Их маленький секрет

      Следующий день, проклятый понедельник, начался так каламбурно и сумасшедше, что Селин даже и присесть не успевала, чего уж там, мечтать о завтраке. Игра с «Севильей» была уже завтра, а неполадки и различные детали игры, да и самой поездки в принципе были еще не улажены. Менеджеры «Барселоны», да и обычный рабочий персонал, молниеносно сновал туда-сюда в каком-то диком смятении. В последний день, почти перед самым отъездом, всплыло множество неприятных забытых нюансов, и теперь их приходилось решать в совсем краткие сроки. Клуб превратился в своеобразный улей, где царила сплошная организованность и старание, хоть и пропитанные паникой. Самой спокойной частью футбольного клуба оставались сами футболисты, безмятежно тренировавшиеся на поле под строгим руководством Хави. В основном Агуэро работала с новоприбывшими флаерами, компанией, производящей и отвечающей за печать плакатов, а также вела переговоры с Instagram-маркетологами «Барселоны» по поводу дальнейших постов и дизайна сторис. Служебные обязанности обрушились на плечи девушки неудержимой лавиной, отдыхать времени не было, оставалось лишь работать, работать и ещё раз работать. — Мистер Фернандес, повторяю ещё раз, в сотый, наверное, по обговорённым срокам плакаты должны быть у меня на руках в 18:00, и ничего больше я слышать не хочу. Соблюдайте условия контракта, будьте добры! — обычно спокойный голос светловолосой был просто насквозь пропитан раздражённостью, почти неприкрытой яростью. Сдерживаться удавалось с трудом, нервы попросту сдавали. Заказчик всячески намекал на задержку и пытался сгладить углы. Всё четно, Селин стояла на своём, оступиться не было и шанса. Слушать выговор от строгого начальника не хотелось, поэтому в ход шёл катастрофически взрывной характер. Испанская кровь давала о себе знать. Бросив со злости телефон на стол, девушка зарылась пальцами в изящно уложенные волосы и устало прикрыла глаза. Время близилось к вечеру, а проблем меньше не становилось. Ступни ног, одетые в красные балетки на каблуках, безмерно ныли и болезненно дергались из-за постоянных марафонов по бесчисленным коридорам клуба. В надежде разрешить проблемы побыстрее девушка не давала себе перерывов, носилась, как белка в колесе, всячески игнорируя боль. Сейчас та стала почти невыносимой, а баночка с обезболивающими как назло осталась дома. На рамки приличия в какой-то момент стало абсолютно всё равно, поэтому голубоглазая просто скинула злосчастные туфли с ног и продолжила работу без них. Стало гораздо приятней. Объёмистые красочные папки сменялись на столе со скоростью света, девушка довольно быстро поняла гамму цветов, оттенков постов клуба, молниеносно проанализировав их страницы в соцсетях. Дальнейший план работ был составлен вполне легко, почти что моментально. Классифицировать график публикаций на ближайшее время и подобрать нужные, вписывающиеся в общую гамму фото. Вопрос с плакатами всё ещё висел в воздухе, а настойчивые сообщения от Рафаэля Юсте заставляли нервничать ещё больше. Хоть бы всё разрешилось. Следующие часы пролетели незаметно. Агуэро тщательно рассматривала концепцию и детали фотографий, складывая их в логическую последовательность, без каких-либо повторений и недочётов. Огромные, масштабные таблицы в Экселе и куча открытых папок на экране ноутбука смешивались в яркую палитру красок, в полный хаос, но и в этом была своя красота. Погрузившись в дела, Селин почти что прослушала входящий звонок, который безумно обрадовал её впоследствии. — Мисс Агуэро, ваши плакаты готовы! Приносим свои глубочайшие извинения за возникшие неполадки, но в связи с этим компания предоставляет вам скидку в размере десяти процентов, — из динамика смартфона разносился приятный мужской голос, плавно излагая информацию заказа. — Плакаты будут доставлены в указанное место к 18:00. Маленькая просьба — встретьте курьера у главного входа в здание. — Благодарю за информацию, буду ждать. До свидания! — она рассеяно кивает сама себе, будто подтверждая собственные слова. Сложив руки домиком, девушка откидывается на спинку кресла, попутно сбрасывая вызов. Сосредоточенные голубые глаза не отрываются от экрана компьютера, работа почти закончена, оставались финишные штрихи. Пораскинув предполагаемыми решениями и мыслями, она всё же решилась довести дело до конца до приезда курьера, чтобы потом спокойно отправиться домой и собирать вещи для выезда. Ей предстояло первое своеобразное путешествие с «Барселоной», что немало так волновало и вызывало на лице счастливую улыбку. Трёхдневная деловая поездка включала в себя множество обязанностей, но это совсем не пугало. В призме восторга она отмечала про себя лишь конкретные пункты. Им, команде футболистов и отдельным представителям стафа «Барселоны», предстояла одиннадцатичасовая поездка в автобусе с бесконечным количеством разговоров и веселья. За несколько дней в клубе возможность познакомиться поближе выпала ей лишь с Педри и Робертом Левандовским, которые добродушно, с полной искренностью в глазах помогали девушке освоиться, рассказывали о всех тонкостях работы клуба. Конечно, в сознании мелькали моменты нестандартных, но увлекательных диалогов с Гави, которые заставляли вспыхивать в одночасье и мечтать о чёт-то большем. Складывая все крупицы их неформального общения воедино, автоматически становилось понятно, ей часто не хватает его присутствия. Время неминуемо близилось к моменту приезда курьера, и Селин уже была готова покинуть пределы своего кабинета, как вдруг на мобильный телефон поступил неожиданный звонок. При виде дисплея сердце моментально уходит в пятки, а голубые глаза застывают в холодной нерешительности. Любимая мелодия, кажется, грохочет в трехкратном размере, безжалостно бьёт по вискам и буквально принуждает окунуться в своеобразный транс негатива. Ей звонит Паула Агуэро. Не мама, не родная, не даже просто Паула. Женщина заслуживает лишь холодные строки, обычную информацию из паспортных данных, окрещенных бесконечной помпезностью, притворством и лицемерием. Отвечать ей нет ни малейшего желания, добровольно трепать себе нервы и обрамлять на новые душевные переживания, только вот выбора не остаётся. Телефон звонит беспрерывно, а терпеть болезненные воспоминания становится почти невозможно. Она делает глубокий вдох и смахивает иконку звонка вправо. — Слушаю, — Селин поспешно выходит из кабинета, попутно закрывая дверь на ключ. Немного похрамывая, она направляется к лестнице, ведущей к главному входу. Ноги садят, в голове белый шум, а голубоглазая сосредоточенно пытается не показать себя слабой. Надеется отразить всю ту холодность и чёрствость, что получала от неё все эти последние годы. — Даже нормально не поздороваешься со своей матерью, Селин? — чётко, без каких-либо неловких запинок и неуместных фраз. Эта женщина была сродни древней заносчивой аристократии, олицетворявшей бесконечный снобизм и превосходство. Паула была максимально красивой, виртуозной и точной. За поверхностной, бессмысленной лестью и интересом скрывался холодный расчёт и прекрасное умение угнетать человека, забирать все его счастливые эмоции, легко водя за нос. — Мы совсем не так тебя воспитывали, девочка. — Просто так, к слову, матушка, вы и не воспитывали меня вовсе! — ритмичный деликатный стук её каблуков разносится по светлым коридорам. Число снующего туда-сюда персонала значительно уменьшилось, вдалеке слышались крики тренера, ведь заключительная тренировка перед игрой все ещё не закончилась. — Собираешься хамить? — спокойный тон матери воспламеняет девушку моментально, левая рука сжимается в кулак, почти до хруста, а голубые глаза, пытаясь хоть чуть-чуть унять пыл, на секунду зажмуриваются. — Собираюсь спросить, какого чёрта ты мне звонишь? Что тебе нужно на этот раз? — все попытки успокоиться сводятся на нет, её голос моментально пропитывается жгучей, безраздельной ненавистью. Ещё немного, и светловолосая сорвётся на крик. Мать уже давно стала её главным триггером, с которым даже психологи не могли помочь. — Сбавь обороты, Селин Гермиона Агуэро! Ради всего святого, вспомни, с кем ты разговариваешь, — со всей силы она толкает дверь вперёд и выходит на лестничную клетку. Пылающий огонь струится по венам, голубые глаза затуманены, борются в смятении и тревожности. Голос же женщины всё так же беспристрастен, лишь нотки упрёка проскальзывают в большей мере. — На следующей неделе, в пятницу, в восемь часов вечера, на нашей вилле будет проходить званый ужин, и ты обязана там присутствовать. — Черта с два! Мне нечего там делать, кажется, мы уже давно всё обсудили и обговорили, подведя черту, — Агуэро резко вскрикивает, продолжая спускаться вниз. Звук, пропитанный всеми оттенками омерзения и раздражения, кажется, отражается от всех стен лестничного пролёта, кружась, словно заевшая пластинка. Она прекрасно понимала, куда, а точнее, к кому отправляет её мать, забыв о каком-либо чувстве такта. Отчётливо осознаёт всю эту беспредельную холодность и корыстный расчёт, который подводит к конкретному логическому завершению. Дело шло вовсе не о ней, а о Ким Техёне, который, видимо, опять активно заинтересовался её персоной, другой причины и быть не могло. Родителям она могла понадобиться только в этом случае, когда мужчина начинал докучать новыми угрозами. — Я и шагу не сделаю на территории вашего поместья, мама. — Давай без каких-либо пререканий, Селин?! Это не обсуждается и точка. Не придёшь и в скором времени сама поймёшь, какую ошибку совершила. — не дожидаясь ответа нелюбимой дочери, женщина завершает звонок, оставляя за собой лишь колкие мурашки и бесконечную апатичность. Светловолосая готова поспорить, прямо сейчас на другом конце провода Паула выкуривает очередную вишнёвую сигарету от фирмы «Richmond», вальяжно пристроившись на открытом мраморном балконе их виллы и созерцая красоту очередного потрясающего испанского заката. Агуэро же младшая останавливается на лестничном пролёте, еле сдерживая порывы агрессии, так и желающей выбраться наружу. Хочется разбить этот грёбаный телефон об стену и навсегда оказаться недоступной, недосягаемой для них. Она была на грани законодательного отречения от этой семьи, настолько эти длительные пытки стали ей невыносимы. — ¿Por qué debo hacer esto, Señor? ¿Por qué la gente que se supone que me quiere a muerte odia cada aliento que doy? — непрошенные слёзы скопились в уголках глаз молниеносно, нужно было сморгнуть, но не выходило. Солёные кристальные дорожки моментально побежали по щекам, послышались тихие всхлипы, наполненные застарелой болью и полноценным чувством разъедающей никчёмности, бессмысленности. Быть единственным и нелюбимым ребёнком чертовски сложно и тягостно. Ранимая душа с детства была изорвана в клочья, а любящее сердце разбито на мелкие кусочки. Ощущалось это как стальное остриё ножа, плавно скользящее по бархатной коже и оставляющее новые кровоточащие раны, которые вряд ли когда-либо затянутся незаметными шрамами. Взять себя в руки удалось спустя минут пять от силы. Покинув лестничную площадь и вскользь стерев слёзы, голубоглазая вышла в холл, где сразу же заметила миловидного парня, держащего массивный тубус, предположительно с плакатами-шаблонами для Рафаэля Юсте. Она быстро подошла к нему, натянуто улыбнувшись. После разговора с матерью вся её энергия и мотивация бесследно пропала, иссякла, уступая место безмерной усталости. — Добрый вечер! Вы, кажется, из печатной компании, верно? — необходимая вежливость звучала непривычно сухо с её стороны, но волноваться об этом девушка будет позже. — Здравствуйте, как я понимаю, мисс Агуэро! — молодой курьер бережно передаёт плакаты фотографу, попутно доставая папку с бумагами. — Нужно будет подписать здесь и вот здесь, — он указывает пальцем на нужные места, пока Селин судорожно сжимает ленту тубуса на плече, пытаясь скрыть следы накатывающей истерики, что медленно перерастала в паническую атаку. Порывисто оставив свои подписи в нужных местах, голубоглазая поднялась наверх, попутно занеся плакаты шефу, что был на внеплановом совещании, и, подхватив сумку, направилась к выходу со скоростью, которую позволяли натёртые ноги. Идти получалось с большим трудом. В какой-то момент Селин пришлось остановиться, боль стала просто нестерпимой. Оперевшись о стену в главном холле прямо рядом с выходом, девушка еле слышно мучительно простонала, пытаясь высвободиться из неудобных туфель. — Да что бы я вас ещё раз надела! — как дойти до дома, было абсолютно неизвестно. После шоппинга с подругой на карте девушки остался лишь дохлый прожиточный минимум, вариант с такси автоматически отпадал. Оставалось ковылять самой и рассчитывать на резкое облегчение, полную пропажу надоевшей противной боли. — Трудный день? — звучный бархатный мужской голос коснулся её ушей осторожно, с каким-то непредельным интересом и лёгкими нотками беспокойства. Выглядела она не лучшим образом, чем и немного напугала возвращавшегося домой с тренировки Гави. Уставшая, но блаженная улыбка блистала на губах брюнета, а мускулистые руки несильно сжимали ремешок спортивной сумки. Карие глаза, к её большому удивлению, отдавали лишь теплотой. — Скорее просто неудобные туфли, — растерянная улыбка, не обделённая доброжелательностью, спешит в его сторону и от чего-то на душе парня становится теплее. — Решила побыть максимально женственной и деловой, наверное, первый раз к жизни, и вот к чему это привело. Кажется, даже и пытаться не стоило, — она указывает своей изящной рукой на злополучные красные балетки и немного иронично усмехается. Абсурдность и глупость ситуации заставляет улыбаться и еле-еле сдерживать рвущиеся наружу смешки. — Думаю, всё не настолько критично, — весело протягивает Пабло, окидывая оценивающим взглядом яркий образ фотографа. Строгий брючный костюм цвета спелой вишни, состоящий из двубортного пиджака, белоснежной блузки и свободных брюк, идеально подчёркивал каждый соблазнительный изгиб её тела, — Выглядишь вполне неплохо. — О мой Бог, Гавира. Могу воспринимать это как первый комплимент от тебя? — испанка замечает, как нервно и судорожно сглатывает футболист при виде треугольного симпатичного выреза и победоносно, самодовольно ухмыляется. — Не комплимент, а констатация факта. Симпатичный цвет, Агуэро! — полузащитник «Барселоны» перекидывает меж пальцев ключи от машины, попутно о чём-то размышляя. Настроение у парня было хорошее, задумка — ещё лучше. — Отмечу-ка я эту дату в календаре, Пабло! Когда ещё такое случится, что сам Пабло Мартин Паэс Гавира оценит мой образ? — улыбка светит ярче солнца, все негативные и тяжёлые мысли отступают. — Не обольщайся, дорогая. Ты восприняла обычную фразу как комплимент, а ведь даже их от меня не слышала, — испанец походит к ней ближе, хитро ухмыляясь. В карих глазах пляшут смешинки, бархатный голос наполняется детским озорством. — Если хочешь узнать, какого это, быть осыпанной комплиментами от такого парня, как я, просто подойди на улице к одной из миловидных брюнеток и спроси, — ну а после футболист делает крайне неожиданное действие, даже для себя самого. Почти молниеносно он подхватывает светловолосую на руки, максимально легко, будто пушинку, и направляется в сторону выхода. — Что ты делаешь, Гавира? Совсем с ума выжил? — Селин визжит, крепче ухватываясь за шею брюнета, тем самым прижимаясь к нему ещё ближе. Действие происходит как-то автоматически, непроизвольно и на удивление не вызывает дискомфорта. Взрывная волна негодования вперемешку с каким-то непонятным теплом бежит по телу. Ощущать его бережные руки на своей талии было неимоверно приятно. — Да ты любого до ручки доведёшь, Агуэро! — их красноречивые взгляды пересекаются, от чего по коже бегут восхитительные мурашки. Что-то в груди щёлкает, и сделать свободный вдох становится гораздо сложнее. Селин первой отводит взгляд, напоследок легонько ударяя парня по спине в знак так называемого протеста, — просто заткнись, не видишь, что ли, я помогаю. — А я ведь только подумала, что ты хороший, нормальный человек, — пробираясь вперёд к своей припаркованной машине, Пабло толкает входную дверь стадиона и осторожно проносит фотографа на своих руках. — С тобой таким уж точно не будешь, — предусмотрительные действия полузащитника никак не вяжутся с его игривым хитрым тоном и постоянно избегающим взглядом. Испанец кажется ей одновременно и весёлым, в хорошем расположении духа, и задумчивым, каким-то слишком напряжённым, моментами. Со светловолосой на руках Гавира подходит к своему новенькому, красному Феррари и оперативно снимает его с блокировки. По внушающей, местами пустующей парковке стадиона «Камп Ноу» разносится так полюбившийся ему звук. — Обалдеть, у тебя в девятнадцать без родителей-миллиардеров есть машина за 1,3 миллиона евро, — Агуэро на его руках оживилась и начала самозабвенно, с совсем детским восторгом разглядывать представшую перед взором машину. Парню же пришлось бережнее обхватить голубоглазую, ведь у него не было права её по неосторожности уронить. — Просто с ума сойти можно! — Я копил на неё с пятнадцати, откладывал с каждым матчем. Всё началось с почти незначительных пяти евро за каждый выигранный матч от родителей, а после переросло в стабильной заработок футболиста «Барселоны», — на чувственных губах расцветает неловкая улыбка. Гави ни в коем случае не хотел выделываться перед ней, производить обманчивое впечатление супербогатого, успешного парня, в то время как являлся абсолютно обычным, среднестатистическим. С горой проблем за плечами и постоянным страхом лишения мечты одним лишь неудачным движением. –То на то и вышло. В тот момент, когда в сеть просочилась эта информация, вспыхнул настоящий скандал. Видите ли, такой молодой, хоть и успешный игрок как я, не имеет право на такие тачки и деньги, быстро испортится, но правду о том, что это долгий и упорный труд, слушать никто не хочет, — передние двери Феррари открываются вверх при повторном нажатии ключа в его цепких пальцах, пока они продолжают свой незамысловатый диалог. — Но это в любом случае круто, правда! — Селин безуспешно пытается поймать взгляд его карих глаз и при последующих неудачах просто ласково, совсем невесомо скользит большим пальцем по его острой скуле, тем самым возвращая к себе внимание. — Ты зачем-то оправдываешься передо мной сейчас, Пабло, и чувствуешь себя максимально неловко и стесненно, но не стоит стыдиться своих достижений, слышишь? Плевать, что скажут диванные критики, ни один из них не знает тебя лично. Никто из них не знает твоего тернистого пути к этой вершине. Чужие деньги всегда считать гораздо проще, чем свои, вот поэтому и бесятся, — первые капли неожиданного холодного дождя начали хлестать по щекам, но они не прервали своих переглядок. Девушка всё ещё была на его руках и всё ещё несмело прижималась к его промокшей футболке. — Не смей стыдится своих достижений и побед, Гавира. Я не знаю тебя хорошо. Да и честно говоря, мы почти незнакомцы, но ты уж точно не кажешься мне человеком, которому просто повезло. Ты не выиграл шанс за место под солнцем, Пабло, ты его завоевал, а это всегда достойно уважения. — какая-то хрупкая, деликатная связь на грани со вселенской нежностью возникает между ними, заставляя позабыть об окружающем мире на мгновение и утонуть во взгляде друг друга. Такие нужные, желанные, идеально подобранные слова немного успокаивают терзающуюся душу, и он в который раз удивляется, как поразительно точно голубоглазая считывает его каждое слово и действие. Читает, словно открытую книгу, почти не прилагая видимых усилий. — Почему ты видишь во мне столько всего хорошего, Селин? — сакраментальный вопрос слетает с его губ внезапно, заставляя храброе сердце замереть, а после забиться в трёхкратном темпе. Рядом со светловолосой Гавира сам себя не понимал. Не понимал этой своей новой неуправляемости и невольного смущения. Не понимал сумасшедших поступков и постоянной взвинченности, не находя её взглядом на трибунах. Не понимал, почему его волновала именно она. — Наверное, потому что не вижу и капли отражения зла в твоих глазах. — её доверительный, благожелательный тон в совокупности с предельной честностью и открытым, добрым взглядом глаз цвета весеннего безоблачного неба сразили футболиста наповал, делая его уязвимым. Что-то в этой девушке безмерно трогало за душу, интриговало и в тоже время заставляло бояться самого себя. — Тогда сочувствую тебе, девочка. Скорее всего, у тебя плохое зрение, что крайне недопустимо для твоей профессии. Советую как можно раньше провериться у специалистов, чтобы у клуба не возникло проблем! — колкие слова всегда непроизвольно срабатывали как защитный механизм, в надеже оттолкнуть, защититься от этой таинственной глубины своих собственных чувств. Брюнет прекрасно понимал, осознавал, что ранит, но отчёта своим словам по большему счету не отдавал. Гавира оперативно, но не менее ювелирно, опускает притихшую испанку на сиденье из чёрной натуральной кожи и отрывисто хлопает дверью, попутно проклиная себя же за свои же слова. Ливень за окном лишь усиливается. Обойдя машину и закинув спортивную сумку в багажник, Пабло запрыгивает на водительское сиденье, мимоходом блокируя двери. Крохотные капли дождя оглушающе разбиваются о лобовое стекло, мягко скатываясь по наклонной, в салоне витает удушающая тишина, которая нервирует обоих. Чёрт бы его побрал, зачем только рот открывал?! Холодная, насквозь пропитанная дождём одежда противно прилипает к озябшей коже, и в надежде хоть чуть-чуть согреться Селин подносит свои дрожащие ладони к губам и начинает прерывисто дуть. — Боже, я идиот, прости! — полузащитник поворачивается к голубоглазой, одаряя её сожалеющим взглядом. — Сейчас включу обогреватель и станет теплее, придётся лишь подождать несколько минут, — парень набирает какие-то непонятные комбинации, используя дисплей автомобиля, в то время как она горько усмехается. — Подождать до твоего следующего хамства и после вернуться к началу, да? — горячие потоки воздуха моментально начинают ласкать застывшее тело. Молочную кожу будто пронзают тысячи иголок, но резкий тон не меняет своего характера. — Забыть обо всех гадостях в мою сторону и продолжить искать в тебе крупицы доброты? — Я не прошу тебя, Селин, романтизировать меня и превращать меня в хорошего парня, которым я никогда не буду, — футболист заводит машину и кладёт свои напряжённые руки на руль, имеющий квадрато-образную форму, сплошь покрытый натуральной кожей. Взгляд карих глаз остаётся непроницаемым, хоть внутри парня и бушуют миллионы ураганов, и всё из-за девушки справа. — Я такой, какой я есть, ни больше, ни меньше, и на данный момент я хочу отвезти тебя домой. — Ну вези в таком случае, Пабло. Не буду докучать тебе бессмысленными разговорами, — безэмоциональный тон девушки его до трясучки бесит, но испанец лишь сильнее сжимает ободок руля, пытаясь не подать виду. Он сам всё портил и сам же себя за это был готов ударить по лицу, сидеть с ней в этой давящей тишине было просто невыносимо. — 55 Carrer de Castellnou. На этом их недодиалог и подошёл к концу, Гавира нажал на педаль газа и быстро набрал скорость. Феррари нырнуло в третий ряд, пока голубоглазая отрешённо глядела в зеркало заднего вида на стремительно отдаляющийся футбольный стадион. На душе было неспокойно, грустно, и это до одурения отравляло всю своеобразную красоту дождливого вечера. Сверкающие молнии пронизали мрачное небо, хрустальные капельки дождя продолжали барабанить по кузову автомобилю. Тихие мелодии, разносившиеся по местной радиостанции, лишь усугубляли обстановку, заставляя устало прикрывать глаза и буквально мечтать о скорейшем достижении пункта назначения. Как назло, будто по насмешке судьбы, пара попала в огромную транспортную пробку. — Чёрт возьми! Ну почему опять? — брюнет зарывается пятернёй в свои хаотичные кудри, попутно нервно постукивая по рулю. Телефон, который только что находился в руках, оказывается в джинсах, а карие глаза в полной злости на секунду закрываются, в попытке успокоиться. Слышится короткий выдох. — Думаю, у нас нет выбора, Селин. Придётся разговаривать, иначе со скуки сдохнем. В километре от нас столкнулось шестеро идиотов, которые образовали огромную пробку, достигшую отметку в восемь баллов. Стоять придётся минимум час, — Пабло не искал оправданий, лишь излагал сухие факты, ну и, может быть, немного радовался. Даже если он и накосячит в который раз, Агуэро никуда от него не денется посреди заполненной дороги. — Ну и о чём нам разговаривать, Гавира? — мелодичный голос был насквозь пропитан сарказмом, в его сторону голубоглазая даже и не взглянула. Она глядела на улицу спереди, попутно пытаясь понять, почему к парню рядом так сильно тянуло, несмотря на частую боль. — Начать вести светскую беседу о курсе доллара или об изменениях в погоде? — Предлагаю просто сыграть в правду, — предположительно скучный вечер становился всё интересней и интересней, меняя все ожидания на триста шестьдесят градусов. Парень незаметно улыбается своим же мыслям, благодаря судьбу за такую прекрасную возможность. — Ну ладно, допустим. Начинай, — Агуэро чувствует, как взгляд его шоколадных глаз скользит по профилю её лица, и, откидываясь в комфортабельном кресле назад, поворачивается к полузащитнику. На пухлых губах проскальзывает расслабленная, счастливая улыбка, когда она в ответ протягивает ему мизинец. Скрестив пальцы, они, смотря друг другу в глаза, хором, совсем по-детски произносят: — Обещаю говорить только правду и ничего кроме правды! — Окей, поехали, расскажи о своём главном страхе, — не теряя ни минуты, Пабло задаёт интересующий вопрос, не сводя заинтересованных глаз с в момент съёжившейся голубоглазой. Такие вопросы в момент её настораживали и отнимали чувство какого-либо хрупкого комфорта, но делать было нечего, сдавать позиции было поздно, игра началась. — Я боюсь остаться совсем одна. Можно сказать, что это детская травма, которая переросла во что-то большее и теперь, изо дня в день, портит мне жизнь, но как есть. Я росла почти в полном одиночестве, в частом безразличии и холоде, что и вылилось в константную боязнь быть покинутой, — кривая усмешка касается губ испанки, когда на сердце, по факту, скребут кошки. Неприятные воспоминания так и хотят вырваться наружу, но такого шанса сегодня Селин им не предоставит. — Теперь я, да? — риторический вопрос и его еле заметный успокаивающий кивок. — К чему тебе эта притворная маска заносчивого, бесчувственного, почти жестокого парня? Ты ведь другой… — Скажем так, в детстве был слишком доверчивым и доброжелательным, в подростковом возрасте тоже, совсем не учился на своих ошибках, из-за чего и постоянно страдал, подвергаясь насмешкам, — милый тон порывисто сменился непоколебимым спокойствием с еле слышными нотками детской грусти, которую она прекрасно знала и, к сожалению, разделяла. Непреодолимое желание сжать его руку проснулось в ней внезапно и обезоруживающе. Брюнет всё сильнее и сильнее погружался в омут своих мучительных воспоминаний, буквально утопая в невыразимой печали. — Быть отстранённым, недоброжелательным гораздо проще. Так не больно. Никто даже и не подумает затронуть твои давние раны, пробраться в сердце, а потом просто покинуть, растоптав. А постоянно плакать и переживать — это не по-мужски. Вот поэтому это и единственный выход, Селин. — Это не выход. Притворяться кем-то другим — не выход! — девушка судорожно всхлипывает, отрицательно мотая головой, от чего русые волосы пляшут в диком танце. Голубые глаза в панике, с оттенками безумной надежды цепляются за каждую толику грусти на его лице, желая добраться до него настоящего. Хотя бы до того момента, как он вновь станет им, другой версией себя, которая вновь её оттолкнёт. — Ты ведь уничтожишь к чёрту всю свою идентичность, запутавшись в собственной иллюзии и уже не сможешь найти себя настоящего никогда. — Не тебе меня судить, Селин! Сама тем же занимаешься, — он почти кричит ей в лицо, не желая слушать правды, которая уже давно болезненно ужилась в его сердце. Девушка неподвижно смотрела на парня, еле сдерживая нахлынувшие слёзы. Фотограф прекрасно понимала, к чему он вёл. — В этом болоте тонем мы оба, посмотри уже правде в глаза и прекрати отрицать. Мне достаточно было перекинуться с тобой парой фраз, чтобы понять, что и ты тоже стала заложником своих детских травм, — слёзы, которым она не позволяла пролиться, душили. Его тон ожесточился и в конце своей короткой тирады он лишь стиснул зубы, отводя взгляд. — Всё сказал? — девушка проигнорировала молнии, летающие теперь и в салоне дорогого автомобиля, просто-напросто продолжив игру. Нужно было оперативно сменить неудачную тему. — Задавай мне вопрос, твоя очередь! — Селин однозначно взяла себя в руки быстрее парня, который лишь поражённо распахнул глаза после таких стремительных действий. Не девушка, а какие-то американские горки, ей богу! — Ладно, что привлекает тебя в парнях? Именно внешне, о характере говорить — дело довольно затянутое и плотно связанное с психологией, а я на это сегодня не настроен, — он устало откидывается на кресле, прикрывая глаза. Время на дисплее машины приближается к девяти часам вечера, усталость после пятичасовой тренировки так и бежит по его венам. — Глаза, ну то есть взгляд, — Агуэро плотнее закутывается в пиджак, удобнее устраиваясь на сиденье. Её безумно клонило в сон, и дело было вовсе не в собеседнике или в неинтересном диалоге. Изучать Пабло ей было максимально интересно и волнующе, только вот груз дня наконец пронзил её наповал, тем самым цепко затягивая в царство Морфея. — Глаза — зеркало души, и этой пословицы я придерживаюсь всю свою сознательную жизнь. Достаточно заглянуть человеку в глаза, чтобы понять его настоящего и прочесть все скрытые грани души. Нет ничего прекраснее глаз, потому что они словно океаны, скрывающие таинственные глубины. Ну а про карие вообще молчу, теплота солнца вперемешку с сумасшедшей природой морских скал заставляет меня с ума сходить. Если парень кареглазый, то он сразу мой типаж. — на последнем предложении его глаза автоматически распахиваются и хитро скользят к подозрительно притихшей Агуэро, взгляды почти сразу же сталкиваются, и по коже бегут приятные мурашки. — Значит, у меня есть все шансы? — они резко переходят на заговорщический шёпот и как-то неконтролируемо сближаются, расстояние между ними тает моментально. Под кисть девушки неожиданно проскальзывает тёплая гладкая ладонь. Светловолосая резко переводит взгляд и видит их ладони, находящиеся критически близко, сердце в этот момент замирает. Отличить его хитроумные игры от настоящих чувств было ей неподвластно. Ком застревает в горле. Пабло сгибает пальцы, переплетает их с девичьими и … ей требуется несколько коротких мгновений, чтобы прийти в себя. — У кого угодно, но не у тебя! Ты единичное исключение из правил, — наконец испанка нахмурилась и отдернула руку. Если точнее, попыталась, потому что Гавира не отпустил, лишь на мгновение перевёл взгляд к лобовому стеклу, наблюдая за нескончаемым ливнем. Стук сердца отдавался в ушах, заглушая музыку, шум дождя — абсолютно всё. Ей почти пришлось себя заставить дышать медленнее. — Мне очень льстит идея быть для тебя особенным… — он тихо шепчет ей на ушко, сократив расстояние до минимума и ощущает жар её сладостных губ под своими. Его красивое, невероятно хитрое противоречие. Девушка, к которой тянуло сильнее, чем магнитом. Весь разум отрубался к чёрту, достаточно было лишь взглянуть в её голубые глаза. Они крепко держали друг друга, плавно преодолевая короткое расстояние, их губы разделяли считанные сантиметры. Стоило Гавире приблизиться, Селин отстранялась, отражая его игривую ухмылку. В следующие волшебные моменты Агуэро тянулась к Пабло, а он из последних сил сдерживался, отражая в глазах сотни смешинок, играя. И вот, наконец… Раздаётся оглушающий сигнал машины сзади, разрушая все чары ломкого момента. Пролетел тот самый заветный час, волшебное время наедине истекло, вернув их в суровую реальность. Они преодолели проблемное расстояние, заполненное сотнями машин, и могли спокойно ехать дальше. Пабло разочарованно выдыхает, отпуская её ладонь, и возвращается к рулю. Красное Феррари продолжает последующие километры к дому девушки молниеносно. Гавира отрешённо, но не менее сосредоточенно ведёт машину, раздумывая о последнем часе, пока Селин, к своему удивлению, засыпает спокойным сном. Впервые за долгое время. Сон девушки брюнет замечает, лишь подъехав и припарковавшись у её дома. Светлые волосы растрепались на сиденье, длинные угольные ресницы еле заметно трепетали, а пухлые губы, малозаметно накрашенные нежно-розовым блеском, расслабились. Услышав её тихое сопение, футболист тихо усмехнулся. Спящая Селин оказалась максимально милым явлением, которое хотелось бесконечно долго рассматривать. Дождь за окном прекратился, на улицах поселился вязкий туман, возникший при резком скачке температуры, а он так и не хотел, чтобы она покидала пределы его машины. Неконтролируемо, совсем невесомо его длинные пальцы мягко касаются аккуратной прядки на её лице, что выбилась из общей копны волос. Пабло нежно смахивает её, еле ощутимо прикасаясь к бархатной коже. — Селин, пора вставать, — его хриплый шёпот мимолётно касается её ушка. В сочетании с плавными, безумно приятными поглаживаниями по щеке, вырвать ее из царства Морфея не составляет труда. — Я бы мог донести тебе до квартиры, как настоящий принц, но увы, не знаю ее номера, а на лестничной клетке ты спать вряд ли захочешь! — в голос парня возвращаются привычные нотки хитрости и бесконечного озорства. Агуэро потирает глаза, пытаясь привыкнуть к яркому свету внутри автомобиля, где было так безмятежно и спокойно. — Тут ты прав, Пабло. Завтра тяжёлый день и спать на лестничной площадке — точно не вариант, — Селин открывает предусмотрительно разблокированную дверь Феррари, что в мгновение ока взмывает вверх. Прохладные воздух моментально врывается в тёплый уютный салон и отрезвляет. — Спасибо, что подвёз и спасибо за игру, Гавира. Было неплохо! — Было неплохо… — в голове полузащитника тысячи мыслей и сплошных противоречий, но главное — их почти что поцелуй, что просто заел в памяти. Он оборачивается к ней и дарит добродушную прощальную улыбку, пытаясь до конца казаться собранным и не уязвлённым. — Тогда до завтра, Гави! — от чего-то на душе девушки тепло и легко, как не было давно. Счастливая Селин выскальзывает из машины в сумрак ночи, порой озарённый редкими столбцами света и сразу же направляется к нужному подъезду, попутно доставая из миниатюрной сумочки ключи. Что-то безмерно тянет её назад, в сторону теперь уже знакомого красного Феррари, и, наплевав на все возможные будущие сожаления, голубоглазая судорожно оборачивается и всё же кидает последний взгляд на машину. Заключительные кивки с пожеланиями спокойной ночи, и девушка скрывается в стареньком, совсем винтажном трёхэтажном доме. Входная дверь хлопает за ней почти мгновенно под пристальные взгляды, двух небезразличных к ней мужчин, которые впоследствии сыграют в её судьбе самую главную роль, разбив сердце на мелкие кусочки и лишив шанса на спокойную жизнь. *(от исп.) ¿Por qué debo hacer esto, Señor? ¿Por qué la gente que se supone que me quiere a muerte odia cada aliento que doy? — За что мне всё это, Господи? Почему люди, которые должны любить меня до одурения, ненавидят каждый мой вздох?