Перифраза

Не выходи из комнаты

Холод. Это Северус ощущает почти сразу, стоит ему зайти в зал и привалиться к дверному косяку плечом. Вообще, его поведение — это форменное нарушение дисциплины, да и время сейчас не самое подходящее. Но на данный момент субординация становится последним, что Снейпа вообще волнует. Его состояние близко к промежуточной стадии между абсолютным равнодушием и не менее абсолютной паникой. Обычно такое происходит, стоит лишь вырваться из боя — или с допроса, когда как — и это оказывается привычным откатом от большинства видов активной шпионской деятельности, особенно боевых заданий, включающих в себя обязательную двойную игру. Собственно, именно это и творилось с ним сейчас. Иными словами: после вооруженной стычки Северус усиленно пытается прийти в себя. Снейп закусывает губу, чувствуя, что отлипнуть от спасительной опоры все-таки придется. Все может усугубиться за секунды, разгневай он того, чей взгляд целенаправленно буравит его уже весьма продолжительное время. Ну, хоть взгляд, не палочка — и на том спасибо. В любом случае, дальнейшее нарушение негласного этикета явно приведет к продолжительным неприятностям. Северус медленно приближается, буквально кожей осязая, что пристальный взгляд не отпускает его ни на миг. Разве что, радовал факт того, что идти, покамест, получалось достаточно ровно, хотя на скорости это сказывалось не лучшим образом. А вот с поклоном вышла проблема — нога оказалось повреждена в той неприятной степени, чтобы это послужило причиной дивных ощущений, которые уже проблематично было скрыть. Впрочем, Снейп не позволяет себе даже поморщиться — еще чего не хватало. Он чувствует, как по бедру снова потекла кровь и натянулась прилипшая к ране ткань брюк. Обожженная заклятьем одного ретивого орденца рука ноет. Понятное дело, гораздо сильнее болит след от пропущенного удара от кого-то из Пожирателей. В общем и целом, Северус мог сказать, что прошла операция успешно. Но вот последствия ее об этом совершенно не говорили. Снейп касается губами руки Лорда, любезно протянутой для соблюдения церемониала. И создается неявное, но от этого не менее стойкое ощущение, что кое-кто в этом зале имеет большое желание поиздеваться всласть. Ладно, что ни говори, сделать Северус ничего не может, а посему ему остается лишь с трудом встать и приготовиться к вороху проблем. Лорд усмехается, поднимаясь на ноги, обходит по кругу своего вроде бы советника и возвращается обратно в кресло, расслабленно крутит палочку в пальцах. Он ведет себя как хищник, который не может решить, с какой стороны ему начать трапезу. Распаляющий самого себя хищник, к слову. Северус незаметно морщится, избегая смотреть прямо в глаза Темного Лорда. Впрочем, это могло и не вызвать подозрений — все знали, что Снейп не любит прямых взглядов, так что можно было еще пытаться вести себя как обычно. По крайней мере, двойной агент искренне на это надеялся. Более того, сейчас главным и был простой принцип — не вызывать подозрений. Никоим образом. Просто вести себя как обычно. Но стоило сосредоточиться, ибо разговор с Лордом был не самым способствующим душевному спокойствию занятием. — Итак, Северус, ты не представляешь, какие интересные вещи рассказали мне совсем недавно. Буквально в течение последнего часа. И хотелось бы услышать отчет от непосредственного участника, наконец. Порадуешь меня? Снейп мысленно хмыкнул, понимая, что сегодня ему предстоит одна из наиболее интересных игр за время работы на любой из сторон. Ну, если подумать — самое страшное уже было позади, так что сейчас предстояла легкая пробежка по сравнению с прошедшим после возрождения Темного Лорда марафоном. Но, кто знает — все могло оказаться не так просто. Посему, внимание и правда, ничего кроме правды. — Мой лорд, к сожалению, я вынужден вас расстроить. Порадовать нечем. Усмешка быстро скользит по тонким губам Лорда, а палочка, до того рассеянно скользившая в бледных пальцах, замирает на месте. Взгляд с хирургической точностью режет Северуса по лицу, словно заставляя поднять голову. Но тот не следует этому невысказанному приказу и только опускает глаза. — Расстроить меня? Северус, неужто ты рискнешь это сделать? — насмешка в голосе уже совсем неприкрыта. — Да, ты храбр, храбр. Как я и думал. — Мой Лорд…— шпион резко поднимает голову, понимая, что секунду назад какие-то приоритеты сменились. Взгляд Лорда поймать он уже не успевает — тот смотрит на огонь в камине. Атмосфера становится острой и душной, как раскаленный кинжал. — Я не понимаю, о чем вы. — Правда, Северус? А я считаю, прекрасно понимаешь. Снейп все же медленно поднимет голову и заглядывает в полыхающие алым глаза с вытянутыми в нить зрачками. Это лишь секунда контакта — но стоит она немало. И все равно: ни намека на вторжение, ни удара, ни различимого интереса. Только взгляд и жесткая, как боль, насмешка в нем. Наверное, именно в такое мгновение осознаешь, насколько высоки ставки. В это самое мгновение ставки взвинчиваются до невозможности. Глаза Лорда чуть сужаются, стоит ему заметить что-то известное лишь ему во взгляде своего оппонента по импровизированной дуэли. Снейп чувствует, как по спине пробегает дрожь, и в очередной раз отводит глаза. Темный Лорд ненавидит, когда кто-то выигрывает у него. Не стоит вызывать его неудовольствие. — Мне лестно, что вы столь высокого мнения о моих умственных способностях, милорд. И все же, я не понимаю. Ответный взгляд красноречивей всяких слов — и уж точно, куда более серьезен. Северус прекрасно ощущает, насколько тонок лед, по которому он ступает, но он вынужден идти до конца. В любом случае, даже иллюзия обратного хода уже исчезла, растворилась в тот момент, когда он опустился на колени перед своим господином. Или даже раньше — когда аппарировал к барьеру убежища Пожирателей. А возможно, когда проснулся сегодня утром. Высокий холодный голос Лорда меняет тональность, становясь несколько ниже и проникновенней. Лорд наклоняется чуть вперед и склоняет голову набок. — Северус, Северус… Неужели храбрость не толкает тебя на определенные мысли и поступки, которые, взвесив и рассудив, ты вряд ли совершил бы в обычном своем состоянии? Двойной агент вновь вскидывает голову немного резче, чем хотелось бы. Он всегда быстро решал головоломки любого рода, но сейчас не хочется приходить к видимому, лежащему на поверхности результату — и не хочется делать это именно сейчас. Намеки весьма и весьма прозрачны, но сменить полутона на яркие краски не хватает духу. А тот, кто эту игру начал, не хочет менять цветовую гамму до поры до времени. Он — играет в кошки-мышки. — Неужели трусость вы поощряете, мой Лорд? — Снейп пользуется той же конструкцией фразы, что и собеседник, но каждое слово взвешивает сотню раз. С другой стороны, он сознательно втягивается в разговор — нужно выяснить хоть что-то. Да и сказать побольше тоже нужно, вдруг это хоть чем-то поможет. Его мысли обрывает смех. Он неприятен, но привыкнуть можно ко всему. — Ну, что же, Северус, ты подловил меня. Я и впрямь ценю храбрость. Но… — Лорд делает паузу, будто бы обдумывает то, что скажет в следующее мгновение, но Снейп не обманывается, не клюет на такую простую уловку. Слушает внимательно, даже очень. — Но не ту храбрость, которую способен предложить мне ты. Или не мне, — усмешка искрится ядом, а шпион вздрагивает, во все глаза уставившись на своего повелителя. — Что вы имеете в виду? — быстро, слишком быстро спрашивает Снейп и сразу корит себя за это. Впрочем, это еще позволительно — прямой намек вполне очевиден, и не заметить этого может только слепец. А Лорд прекрасно знает, что его преданный — интересно, в каком смысле «преданный»? — сторонник далеко не слеп. На это и стоит надавить, собственно, будет рискованно, но вдруг получится. — Не очевидно, Северус? Это до сих пор не очевидно? Не нужно нервничать, просто поделись со мной мыслями. Снейп буравит Лорда взглядом, понимая, что лед, по которому он идет, становится тоньше и тоньше с каждым шагом — а шагает он слишком неосторожно. Сейчас нужно пару минут передышки — разобраться с ранами, избавиться от этого лихорадочно-нервного состояния. Это возвращение отката. Адреналин. И совершенная растерянность. Он не представляет даже, что отвечать. Ложь хороша только тогда, когда в нее веришь. И он уже решил говорить правду. Но ее ведь нужно вывернуть наизнанку. А это тоже требует времени. Которого не хватает даже на то, чтобы выстроить логичную фразу. Катастрофически не хватает. — Милорд, я и не собирался предлагать храбрость. С моей стороны — только расчет, — Северус выглядит так, будто сейчас сделает шаг в пропасть и собирается с духом. Аккуратно, медленно. Острый, точечный укол. Но — укол, не удар. А этого мало. — Северус, ты ведь прекрасно понимаешь, что только, — Лорд выделяет это слово интонацией, понижая голос, — расчета будет маловато, ведь так? — Для вас или вообще? — интерес пробивается сквозь напряжение, чудовищное напряжение, причем неожиданно, а после Северус замечает довольную улыбку. Хотя, это сложно назвать тем, что понимается под словом «улыбка». — Не думаю, что дело тут во мне или в ком-то другом. Хотя личность вносит довольно весомые поправки. Но, Северус, ты так и не ответил на мой вопрос. Снейп молчит. Время игр истекает с каждым его вздохом. Губы Темного Лорда больше не кривятся в усмешке. Уже нет. Вгляд его тоже замирает на одном месте. Останавливается на лице Северуса, становится серьезным. Более всего на свете хочется ощутить тепло палочки, пальцы почти дрожат. Но этот рефлекс, этот безусловный рефлекс нужно подавить — и быстро. И когда Лорд серьезен, то и понятие скорости становится слишком скоротечным. Шпион видит, как расширяются зрачки его повелителя. И какое-то чувство, какое-то дикое, неизъяснимое чувство бьется в нем самом теперь, подрагивает и, несомненно, растет. Северус заставляет голову работать, пока внезапно не натыкается на ответ. Это чувство, нереальное, нерациональное чувство — он знает его название. Чувство называется — страх. — Северус, Северус, почему же ты молчишь? Я знаю, — голос Лорда мягкий, звучит со странным оттенком и сложно понять, с каким именно, — что ты вполне способен на предательство. Право, ты ведь предаешь свой Свет, служа мне, но глупо было полагать, что на обратное действие ты пойти не сможешь. Но не в этом дело. Я не говорю про возможности и невозможности. У нас уже есть свершившийся факт. И, знаешь, с этим нужно что-то делать, Северус. Тихий голос бьет по нервам намного резче, чем, если бы это было криком. Взгляд приковывает. И сейчас — сильнее, чем раньше. Снейп неосознанно переносит вес тела на другую ногу и вздрагивает — боль обжигает слишком резко и неожиданно. Чужие глаза цепко держат его в плену. Капкан, из которого не выбраться. Полшага назад, не отводя взгляда. Он физически чувствует, как его собственные глаза расширяются, когда тонкая фигура, будто окутанная тьмой, лениво отталкивается от поручня кресла рукой, поднимается на ноги. В глазах Лорда зрачки съедают радужку, мелькает тень чего-то неясного, подрагивают отраженные от камина искры. Северус нервно теребит мантию, отыскивая переложенную во внутренний карман палочку. Темный Лорд ни единого шага не делает вперед, но отступать — это страшнее, намного страшнее. Северус сжимает руку в кулак. Хоть капля уверенности, хоть тень самообладания. Он делает еще один шаг назад, отчаянно пытаясь нашарить палочку. Этот шаг будто бы служит невидимым катализатором — и в следующие мгновения Северус не видит ничего, абсолютно ничего. А потом приходит боль,— пронзающая, страшная. Из легких вырывается весь воздух, к горлу подкатывает неразборчивый хрип. Каждое мгновение пропитано резкими пульсирующими толчками боли, которая бьется в каждой клетке тела и пытается выскочить за ее пределы. Но отключиться, вырваться он не может. Чужое сознание держит его в тисках, не позволяя окунуться в собственное забытье. Лорд впивается в него взглядом, в алых глазах плещется неиссякаемая волна. Жадная, ледяная как стилет сила впивается в мысли, тотчас нагреваясь, как металл от прикосновения к коже. Боль становится нестерпимой, и это намного страшнее, чем, то, что можно перенести. Крик не срывается с губ только потому, что воздуха для него уже нет. Голова взрывается миллиардами мыслей и образов и в глаза рвется спасительная темнота. Сознание еще не хочет уплывать, но тело уже — и давно — не слушается, но теперь и взгляд бездумно скользит вверх, мимо колющих рубиновых огней, больше ни за что не цепляясь, вбиваясь в потолок и, наконец, разум милосердно гаснет. Остается только боль.