Ты главный свой враг

                                  — И это твоё Гнездо? — уточняет Джейсон, нерешительно осматривая уютную квартиру с притушенным светом. За плотными шторами скрывались панорамные окна, а сразу за ними целый город.       На столе стоял торшер, а рядом кружка с недопитым мате. Мелкие пятна выглядели даже уместнее, чем сам Джейсон со своими грязными армейскими ботинками, тонкой черной водолазкой, и мятой толстовкой взамен привычной кожаной куртке.       — Не нравится? — мычит задумчиво Тим, осторожно придержав его широкое запястье, предлагая войти, чтобы закрыть за ним дверь.       Щелчок прозвучал возводимым курком.       — Хм.       Тим тихо рассмеялся, отвернувшись, кутаясь в безразмерный изумрудный свитер. Подтянув рукава до локтей, открывая сухие кости и избитые узкие костяшки, Тим прошел дальше и Джейсону пришлось приложить все свои усилия, чтобы не склониться перед ним и не сцеловать темно-синие вены, что на жемчужной коже показывали Джею его собственную линию жизни.       Он не стал прятать беззлобный смешок, медленно продвигаясь по квартире в след за своим наваждением.       Все было слишком хорошо.       Очень уютно, и что страшно – ему все больше хотелось остаться.       После долгих лет странствия, он уже и не помнил какого это: желать остаться хоть где-то.       — Мой дом – твой дом, — делится малыш Красный невзначай, скрупулёзно убирая беспорядок, который для самого Джейсона, если спросить, таковым не являлся. — Вырубился, и даже не подумал, что может кто-то прийти, — оправдывается он, убирая знакомым жестом длинную прядь челки, и Джейсон подходит ближе.       — Ты говоришь мне об этом часто, — улыбается Джейсон, но глаза его остаются голодными, внимательными. Тим встречает его своими чистыми, осторожными.       Джейсон проебался.       В глазах его, глубоких, живых, проскользнула тревога, уязвимость и трепет.       Страх быть обиженным.       — Не пожалеешь? — хрипит Джейсон, с ужасом чувствуя себя обманутым, и совсем поехавшим.       Тим меньше его. Стоит скромно, неуверенный.       Джейсон встряхивается и сжимает зубы до скрипа смотря на него исподлобья.       — Планируешь воспользоваться предложением? — улыбается, растягивая лукаво губы свои желанные и смотрит. Смотрит, и Джейсон смотрит тоже.       Они стоят напротив друг друга посредине кухни-гостиной и в глазах вопрос: кто сорвется первым?       Тим незаметно погладил шрам на шее когда-то давно подаренный Джейсоном, и мягко выдохнул. Парень напротив смотрел тяжело, и он уже видел этот взгляд. Как бы Джейсону не хотелось, он похож на Брюса больше прочих Робинов.       — А у тебя сколько спален? — сдается Джейсон, фыркая и медленно подходя ближе, сбрасывая кофту на диван.       — Одна, — мурчит тихо юноша, отворачиваясь.       — Тогда мой ответ да.       Тим совсем тихо фыркает, глаза улыбаются и Джейсон знает, что это очень много для одного дня, и может даже с лихвой для жизни.       — Отвести тебя? В спальню, — Джейсон подавился и вскинулся быстрее, чем отследил реакцию.       Впился цепко взглядом в узкую спину отвернувшегося Красного Робина.       Юноша подхватил узловатыми тонкими пальцами плед и книгу, хлопнув свободной ладонью о стол, активируя не тактильный сенсор, чтобы свет стал почти не очевидным, и аккуратно зажег свечи, оставляя их в полумраке.       — Да, — хрипит он, неуверенный в реальности происходящего.       Тим не сдержал смешка, складывая все собранное на край широкого дивана, и сам же забрался на него, усаживаясь на коленки, подтягивая белые носки на голени, мягко подзывая Джейсона подойти немного ближе.       Джейсон стоял ни жив ни мертв, и Тим взволнованно посмотрел в ответ, замирая.       Джейсон был очень красив.       Скулы Красного Робина зарделись и он лишь прикрыл стрелки ресниц, желая, чтобы эта ночь была вечной.       Парень был ровно таким, как Тим помнил еще из детства, когда отслеживал передвижения отца и его Робина. И Джейсон был совсем таким же, как когда-то. Только выше, крепче, а глаза... Эти глаз все также хранили в себе свет и игривость, желание жить. Лукавые губы, мимические морщины у часто прищуренных больших глаз.       Он был старше, ненамного, но был, и здесь, когда они вдвоем, когда могут позволить себе побыть просто Джейсоном и просто Тимом они оба были совсем мальчишками.       — Джейсон? — шепчет он в пустоту.       И пустота откликается.       Джейсон рычит, совсем отчаянно стонет и подходит ближе. Цепляет тонкие щиколотки, подтягивает стройные ноги ближе к лицу и Тим ахает от неожиданности во все глаза свои аквамариновые рассматривая, как ломает его человека.       — Детка, — читает Тим по губам и плавится, зная, что в глазах зрачки давно перекрыли радужку, а сердце пробило ребра. — Тим.       Тим открывает припухшие губы, облизывает боязно, и не может выдавить и слова.       В квартире тихо, за пределами — эквилибристические потуги прочих сломать еще одну ночь в этом озябшем городе, но им обоим сегодня не до него, и вся тьма вздыхает и дышит, пока Джейсон не утыкается лицом Тиму в лодыжки, обдавая их горячим нервным дыханием.       — Не «Замена»? — жмурится мальчишка, осторожно касаясь чужих вьющихся волос. Джейсон дрожит, и поднимает голову.       Уточнять было низко, они прошли этот этап давно, и Тим не хотел задавать вопросы, на которые боялся услышать ответы, но задает, потому что когда-то было больно, а сейчас нет, но тянуло до сих пор.       — Никогда я не считал так, — признание дается легко и Джейсон хмурится, потому что боится, что потеряет голову совсем и начнет брать без спроса, из-за уверенности в своей искренности, что кружила голову. — Ты чувствуешь?       — Да, — шепчет мягко и замолкает, обрываясь, потому что Джейсон срывается не в силах справиться с некоторыми нехорошими привычками наработанными за всю свою жизнь.       Тим всхлипывает влажно и откидывается послушной лозой на лопатки, обхватывая чужую напряженную шею. Джейсон поддерживает его поясницу, касается судорожно шрама на шее и ведет руками ниже, ткнувшись любом ему в грудь, сгибаясь.       — Осторожно, ладно? — просит тише Тим, и Джейсон вскидывается, целует его пальцы и смотрит уверенно, твердо.       — Всегда, — шепчет покорно, скупясь на энергию, которая переполняла, стараясь быть прочнее, быть достойным. — С тобой я всегда осторожен.       — Я знаю, но... хм.       Тим опустил подбородок, прикрыв глаза, страшась встретить чужой взгляд. Жмурится, встряхнув шелковыми волосами, полосуя ими скуластое лицо нависшее над ним.       — Я понимаю. Тим, — уверяет Джейсон быстро, действительно услышав не сказанное, обхватывая большими ладонями чужие кости, сталкивая их лбами. — Я тоже. Тоже.       Джейсон в подтверждении толкается напряженными бедрами в расставленные ноги Тимоти и сам же задыхается от яркого выстрела жара и импульса горчащего наслаждения, неосторожно касаясь набухшей проступающей плотью промежности Тима, на что оба рычат отзываясь, пораженные.       Тим всхлипывает тоньше, шипит на грани, и вцепляется ногтями в чужие волосы, пропуская их сквозь пальцы, задетый.       Джейсон останавливается и смотрит, и Тим гладит его родинки на щеках, мечтая увидеть его настоящий цвет волос, увидеть еще больше секретов, но один они уже разделили и это оказалось громче прочего.       Кто же знал, что они оба девственны?       Тим кидает нервный смешок, и сразу подтягивается на руках, уверенно сталкиваясь с Джейсоном губами. Царапает нижнюю полную губу о чужие острые зубы, и стонет громко, насколько может позволить себе здесь и сейчас.       — Блять, малыш Красный, — Джейсон наваливается сверху и жадно отвечает на поцелуй не зная, как правильно; целует подставленную улыбку, теряя их общее реальное, посасывая тонкую кожу, узнавая каждую трещину и вкус, впитывая в себя чужое ДНК, являя собой завершение всего того, что он когда-либо завершал.       Он гладит длинные ноги Тима, сжимает худосочные мышцы. Нетрезво совсем припадая к чужим соскам, задирает свитер, выбивая яркий крик Тима, чтобы сразу вновь его поцеловать.       Он лизал изнанку щек, и слюна их смешивалась, а горло нещадно жгло от отсутствия кислорода. Тим цеплялся непослушными руками за широкую спину, дрожа сильно от звучного голоса Джейсона, который его совсем не прятал, тембрально низко вырывая из груди хрипы, чувствуя, как разваливается между ними всякая стена.       — Так ярко, — бормочет Тим в чужую челюсть, любовно лакая языком тонкую еле наметившуюся щетину парня, пока Джейсон нежил его висок, сцеловывая соль и специи, все палитру вкуса мальчика под ним.       Джейсон низко хрипит, и не в силах удержаться на вытянутых руках, спадает по телу Тима вниз, вставая у подножья его, проведя руками жадными по коже, спрятанной узкими домашними брюками.       Перед глазами всё плыло и он решается: смотрит Тиму в глаза, видит доверие, желание, трепет совсем нежный. И возвращается к губам его алым, целует нежно сердцевину, ведет руками по груди, что ходила ходуном, тянется вниз. Замирает.       Тиму никогда так хорошо не было.       Он смотрит влажно, задыхается и молча просит о большем. О запретном, о взрослом, настоящем. Джейсон дает им передышку, гладит щиколотку и ткнувшись распухшими губами в выступающую косточку на голой коже, ведет губами мокрыми от мыска до пальцев ног, дует, и совсем помешивается, глазами дикими встречая чужие глаза — потерянные, очень довольные.       — Так? — ухмыляется сексуально, нагло, смотрит из-под ресниц.       Тим улыбается в ответ: тонкий стебель, яркий бутон. И шепчет в ответ искренне «так».       Но Джейсон не успевает подарить ему свою широкую улыбку, как мальчишка прикладывает силу, и переворачивает его, меняя их местами.       Довольный, взъерошенный, он гладит его ноги, и джинса не помеха помешательству самого Джейсона. Он откидывает голову, жмурясь, вскидывая бедра непроизвольно, болезненно сладко.       — Так? — издевательски тянет Тим, кошкой ластясь к нему. Тонкий, манящий, и Джейсон в забвении умоляет глазами о поцелуе, подтянувшись, протягивая руки, но отверженный, послушно возвращается на место, желая только любовно расцеловать маленькое лицо, скулы, сжать шею руками, приласкать жадно.       — Тим, — хрипит на выдохе Джей, и Красный Робин больше не ерничает, давится, наткнувшись лазурью взволнованной на вздыбленную ширинку.       Почуяв след тепла, плоти, Тим вскинулся, быстро расправляясь с его брюками, не снимая, и совсем пугаясь отсутствию нижнего белья. Джейсон хрипло засмеялся, неловко попытавшись убрать чужие дрожащие ладони, но Тим извернулся, целуя его подушки пальцев, и решительно повел кончиком носа по ширинке, совсем близко к налившейся плоти окольцованной набухшим и жаждущим.       Джейсон был мокрый, совсем скользким.       Красный больно ударил кулаком в стену, толкаясь бедрами, закрывая глаза, жмурясь. Тим сам подставился, чувствуя толчок острым подбородком, вдыхая запах чужого возбуждения, темнее глазами, скуля на выдохе.       Джей гладил неосторожно чужой курносый нос, убирал длинную челку, зачесывая ее назад, открывая красивый лоб, и дрожал, дрожал, дрожал.       Тим встретил его взволнованный, темно-серьезный взгляд и коснулся языком у самого основания, широким мазком задевая яйца и тонкие темно-рыжеватые волоски, не сдержавшись застонав ему в бедро, пряча глаза за мягкими прядями, стыдясь и желая, раззадоренный, взмокший от своей дерзости, от голода парня под ним.       Тим прикрыл глаза пораженный своей дерзостью, спрятавшись в ладонях.       — Нет! Блять, боже... Не прячься, Тим, посмотри, — Тим послушно поднял взгляд и встретил чужое безумство. — Посмотри, — шепчет тихо Джейсон, сам еле державшийся.       Джей был таким красивым. Распластанный для него, дрожащий. Он рычал, крепко схватив его за руки, отводя от лица. Тим его очень-очень хотел, поддаваясь, целуя ладонь.       — Я давно смотрю, Джейсон, — признается он мягко, и наклоняется. Джейсон вскрикивает: юноша снова поцеловал его, коснувшись самой верхушки ствола, мажа головку, ее сердцевину, лаская его с выражением горячей любви, не отводя бесстыдных встревоженных глаз.       О, как им было хорошо вдвоем.       Тим обхватил совсем немного губами, и сам застонал, но его прервал громкий стук – Джейсон кулаком оставил трещину на стене, глубже прошлой.       Глаза его были зажмурены, бедра дрожали под руками Тима, и он был словно совсем не здесь: раскрепощенный, не стыдящийся, голодный до наслаждения, голой неги, статического напряжения.       Когда в голове только удовольствие и жажда быть окроплённым чужой спермой, Джейсон берет свой разум под контроль, толкая Тима на спину, обратно, жарко целуя тонкие ключицы, лаская впадинку между, и рваный шрам оставленный собственной рукой. И Тим корчится, тянется, и бьет пяткой в спину, заставляя действовать, призывая.       Джейсон громко фыркнул, заворчав совсем низко, грубо, не контролируя непослушный сорванный от атмосферы голос, и Тим дрожит под ним сильнее.       Джейсон сжимает его ягодицы, трет, гладит и толкается глубже, мажа непослушными жадными пальцами по месту между яичками и входом, чувствуя влагу, и Тим просит его о поцелуе глазами с поволокой, сильно дергая его водолазку.       Джейсон вздрачивает его хорошенький член, забравшись под штаны и очень сильно желает посмотреть на него, приласкать губами, языком. Хватает воздух в ужасе от силы удовольствия, когда Тим вгрызается зубами ему в шею, вздрагивая и переживая выплеск семя ему на руку. Кончает мягко, сперма вытекает без толчков, жаркая, молочная...       Тим долго шипит, трется о него и Джейсон смеется тихо-тихо, томно подставляясь.       Пальцами поглаживая бедра, широко проведя по семени, дыша его потом на шее, во все глаза рассматривая распростёртое тело под собой.       Маленький, ранимый, он всхлипывает тонко, жалобно и брыкается, тянет его ближе и Джейсон шепчет что-то совсем себе несвойственное, целует чужие глаза, губы, слизывает его вкус со своей руки и снова прижимает собой к дивану, переворачиваясь и насаживая юношу на себя, толкаясь ему в пространство между бедер.       Дико, в темпе, он провел своей рукой по члену, сжимая плоть, и положил ее между чужими дрожащими ногами, подбадриваемый укусами Тима, что шептал ему о продолжении, разгоряченный, нуждающийся.       Джейсон коснулся утретой чужой щелки, мокрой от его предэякулята. Пульсирующий. Увидел замылено, как Тим на нем выгибается, и закатил глаза, с потуги закряхтел не своим голосом, вскрикивая, спуская сперму на чужую задницу. Сжимая его в руках, зверем распадаясь под дрожащим телом.       Тим жадно гладил его щеки, пережидая его оргазм, сквозь ресницы рассматривая, как парня ломает под ним.       Тим приподнялся, тихонько застонав, вдыхая мускус в воздухе. Член Джейсона, с еще натянутой головкой, толстой плотью торчал из расстёгнутых джинс, испачкав лобок Тима и всю одежду. Джейсона трясло, он отфыркивался, грудь его вздымалась почти не опадая, и глаза его, черные совсем, бешенные, смотрели на Тима не в силах поверить, что может быть так хорошо.       Что им вместе – идеально.       — Я тебя очень, — вырывается у Джейсона и он не отступает, как и всегда, когда готов идти на любую низвергающуюся опасность. Тим не опасность. — Очень сильно. И очень давно.       — Боже, Джейсон, — обмякает Тим, позволяя проникнуть языком себе в рот, не сражаясь и не спадая с их гонки, принимая все чувства и отдавая взамен в стократ больше. — Я люблю тебя всю свою жизнь, знаешь?       — Нет, но ты расскажешь, да? — смеется он, опускаясь перед ним на колени, целуя голые промерзшие ступни, сцеловывая дрожь и трепет, теряя рассудок, темнее глазами синими до океанской впадины. — Тим, останься со мной.       И Тим смотрит совсем серьезно в ответ, проницательный даже, когда растрепан и разгорячен. Берет Джейсона за руку и целует грубую кожу костяшек. Шепчет тихонько, честно:       — Останься с нами, Джейсон. С семьей.       И Джейсон знает, что примет это предложение. Он очень давно не видел отца. Альфреда. Братьев.       — Да, Тим. Да, да, да...       Земля делала свой оборот, пока двое учились доверять, любя.