one blue shirt and a pack of colored pencils

      Хенджэ стоял на крыше компании, которая была красиво оборудована под зону отдыха: там всегда горели гирлянды приятного желтого света, искусственный газон перманентно был окрашен в зеленый цвет. Хенджэ всегда нравилось стоять около ограждения, облокотившись руками о белые перекладины, лирично держать стаканчик с кофе, поправлять очки в круглой оправе без диоптрий и представлять, что он в клипе. Короче, выпендриваться тем, что может позволить себе купить кофе из Starbacks.              Но не сейчас.              Сейчас парень опустил голову вниз и тихо хихикнул, вспоминая, что вообще-то в соседней комнате, буквально за стеклом, его ждал Эрик. Младший на самом деле активно рисовал что-то в альбоме, раскидывая карандаши по столу. Эрик царапал лист бумаги, закрашивая красным большое сердце – почти на весь лист. Конечно, он потом все соберет, положит на место, но ничто не должно отвлекать его от процесса сейчас.              Желтая бейсболка была развернута козырьком назад, а светлые пряди немного выбивались из-под застежки на лбу. Эрик кусал и облизывал губы, издавая при этом милые звуки, будто разговаривая с самим собой. Прям, как ребенок. Это всегда нравилось Хенджэ. Когда, вроде, взрослый парень, а ведет себя так… несерьезно, что ли?              — Но я не ребенок, хен!              — Да-да, я знаю, просто.. Просто ты настолько милый и искренний, что даже поверить сложно в существование такого-              — Принца!              — Хах, да, принца.              Хенджэ смотрел в сторону Эрика, сжимая в руке стаканчик, на дне которого оставалось немного кофе. Он хотел навсегда запечатлеть эту картину: запомнить сырой запах улицы и помещения, запомнить, как старательно Эрик выводил слова на белоснежной бумаге, запомнить прохладу весны, окутывавшую сознание и тело и заставлявшую встрепенуться, вдохнуть полной грудью и наконец-то открыть стеклянную дверь, которая нервировала и разделяла обоих.              — Ай! Хен, подожди, тут осталось немного! И да, тебе нельзя смотреть, — младший протестующее выставил руку вперед и погрозил красным карандашом. — Сядь вот сюда, пожалуйста, — он указал на металлический стул, сидение которого было обтянуто черной кожей с мягким поролоном внутри, стоящий через два таких же, приглашая Хенджэ ожидание провести в более комфортных условиях.              — Ладно-ладно, как пожелаете, Ваше Высочество.. — Хенджэ медленно и как можно тише прошел к указанному месту, с поднятыми вверх руками, будто его поймала полиция. Не то, чтобы Хенджэ когда-то представлял Эрика в костюме полицейского, (ему это скорее снилось в одних из мокрых и грязных снов) но такую идею однажды вкинул для образа на Хэллоуин.              — Ваше Высочество? Неужели я имею настолько большую власть над тобой? — У Эрика явно было хорошее настроение, поэтому он решил представить, будто он в исторической дораме или в параграфе из учебника по истории: его портрет напечатан в левом верхнем углу и подписан, как «Принц Эрик Сон». И, конечно же, он был изрисован синей пастой самим Ли Хенджэ.              — А ты хочешь, чтобы–              — Вы! Хотите, чтобы Вы.. — Младший резко повернулся к Хенджэ, хитро смотря на обалделое лицо старшего, который и так был тише воды и ниже травы, так тут ещё шаг вправо, шаг влево – расстрел. Хенджэ всегда забавляло, как Эрик ходил по краю и пренебрегал формальным стилем общения, ведь понимал, что ему это обернется не самым лучшим образом. Но старший не мог сопротивляться в силу своих странных и пошлых фетишей: доминирование, униже–              — .. Хотите, чтобы я Вас называл Принц Эрик? — осторожно спросил Хенджэ, чуть наклоняя голову вниз, вжимая её в плечи, пытаясь то ли провалиться сквозь землю, то ли заглянуть в глаза Эрику, убедиться – пляшут ли в них черти или хотя бы намеки на здравомыслие и всю серьезность.              — Тогда ты моя русалочка, — как ни в чем ни бывало Эрик вернулся к своему занятию, дорисовывая и осматривая получившуюся работу. Этот контраст всегда забавлял обоих парней. Хенджэ, потому что он магическим образом подчинялся младшему, а Эрика, потому что ему нравилось мучить старшего, ведь тот особо ничего сделать не мог. Ведь он – его малыш. И всегда таким был. Всегда лез обниматься, всегда мило вел себя без прицела камер, всегда поддерживал и успокаивал, просто рассказывая какие-то анекдоты в три часа ночи, когда Хенджэ снова приснился кошмар или парень просто загнался по поводу тщетности бытия. Старший всегда не понимал, почему он не спит в такой поздний час, ведь у Эрика очень крепкий сон и его нельзя бы разбудить даже водой.              — Как пожелаеш–..–ете. Как пожелаете, — одно неверное слово или движение – ты труп. Хенджэ это знал, но все равно ходил по краю, потому что давно понял, что любит ощущение, когда не знаешь исхода игры, поэтому применяешь самые странные методы в действие, выпускаешь всех своих демонов наружу. Когда не знаешь, какие правила будут новыми, как поменяется сюжет от твоего хода. Чертова шахматная игра.                                                                             — Готово! Вот, смотри! — Эрик всегда отличался незыблемой уверенностью во всем, что делает, поэтому он точно и ни секунды не думая, сел на колени Хенджэ, показывая ему альбом с рисунками. А что? Вполне себе мягко сидеть. Мягче, чем на стульях, правда?              На листе было нарисовано большое красное сердце, внутри которого на корейском было написано «Доби», а вокруг него нарисованы маленькие сердечки. Автограф, конечно же, красовался на своем законном месте – правый нижний угол. — Оу.. И правда красиво, солнце. Мне нравится.              — Да причем тут ты, подожди, — Эрик не стал давать в руки Хенджэ альбом, вместо этого пододвинул ближе к себе, рассматривая. По его выражению лица было видно, что в голове крутились шестеренки. Эрик с восхищением смотрел на свой рисунок, думая, что можно ещё добавить, чтобы удивить фанатов, но.. — Как думаешь, Доби понравится?              Вопрос в голове Ли звучал глухо, будто парень находился под водой. Старший тихо переспросил Сона, потому что вопрос никак не хотел формироваться в адекватное предложение в сознании. — А, да, думаю.. Понравится. Думаю, они оценят имя своего фандома в большом сердце.              Младший смерил взглядом Хенджэ, чуя неладное щекочущее нутро, сердце норовило выпрыгнуть из ребер и проорать Эрику, что через три секунды произойдет что-то странное. — Тоже так думаю, — но он все равно согласился с ним, довольно смотря на своё произведение искусства, игнорируя попытки сердца воззвать его к разуму. Потому что разумных мыслей не было и в помине. — Слушай, а вот у меня ещ–.. хен? Хен, что ты делаешь?              — Смотрю на твои рисунки.              И в принципе можно было сказать, что Хенджэ смотрел на его рисунки. Но ему было приятнее обводить кончиками пальцев тонкую худую талию Эрика, будто она нарисована остро заточенным карандашом 4Н. Кожа сквозь голубую ткань рубашки теплая, приятно отдававшая это тепло.              — Правда? Тогда почему твои руки держат мою талию, а не альбом с рисунками? — Острый язык Эрик хотел бы засунуть в более приятное место, но Хенджэ медлил и только поднимался руками вверх, прощупывая торс младшего и мысленно благодаря его за то, что тот до сих пор ходит в тренажерный зал. Альбом Эрика давно был забыт на столе, как и раскиданные цветные карандаши, которые хотели обратно в картонную упаковку.              — На неё мне приятнее смотреть, — в следующий момент спина Эрика даже сквозь рубашку ощущала холодный деревянный стол под собой. Хенджэ опрокинул его за два движения: двумя руками поднял с колен, затем опустил на стол рядом с альбомом. Отсюда вид открывался лучше, чем в любой картинной галерее или на смотровой площадке CN Tower в Торонто: обалделый Эрик, пытавшийся встать и отползти от нависшего над ним Хенджэ. Эрик, который любил правила этой игры. Эрик, который шире раздвигал ноги, чтобы старший мог удобнее встать напротив него.              Пять раз Эрик пожалел, что надел рубашку большого размера, так как в ней запутаться проще простого. И пять раз поблагодарил генетику своих родителей за то, какой в итоге сын получился. А получился тот, чью талию и тело обожает Ли Хенджэ, который в свою очередь давно задрал рубашку вверх, голодным взглядом осматривая медового цвета кожу. Он хотел выгравировать под веками каждый изгиб и каждый сантиметр кожи. Как она обтягивала ребра, как мышцы перекатывались под ней. Руки рефлекторно опустились к впалому животу, а большие пальцы слегка надавили на тазовые косточки, заставляя тихий стон, помноженный на скулеж, слететь с губ Эрика.              Сама мысль, что Эриком восхищались заставляла низ живота скручиваться и судорожно вздыхать, а ведь Хенджэ ещё ничего особо не сделал. Только посмотрел и надавил на слегка выпирающие косточки. — Ты такой красивый. Будто сошёл с известных картин в Лувре. — Голос Хенджэ растекался внутри грудной клетки приятным сладким удовольствием, а прохладный воздух в помещении резал горло, так как Эрик часто дышал и пытался не сорваться. А очень хотелось, потому что слышать приторно-глубокий низкий голос Хенджэ означало только одно..              — Да поцелуй ты уже, прикоснись, все, что угодно.              — Все, что угодно? — горячий шёпот обжег чувствительное место под правым соском. — Правда?              Эрик рычал, начиная дёргаться, лежа на столе. Не хотелось торопить процесс, но и заткнуть и притянуть за волосы Хенджэ – очень даже. — Пожалуйста, хватит.. хватит издеваться.              — Разве это издевка? — горячий шепот все ещё оставлял метки на тех участках кожи, где она была особо тонкая и бархатная, резал, отпечатывал глубокие шрамы. Хенджэ переместил руки на бедра Эрика, методично медленно сжимая их, чтобы услышать в ответ очередной рык. На этот раз, сопровождаемый сильной хваткой в волосах.              — Если ты сейчас не поторопишься, то этот остро заточенный карандаш окажется в твоей шее. — Эрик звучал вполне серьезно, приставив к горлу Хенджэ красный карандаш, который успел взять, несмотря на пьянящие прикосновения и горячее дыхание, намеривавшие его расплавить и размазать по столу.              Грифель карандаша ощутимо вонзался в кожу, в то время, как оскал Хенджэ слепил глаза и заставлял сбиться с толку Эрика, потому что как на такие угрозы не улыбнуться? Нет, старший знал, что лучше не шутить с этим чертенком, но иногда младший выглядел особо очаровательно, будто он убьет его, а потом поцелует в щечку. Можно, конечно, сказать, что Хенджэ мазохист и вообще псих, раз ему такое нравится, но о вкусах не спорят. Как и вкусе губ Эрика тоже не спорили.              Поцелуй был жарким и влажным. Как будто это последний раз, когда они могли вот так насладиться обществом друг друга, буквально проникнуть под кожу, пощекотать нервы угрозами и острыми комментариями. Эрик сильно сжимал заднюю часть шеи Хенджэ, углубляя поцелуй и кусая больно нижнюю губу, иначе незачем дразнить внутренних демонов, о которых ты знаешь, а также последствия своих действий. Хенджэ пришлось упереться руками в стол, чтобы держать равновесие и не упасть то ли от внезапно охватившего возбуждения, выбивавшее из колеи, то ли от сильных рук Эрика, на которых у старшего был огромный пункт: очень хотелось, чтобы он этими руками его заду–              — Как прикажете, Ваше Величество. — отстраняясь, протараторил Хенджэ, пытаясь держать самообладание. Взгляд у Эрика жгучий, тяжелый, расплавляющий мозг и играющий на нервах, словно на струнах арфы. Казалось, что, если отвести взгляд, то это будет самая нелепая смерть за всю историю человечества.              — Насколько же ты слаб, Хенджэ. — посмеялся Эрик своим горько-низким голосом. У старшего было стойкое ощущение, что с ним разговаривал не его милый малыш Принц Эрик, а сам Дьявол. Или над Хенджэ настолько просто начать доминировать, что в следующую секунду белый кроссовок Эрика уперся ему в плечо, надавливая и заставляя сесть на колени на пол. Внутри Хенджэ ликовал его хитрый жук «Давай! Давай!!», но другая сторона вторила «Побойся Бога, Хенджэ, ты отвратителен». Собственно, так считала доминирующая сторона, делающая глубокий вдох через нос и довольно смеясь со всей ситуации. — Такой слабый и такой очаровательный. Кто из нас ещё младший, м? — Эрик не удержался, наклонился к Хенджэ, чтобы ухватить за челюсть и резко дернуть на себя.                                                                             — Да блять.. — резко сев на кровать, кинул Эрик куда-то в пустоту. Это не первый раз, когда ему снились романтические или даже эротические сны с его коллегой по цеху. Почему именно Хенджэ – Эрик знал. Уже полгода как знал, когда по пьяне случайно поцеловался с ним. Участники говорили, что так и было, даже пытались шутить, но Эрику, будто память отшибло именно на этом отрезке его жизни. Сону, конечно, несколько недель смеялся над ним, и у него получалось вкидывать очень удачные шутки, но Эрик принял решение отнекиваться и делать вид, что он был пьян и вообще ему не понравилось. Ну, было и было.                     Проблема в том, что ему понравилось.                     Понравилось, пусть и на нетрезвую голову, но все равно Хенджэ не оттолкнул его в тот вечер. Позволил его языку проникнуть в чужой рот, исследуя, кусая, как будто они до этого целовались ежедневно. Наверное, к счастью, что Эрик ничего не помнил с той попойки, потому что ему не так стыдно все это вспоминать…. Потому что вспоминать нечего.              — Почему снова ты?.. — бурчал себе под нос младший, идя на кухню за стаканом воды. Уснуть все равно не получалось вот так просто, как четыре часа назад. Так что Эрик в три часа ночи, зевая, подошел к раковине и с закрытыми глазами открыл привычный верхний шкафчик с кружками, доставая одну большую белого цвета. В помещении было прохладно, гудел холодильник, а настенные часы отстукивали время. — Хенджэ, ответь мне, хотя бы во сне: зачем ты ко мне приходишь? — устало задал себе вопрос Эрик, проглотив оставшуюся жидкость из кружки, аккуратно переворачивая её и ставя на зеленое полотенце.              — Чтобы мы наконец-то поговорили. — послышалось над ухом. Это был Хенджэ, которому в принципе не спалось из-за аналогичных кошмаров. Сон не заметил его присутствия и шагов в коридоре, хотя с его слухом все было в полном порядке. Вот только юноша все равно был зажат между чужим телом и столешницей. Парень обвил руками талию Эрика – прям, как во сне – и положил подбородок на плечо, сонно улыбаясь.              А, может, это был не сон?