Пруд усыпанный цветами.

      Лю Цингэ последнее время живет с необъяснимым и непонятным для него чувством в груди. А все из-за лорда пика Цинцзин.       Это его очаровательная улыбка, что непривычно для всех, постоянно сияла на симпатичном лице. Этот легкий прищур изумрудных глаз, что блестят на солнце. Мягкие волосы, собранные в неизменную прическу, к которым так и хочется прикоснуться.       Всё это вызывало в лорде Байчжань что-то неясное, одновременно сладко-тягучее и солёное, отдающее тупой болью.       Бывали случаи, когда Бог войны по долгу не мог отвести взгляд от своего шисюна. Лю Цингэ это всё слегка напрягало, но он старался поменьше об этом думать. Наверное, поэтому Му Цинфан днями и ночами лечил пострадавших в спарринге с лордом Байчжань учеников.       Он не понимал этих странных чувств, что теплом разливались, когда Шэнь Цинцю звонко смеялся, или когда, работая с документами, тот неосознанно заправлял прядь волос за ушко.       А может, в глубине души понимал, но не хотел признавать.       И вот сейчас он стоит в пруду, усыпанном розовыми лепестками, вместе с шисюном.        Все напряжение вмиг ушло. Шэнь Цинцю, тихо хихикнув и посмотрев на такого же до нитки промокшего шиди, у которого в волосах застряли несколько ярко-красных лепестков, улыбнулся.       От этой улыбки в груди у лорда пика Байджань, Бога войны Лю Цингэ, разлилось приятное чувство по всему телу. Сердце забилось быстрее. Эти чувства были не такими, как от действия аромата демониц-обольстительниц.       Лю Цингэ уже давно в глубине души признался себе, что для него его шисюн является чем-то большим.       В голове зазвучали слова госпожи Мэйинь: «Ты — не тот, кто ему предназначен... ».       Да, им не быть вместе. Он даже не смел об этом мечтать.       Наверное, из-за этого его сердце пронзила, как нож, острая боль.       — Слушай, я... — он не договорил.       Шэнь Цинцю начал медленно подходить к нему, пока не приблизился так близко, что, если захотеть, можно было почувствовать его теплое дыхание.       В таком положении Лю Цингэ не мог не то что что-то сказать, а вовсе забыл, как дышать. Подняв свою изящную, будто выточенную из нефрита руку, лорд пика Цинцзин дотронулся до мокрых и чуть спутанных волос шиди, вытащив из них нежный и хрупкий лепесток, и продемонстрировал его Лю Цингэ.       — У тебя все волосы усыпанны лепестками, — усмехнулся Шэнь Цинцю.       — У тебя тоже, — в полузабытьи констатировал факт Лю Цингэ.       — Так что ты хотел сказать?       — Ничего. Забудь. — проглотив все те слова, что ранее хотел сказать, он слегка покачал головой, будто этим хотел отогнать от себя столь странное наваждение.       Все эти несказанные слова, чувства и любовь Лю Цингэ унесет с собой в могилу. Вот что пообещал себе Бог Войны перед тем, как вслед за шисюном выйти из пруда госпожи Мэйинь.