, черный камень, как в те дни, когда бегал по городу в поисках работы. - Так куда мы должны уйти, Лу? Чего вы замолчали? - Ифань хочет, чтобы мы ушли отсюда. Ты нервируешь Вана, не появляясь на репетициях, Ван срывает зло на остальных, и они недовольны. Прислали Ифаня, чтобы он...передал нам их решение...- хмуро пояснил ЛуХан. Происходящее казалось ему нереальным. - Ааа, - протянул Минсок. - Хорошо, мы уйдем. Цирк Вана не один, у меня есть несколько очень выгодных предложений...- Он был спокоен, даже слишком, и это тоже пугало ЛуХана. Помолчав, он спросил, не узнавая своего голоса: - Ты сказал об этом Вану? Завтра открытие сезона, а нас не будет... - Я выступлю завтра. И ты тоже. Если хотят, чтобы мы ушли сейчас — уйдем. Тут недалеко есть гостиница, переночуем там. Передай остальным, пусть не волнуются, Ван больше не будет ни на кого кричать. Я говорил с ним, он не против. - Ты серьезно? Он отпускает тебя? - удивился ЛуХан. - Он отпускает нас. У него нет выбора...- Минсок стоял, покачиваясь с пятки на носок и был так безмятежен, что казался душевно-больным. ЛуХан открыл было рот, чтобы высказать все, что он думает, но понял, что не может сказать ни слова. Потому что слов не было. Ифань тихонько ретировался, и осторожно прикрыл за собой дверь, будто она была стеклянной. - Мин, ты хорошо себя чувствуешь? - обеспокоенно поинтересовался Лухан. - Вполне. - Отозвался Минсок. - Мы можем переночевать и не в гостинице. Наверное, так и сделаем. Я принес немного вкусностей, но думаю, что ужин в ресторане будет не хуже... - Ужин? В ресторане? - ЛуХан сел на кровать, потому что ноги не держали. Что происходит? Что с Минсоком? - Со мной все в порядке. Я вспомнил все. Разобрался со своими делами. Хочешь, я расскажу тебе свою историю? Не здесь конечно, здесь везде уши. И глаза. И языки... ЛуХан встал с кровати, подошел к нему, положил руки на плечи, посмотрел в глаза, разглядев на их черном дне свои крохотные отражения. Поцеловал сухие горячие губы. Сказал шепотом, пытаясь справиться с волнением: - Да, хочу. Я хочу знать все о тебе. Всю правду, какой страшной бы она не была... Они действительно поужинали в ресторане. ЛуХан не хотел идти, почему-то решил, что их не пустят внутрь, выставят с позором. Но к его удивлению, их с поклоном проводили в отдельный кабинет, вокруг сновали официанты, унося и принося блюда. ЛуХан все еще не мог поверить в происходящее, все ждал какого-то подвоха. Но ничего не последовало. Минсок небрежным жестом вложил в принесенный счет несколько крупных купюр, и увел ЛуХана, успев поцеловать его в ухо, пока они шли к выходу недлинным слабо освещенным коридором. У ресторана стояла машина, и ЛуХан только тогда понял, что машина ждала их, когда оказался внутри, на обитых кожей сиденьях. Минсок назвал адрес, за окном замелькали разноцветные огни, сливаясь в один яркий поток, слепящий глаза. Ехали недолго, машина остановилась у большого, в европейском стиле здания. Подъезд был освещен, и когда Минсок вышел из машины, к нему подбежали сразу несколько человек, сгибаясь в поклонах. Ничего не понимающий ЛуХан шел следом за ним, не решаясь задавать вопросы. Оказавшись внутри, он с изумлением огляделся — судя по всему, здание принадлежало цирку. Только какому? - Нравится? - Минсок привел его на арену, сел на барьер. - Да. Нас не выгонят? Мне на сегодня хватит изгнаний, - невесело улыбнулся ЛуХан. - Не выгонят. Потому что все это, — Минсок повел вокруг рукой, - Принадлежит тебе... - Ты! Меня! Разыгрываешь! Мин, хватит дурачиться, что все это значит? - То и значит, что это все принадлежит тебе. Пойдем в кабинет, я покажу тебе бумаги... - Господи, Мин, ты, наверное, не в своем уме. Пойдем лучше отсюда, пока полиция не появилась... - Лу! - Он не крикнул, а только повысил голос, и эта новая интонация отрезвила ЛуХана. - Правда? Все мое? Этот цирк принадлежит мне? - он смотрел на Минсока, в глазах двоилось и расплывалось. ЛуХан сел в кресло первого ряда, уронил голову на колени, согнувшись пополам. - Лу, пожалуйста, пойдем...- Минсок мягко взял его под локоть, повел за собой, поднимаясь и опускаясь по ступенькам. Так они оказались в просторном, хорошо обставленном кабинете. Минсок усадил ЛуХана в глубокое кожаное кресло, отошел к столику, на котором стояли напитки. - Что будешь? - Водку...стакан... мне надо придти в себя... Минсок кивнул, налил половину стакана прозрачной жидкостью, себе плеснул на донышко, и подойдя, передал стакан ЛуХану. Зажмурившись, ЛуХан почти залпом выпил водку, отдышался, хватая ртом воздух. Минсок присел перед ним на корточки, смахнул с ресниц непрошеные слезы. Погладил дрожащими пальцами щеку. Отошел, выпил свою порцию. - Ты готов, Лу? История будет долгой... ...Минсок родился в богатом поместье, принадлежащем старинному дворянскому роду. Огромный дом с множеством комнат, бесчисленная прислуга. Сумрачный, пьяный отец, вечно плачущая мать. Минсока воспитывали няньки. Ему было четыре, когда пошатывающийся отец отвел его к главе семейства. Лысый старик лежал в кровати, утопая в подушках. Молоденькая служанка старательно массировала ему ноги. Маленький Минсок поежился, когда поймал пронзительный взгляд черных глаз. Старик что-то невнятно пробурчал, и махнул рукой. А через день прислал за Минсоком ту самую служанку, которая делала ему массаж. Старик давно не ходил, его ноги внезапно отказали. Чтобы вылечиться, ему в постели нужен ребенок. Горячая кровь малыша согреет немощные конечности, и ноги снова будут носить своего хозяина. - Он продержался недели две. Потом стал совращать меня. Медленно, наслаждаясь процессом. Я сказал матери о его странных играх, она пыталась этому препятствовать, но ее увезли в монастырь. Больше мы не виделись. Отцу же было все равно — свое он получил, когда был подростком. Да и что он мог сделать? Слабый, безвольный, без гроша в кармане. Дед постарался составить завещание таким образом, чтобы отцу едва хватало на выпивку. Смешно, правда? Быть единственным наследником, и клянчить гроши у прислуги...Но самое смешное случилось потом — дед снова стал на ноги. Он словно с ума сошел, называл меня сокровищем, хвастался перед друзьями...и продолжал свои грязные игры. Мне было десять, когда он умер. Я думал, что все прекратилось. Но, как оказалось, все только начиналось. Отец стал торговать мною, предлагая за большие деньги старикам. Несколько раз я пытался бежать, но...Ты...тебе повезло, ты хотя бы колледж закончил. А я...только и умею, что развлекать дряхлых стариков... Мой рост и внешность сыграли со мной злую шутку — я оставался мальчиком даже тогда, когда стал совершеннолетним... а потом...потом я взбунтовался. Устроил скандал, кричал, что выведу всех на чистую воду, что знаю такое о каждом из приятелей отца и деда, что они вовек не отмоются...помню, отец ударил меня, крича, чтобы я заткнулся...но я продолжал...он бил и бил меня...остальное ты знаешь... Минсок подошел к столику, глотнул спиртное прямо из бутылки. - Я вспомнил все, когда шел по проволоке...мне нужно было рассказать раньше, но я не мог...хотел и не мог. Было страшно, стыдно, обидно и больно... - Ты...ты...твой отец...- выдавил ЛуХан. - Нет, я не убивал отца. Мы вернулись в город, я нашел поверенного в делах семьи, и он сказал, что отец умер полгода назад. Мое отсутствие он объяснил отъездом в Европу. Пришлось подписать кучу бумаг, рассказать некоторые подробности истории семьи...в общем, теперь я могу не работать...да и ты тоже... - То есть... я могу...я могу нанять кого угодно, и не кривляться каждый вечер? - Лухан коротко и зло рассмеялся. - Забавно будет переманить Ифаня, Чонина, и других тоже...мечты сбываются, когда перестаешь о них мечтать... Он выбрался из кресла, подошел к Минсоку, взял из его рук бутылку, приложился к ней. Обхватил ладонями его лицо, поцеловал, ощущая на губах вкус водки. Зашептал, не замечая бегущих по лицу слез: - Ты и правда сокровище...мое сокровище...я нашел тебя...и никому не отдам...как хорошо, что они уже умерли...я бы убил их...ни секунды не сомневаясь...потому что...потому что люблю тебя...сильно...до боли... не смогу жить без тебя...мне не нужен этот подарок, не нужен, если тебя не будет рядом... - Нееет, это ты сокровище... я готов жить с тобой в фургоне, и есть твою ужасную стряпню, только бы быть рядом, видеть и слышать тебя...чувствовать тебя в себе... - Неплохая идея...- ЛуХан шмыгнул носом, судорожно выдохнул, успокаиваясь. - Как ты думаешь, не опробовать ли нам ковер? - Про ковер я бы подумал в последнюю очередь. А как насчет дивана? - Слишком просто...- ЛуХан задержался взглядом на массивном письменном столе, хитро прищурился, и повлек к нему Минсока. - Так, тебе значит, не нравится, как я готовлю? Скажи-ка, неженка выискался...извини, утку в лотосовых зернах не умею готовить, придется тебе лапшой обходиться... - Лапшой? Разве что с приправами из поцелуев, тогда еще будет съедобна... - Интересная идея...может, мы откроем ресторан? Я буду готовить, а ты придумывать рецепты... - Давай потом? Мне сейчас только приправы хочется... без лапши...- Минсок поерзал спиной по натертой до блеска столешнице, нетерпеливо облизал губы. ЛуХан расстегнул свою рубашку, склонился над ним, поцеловал. - Прошлого нет, Мин...есть только здесь и сейчас... ты и я...остальное подождет...