Платье с тонких плеч

OST White Christmas – 4. Cum dederit Темную светлицу мягко согревал свет свечей, расставленных то подле кровати, то на небольшом письменном столе, с которого слетали незаконченные письма в ровный, мягкий почерк, поднимаемые легким сквозняком. Перекатывались темные лепестки роз, коими был усыпан весь пол, парусом поднимались легкие шторы, в которых путался белый лунный свет. Кён сидела на краю свободной кровати, что была убрана кремовыми и фиолетовыми по цвету шелками. Она была одета в тонкую ночную сорочку, что едва выше колен, волнистые вишневые волосы были распущены, скатываясь ниже груди по бледным плечам. Взгляд у нее был глуп и пуст, губы слегка приоткрыты. Девушка мыслями была совершенно не в своей обители, пока не скрипнула тяжелая дверь. Но Кён не спешила вставать, не стала даже поворачивать голову, она лишь резче обычного вдохнула, а глаза, эти полные грусти и отчаянья, до краев наполненные безысходностью глаза начали наливаться горячими слезами, когда на колени перед ней опустился худощавый юноша. - Моя госпожа... - Прекрати, - срывающийся шепот наполнили тихие всхлипы, - пожалуйста, прекрати, Чонин, - Кён громко и тяжело дышала. - Моя госпожа, Вам надо готовиться. - Чонин, пожалуйста, - еле внятно шепчет Кён, обессиленно спускаясь с кровати на колени перед слугой. Она тянет к его смуглому лицу тонкие белые пальчики, обнимает ладошками лицо и утыкается лбом в широкую грудь, потом снова поднимает слезящиеся, умоляющие глаза. - Моя госпожа... - шепчет Чонин, перехватывая немного огрубевшими пальцами теплые руки, целует их, целует тонкие запястья, ведет пальцами до локтя, затем выше, легонько сдавливает плечи в больших мужских ладонях, - вставайте, - Чонин приподнимает девушку, снова усаживая ее на кровать, после чего вновь встает перед ней на колени, - моя госпожа, - Чонин легонько целует белые колени, - Кён, - он целует молочные бедра, что скрыты под сорочкой, - моя милая Кён, - шепчет слуга, обнимая девушку ласково и крепко, утыкаясь лицом ей в грудь. - Пожалуйста, давай что-нибудь придумаем? Давай сбежим? - с тонкой надеждой проговаривает Кён, легко целуя Чонина в макушку, затем в висок, гладит жесткие волосы и аккуратно целует слугу в уголок губ. - Нет, моя госпожа, Вы не можете и знаете почему. - Я боюсь, что не смогу сделать этого, я не хочу предавать тебя, - тихая истерика снова окутывает девушку, ее губы дрожат и трясутся руки. - Для меня Вы... Ты для меня навсегда останешься чистой и невинной. Нам некого винить, что все сложилось вот так. Кён, ты должна это сделать, это твоя обязанность, - Чонин наконец целует девушку - чувственно, без лишней пошлости, вливая всю свою душу и всю свою безграничную любовь. Девушка успокаивается, смотрит на слугу безжизненно. - Как же я люблю тебя, глупый Чонин. - Как же я Вас люблю, моя госпожа. И снова губы к губам, до конца, до дна, до истощения. Во всю любовь, во всю нежность, во всю ласку. Чонин пропускает вишневые волосы между пальцев, подносит кончики к лицу и вдыхает этот чудный запах. Слуга поспешно встает и отходит от Кён на добрых три шага, когда слышит возню в коридоре за массивной дверью, а через несколько мгновений дверь тихо открывается, впуская молодых служанок. - Госпожа, пора одеваться, - тихо и покорно проговаривают они, а Чонин лишь поспешно покидает покои девушки, закрывая за собой дверь. Он возвращается через время и видит Кён в белоснежном платье, что так чудно облегало ее точеную, хрупкую фигурку, которую к чему-то заточили в жуткий корсет. Ему хочется разорвать все эти тряпки, лишь бы Кён оставалась такой свободной в ночной сорочке, чтобы она оставалась только его госпожой. Кён смотрит на него смущенно, неловко, расправляет пару складок на юбке. - Как тебе? - пытается улыбнуться девушка. - Вы божественны, - Кён в смущении закусывает пухлые губы, - Кён, - Девушка резко поднимает глаза на слугу, - ты прекрасна. - Надеюсь, когда-нибудь я смогу одеть его для тебя, - печально улыбается девушка, - осталось только скорей умереть. Тогда в следующей жизни я одену это платье для тебя. - Обязательно. Больше они не разговаривали. Чонин ловко укладывал длинные волосы в прическу, закалывал длинную, прозрачную фату. Потом, когда они стояли друг к другу лицом, Чонин потянулся к лицу девушки, та, в ожидании прикосновения закрыла глаза, но Чонин лишь поправил прядь волос. Они стояли напротив окна, залитые лунным светом, обнимаемые теплыми порывами ветра. - Кён, согласна ли ты стать моей женой? - тихо шепчет Чонин. - Да, - так же шепотом, уверенно отвечает девушка, - а ты, Чонин, согласен быть моим мужем? - Да, - улыбается слуга и вкладывает в ладошку Кён маленький серебряный кулончик в виде звезды, затем накрывает лицо девушки фатой, - пора, моя госпожа. И Кён уходит. - Пора прощаться, Кённи ,- договаривает Чонин в пустую комнату. Девушка шла по дорожке из лепестков белых роз, что вела к алтарю, за ней тянулся длинный шлейф платья, который еще сильней тормозил ее, хотя она шла настолько медленно, что казалось, будто она вот-вот остановится и убежит прочь из этой залы. К ней были обращены сотни взглядов, что кололи и резали все нутро. А у алтаря ее ждал будущий супруг, высокий и статный, с которым она станет во главе внушающей по своей силе семьи Пак. И когда молодой человек поднимает призрачную ткань фаты, Кён неловко и смущенно улыбается, думая лишь о том, что скоро они вновь встретятся с Чонином. А преданный слуга уже ожидал в карете того момента, когда их отвезут обратно в родное поместье. Теперь о Кён есть кому заботиться. К сожалению, Чонин не был дураком и его сердце отчетливо чувствовало, глядя в широкое окно на третьем этаже поместья, что едва было подсвечено находящимися внутри свечами, как за его милой девушкой закрылись тяжелые двери, как тонкий шелк полетел вниз с плеч, обнажая тонкую светлую кожу. Чонин жмурится до ряби на черном фоне. Карета трогается. Чонин тешит себя тем, что скоро они вновь встретятся с Кён. *** Чонин пытается удержать равновесие на доске, но в такой дождь катание на скейте можно назвать разве что серфингом. Он умело разъезжает по (на удивление) людным улицам и вовремя объезжает прохожих. Но не в этот раз. Он врезается в промокшего насквозь парня в черной толстовке, что курил на углу прохода между домами. Они оба падают на мокрый асфальт. - Придурок, смотри куда прешь, - выплевывает парень, встает и начинает неторопливо отдаляться. А Чонин только ухмыляется свойственным ему оскалом и спешит догнать колкого парня. И это совсем не потому, что из-под толстовки выбилась крохотная подвеска-звездочка. Чонину двадцать два года. Кёнсу семнадцать лет. История должна закончиться. Любовь должна повториться.