memory

      гави хочет провалиться сквозь землю. четвертый. четвертый, сука, гол в их ворота, и ощущение, будто ему завязали веревку на шее. рафинья хлопает его по спине, когда раздается финальный свисток, и в этот момент пабло срывает крышу. он плюет на нормы приличия, плюет на адекватность своего решения и на все последствия. дверь раздевалки реала чуть не срывает с петель, когда испанец залетает туда с чуть взбешенным видом. ну, конечно. эти уебки празднуют разгром своих противников на камп-ноу, едва ли замечая подростка у них на территории. — гави? что ты тут делаешь? — карвахаль противно улыбается, даже не скрывая своего превосходства. в момент все затихают и единственным развлечением становится игрок барселоны. — винисиус тут? мне надо поговорить, — гави старается не выйти из себя. — зачем? ему сейчас не до тебя совсем, малышам пора спать, — смех карима режет слух ещё больше. пабло закипает. — вам сложно сказать где винисиус? мне просто нужно с ним поговорить, хватит выебываться, — гави почти краснеет от злости. — ищешь, чтобы извиниться?— над ухом раздается слишком знакомый голос, и пабло, не оборачиваясь, понимает, кто стоит сзади. — ищу, чтобы набить морду, — когда пабло разворачивается, он почти не ожидает оказаться к сопернику настолько близко. — мальчик, ты либо вали отсюда, либо говори, что хотел, — сзади раздается очередной смешок, но гави это не волнует. его волнует только холодный взгляд, которым на него смотрят и эта ебучая отстраненность. — мы можем выйти? — пабло сглатывает. — говори здесь, что хотел, — бразильцу, кажется, уже надоело присутствие гави ближе, чем на один километр. гави хочется ударить стену рядом. — я не-, — испанец недоговаривает, потому что дверь снова открывается, но в этот раз это роберт. сука. — пабло! почему мы должны искать тебя, как маленького ребенка? — левандовски по-моему вообще не смущает, где они находятся, и в каком положении сейчас гави. — забери своего мальчишку, роберт, он знатно всех заебал, — карим улыбается. левандовски берет пабло за ладонь, извиняется, и похоже никто в этом помещении не замечает, как меняется взгляд винисиуса и его секундный блеск в глазах перед тем, как он хватает испанца за другую ладонь и со всей силы тянет на себя. — мы поговорим, — джуниор натянуто улыбается замешкавшемуся роберту, незаметно для себя сжимая чужую ладонь в своей чуть больше, чем надо. — я жду тебя в раздевалке, пабло, — винисиуса тошнит. «я жду тебя» что за бред, блять? гави пытается не взорваться. он реально пытается, когда роберт в итоге уходит, а он остаётся наедине с ебучей стаей гиен, которые готовы напасть в любой момент. камавинга отшучивается, пытается раззадорить обстановку и избавить комнату от неловкой тишины, но после этого винисиус выводит пабло в коридор и ведет в противоположную от раздевалки сторону. — куда мы? — пабло пытается сохранить спокойный и хладнокровный голос, учитывая как смотрел на него старший, но нотки хныканья всё равно можно было различить. бразилец видимо не собирался отвечать и, завернув за угол, приложил гави к стене, ставя руки по обе стороны, чтобы младший не смог сбежать. гави фыркает. — и о чем ты хочешь поговорить, пабло? — о. сегодня без издевательских прозвищ? — я хотел сказать, что я просто погорячился сегодня и не хотел так на тебе фолить, — гави смотрит куда угодно, но не на человека напротив. — и всё? даже хотя бы извиниться не хочешь за свое хуйланское поведение? — винисиус закипал, и это было слышно по его напряженному тону. — ты первый начал! я даже не хотел этого! — пабло наконец-то смотрит прямо в глаза, хмурит брови и хочет уйти. он только сейчас понимает, что совершил, и уже жалеет об этом, как последний трус. ему следовало оставаться в своей раздевалке и не высовываться. — даже сейчас ты пытаешься оправдываться, пабло. с меня хватит, — у винисиуса взгляд ещё холоднее, и пабло правда становится страшно. до намокших глаз. сука, ну да, сейчас самое время, пабло. — чего хватит? ты хочешь это всё прекратить? вин? — испанец еле шевелит губами, чтобы позорно не расплакаться. — ты действительно видишь смысл? мы собачимся с тобой каждый класико, по факту только трахаемся. я устал, пабло, понимаешь? ты достоен человека, который будет относиться так, как ты этого заслуживаешь, я не тот, кто тебе нужен, — гави кажется, что планета остановилась только что. почему так больно? он же несерьезно? — что? ты шутишь? мне не нужен никто, вин, я хочу только тебя, и ты это знаешь! ты не можешь поступить так со мной! — голос срывается, и пабло уже плачет. он боится, что теряет сейчас кого-то очень важного. — ну, малыш, — голос бразильца смягчается, — перестань плакать, ты видишь, что мы делаем друг с другом? это не здоровая хуйня, птенчик, в конце концов мы перегрызем друг другу глотки. винисиус берет лицо пабло в свои ладони, стирая слезы подушками пальцев и чуть поглаживает его щеки, потому что знает, что пабло это должно успокоить. его ладони чувствуются правильно, на том месте, где они и должны быть, и гави теперь уверен, что не сможет без этих рук. ни без рук, ни без чуть теплого взгляда, ни без беспокойного вида на лице напротив, ни без самого винисиуса. гави правда не хочет плакать ещё больше, но понимание, что человек напротив почти единственный, с кем он может быть самим собой, поплакать на плече из-за отвратительного проигрыша, сейчас хочет буквально бросить пабло прямо после матча, бьет сильнее, и испанец срывается на отчаянные рыдания. — котенок, — джуниор не сдерживается и прижимает парня к себе, зарываясь рукой в волосы младшего, — ну, тише. почему ты плачешь? — ты единственный человек, к которому я могу придти после проигрышей в класико и прореветься, вин, и даже ты уходишь от меня сейчас, — плечо бразильца мокрое от слез гави, и испанцу почти стыдно. винисиус молчит, одной рукой проходясь по загривку пабло, другой прижимая его ближе за талию, и именно сейчас чувствует, что он самый тупой человек на свете. он серьезно был готов отпустить этого ребенка от себя? готов был остаться без него в этом ебучем мире, где каждый день — попытки бороться с собой, а люди вокруг лишь пытаются казаться хорошими? гави его отдушина, его безопасное место, он знает, что младший любит его просто потому что и не за его заслуги или деньги. у самого пабло их достаточно. он просто подросток, не умеющий показывать свою любовь и единственное, что он умеет хорошо — играть в ненависть, которой там никогда и не пахло. пабло не опытен, он лишь учится, и со стороны винисиуса было глупо думать, что пабло правда хотел, как хуже. — ладно, всё, прости, я погорячился, — старший целует гави в макушку, — пойдем, ты умоешься. — я люблю тебя, — гави выпаливает на автомате, чуть жмурясь, боясь ответа. они никогда не говорили о своих чувствах друг к другу открыто, стараясь не касаться этой темы вообще. в первое время это был хороший секс, где можно было выплеснуть эмоции друг на друга, забыться и хотя бы на мгновение забыть о насущных проблемах, но гави действительно переоценил себя, думая, что абсолютно ничего не почувствует к винисиусу, когда тот держал его в руках так, будто он действительно убьет каждого, кто прикоснется к пабло. он понял это, когда впервые почувствовал укол где-то между ребер, увидев винисиуса, обнимающего родриго примерно также. гави тогда впервые напился, надеясь не сломать себе пальцы в попытках не написать джуниору. и сейчас он стоит, впиваясь пальцами в голове тело старшего, зажмурившись, и надеясь, что его не услышали. он боится. действительно боится. ебучая ирония, учитывая, что он уже раза три выбивал мяч головой из под ног соперника, совершенно не чувствуя хоть что-то близкое к тому, что испытывал сейчас. — я тебя похоже тоже, пабло, — бразилец снова берет его лицо в ладони, чуть поглаживая и улыбается, кажется, впервые за весь вечер. ни винисиуса, ни пабло тем вечером никакая из команд так и не дождется.