Чëртов Фиддлфорд

— Ты пьян. — Что? — Ты пьян. И всё-таки он был прав, переспать с пьяным другом в общежитии не самая лучшая затея, даже если оба согласны. — Форд. Руки оказались на чужих плечах, а нетрезвые глаза глядели в душу. — Пожалуйста, это ничего не значит. Не значит не выпивка, не секс. Давай насладимся этой ночью, друг другом и не будем вспоминать об этом. Правая рука уже была на щеке Стенфорда, поглаживала, умоляла согласится. МакГаккет немного выпил. Да, немного, как он считал. Просто расслабиться, чтоб совершить необдуманное действие. Форд не мог. Не мог себе такого позволить. Он был непреклонен в таких вещах. Не то, чтобы он был против. Но переходить из «Чувак, ты лучшее что было в моей жизни. Я хочу разговаривать обо всём на свете с тобой и быть для тебя важным» На «Давай ещё и трахаться» это не было главным наслаждением. Фиддлфорд давно нравился, как человек, как друг и кто то ближе. Но соглашаться на это, менять всё. Менять их отношения, ещё и не факт что Фиддлфорд не будет жалеть об этом. — Пожалуйста, Форд. Голос подрагивал, а сердце Форда всё больше жаждило согласится. Но рассудок был сильней. Даже просто смотреть на Фиддлфорда было приятно. Не важно когда, просто смотреть. Как он играет на банджо, перебирая своими худыми, но умелыми пальцами струны. Было плевать, на сколько сильно не нравилось звучание этой струнной штуки, нравилось то, с каким наслаждением играет любитель жевать табак. И даже сейчас, его пьяная физиономия, была приятной и нежной для взора. Пьяный, с растрепаными русыми волосами парень, совершает смелый поступок, делая небольшой шаг вперёд: целует лучшего друга. Вряд ли бы он смог на такое осмелиться без капли алкоголя. Ну, или не капли. Губы обветренные, покусанные, с лёгким привкусом табака. Оттолкнуть его было бы ошибкой, но и действовать тоже. Пусть целует, доставляет удовольствие нам двоим, но ни на что больше я не могу соглашаться. Сейчас, в данный момент, с пьяным Фиддлфордом. Я знаю, что поговорю с ним, если тот что то вспомнит на утро. Я уверен, что ему будет до жути стыдно. Он будет кричать «–Позор! Форд, пожалуйста, прости!–» И нервозно хватать себя за волосы, чуть ли не выдерая. Прервя поцелуй, Фиддлфорд запустил руки на шею шестипалу. Возможно, ничего не делать, тоже ошибочно. — Фиддлфорд — шестипал взял за запястья своего соседа по комнате, опуская его руки. — Ты лучший человек которого я встречал. Говорил он прямо в серо-голубые глаза, которые освещала настольная лампа. Продолжил. -Ты замечательный, и я бы хотел говорить с тобой до отключки. Но есть всегда но. — Какое же но? Глаза недоуменно вылупились — А об этом, ты узнаешь завтра. — Не пытайся уйти от разговора, Пайнс. Даже если я пьян, это не означает что я ничего не соображаю. Недовольно сложил руки на груди, выпускаясь из хватки шестипалых рук. — Хорошо, Фиддлфорд. Давай договоримся. Единственный в этой комнате трезвый человек, в строгих очках, за которыми были притягательные и незабываемые карие глаза, левой шестипалой рукой взял за подбородок своего приятеля, целуя. Нежно, уверенно, зная что наконец то может это сделать. Может поцеловать Фиддлфорда, заставив на его лице расползтись лихорадочному смущению и румянцу. Поцелуя было достаточно. И всегда будет достаточно, как считал Пайнс. Трахаться в общежитии та ещё подлянка, хоть и было бы смешно посмотреть на чужие лица, после громких ночей. Осуждающие, удивлённые, это не имело смысла. МакГакет как только его выпустили из крепкого поцелуя, сумел лишь пробормотать под нос какую то неразборчивую несуразицу, прежде чем шлепнуться на стоящую за ним кровать и вырубиться. Мысленно Стенфорд прокрутил: Боже, спасибо что не головой об край стола. Голова предательски болела, а глаза с трудом открывались. Время было не раньше двеннадцати дня, как МакГакет всё-таки проснулся. Хорошо, что это была суббота. — Дружище, ты как? Надвисавший Стенфорд над изголовьем кровати выглядел обеспокоенно, держа в руках воду с лимоном. — Отвратительно. Худое тело перевернулось на спину, тря глаза. Брюнет взял с тумбочки сложенные им же очки Фиддлфорда, протягивая своему приятелю. — Спасибо, Форд, я.. Не найдя ничего лучше, Фиддл добавил: — Я очень тебе благодарен за заботу. — Да без проблем. Улыбка растянулась— Ты помнишь что нибудь со вчерашнего? — Если говорить честно, то нет. Улыбка стала выглядеть разочарованной. — От слова совсем, помнил бы хоть что-то, наверняка бы сейчас не был в состоянии как перед сессией. И всё-таки, это было в каком-то смысле печально. Печально, что он не помнит их первого поцелуя, и не помнит о своих пьяных заявлениях. Не то, что это обидно или неприятно, просто печально. Смущать Адрона он не хотел, если бы рассказал, тот точно бы провалился к экватору. Чёртов Адрон, чертова его голова и чертова его память. — Хорошо, Фиддл. Оставив на тумбочке воду с лимоном, Форд уселся на свою кровать, понимая что всё останется как и было. Но, если он снова захочет поцеловать Фиддлфорда, нужно будет только предложить ему выпить?