До следующей среды

Это повторяется уже десятки раз: старое авто скрыто в тени биллборда, оба телефона выключены и брошены забытыми, напряжённая Уэнсдей Аддамс упрямо смотрит в ночь за лобовым, пока рука Тайлера Галпина вальяжно ползёт вверх по ноге, задирая юбку гармошкой. Она никогда не надевает брюки в среду, сегодня – не исключение. Тайлер касается вкрадчиво, играет на коже подобно её собственным пыткам виолончели, будто и сам умеет музицировать. Дрожь щекотно дразнит мышцы, побеждает дискомфорт под оглушительные фанфары крови, грохочущей в ушах. Уэнсдей слышит этот же рёв в чужой голове – Галпин тянется за поцелуем, нащупав шов колготок. Опять порвёт и будет мстить укусами за их наличие. Аддамс кусает на опережение: она не носит юбки без капрона. Во рту теперь солоно от крови, в теле – жарко и нетерпеливо, пусто. Шов натягивается чтобы уйти с дороги жадных рук, Уэнсдей смещается и усиливает натяг: давит прямо на клитор, жёстко, больно, а потом с треском пропадает совсем. Тайлер лезет пальцами дальше, к мокрому белью и губам, делится довольным смехом прямо в поцелуй. Она же отвечает стоном – и говорить об этом откровении они не будут ни сейчас, ни во все следующие разы. Ночь этого дня начинается и заканчивается строго хлопками дверей машины, все события остаются внутри и никогда нигде не поднимаются. Равно как и процесс не занимает времени больше, чем необходимо. Дела сами себя не сделают. Справляются без нелепой неловкой возни: Аддамс опускает пассажирское, отползает выше и сама скидывает пиджак; Тайлер, уже без куртки, нависает большой тенью, расстёгивает и приспускает джинсы. Уэнсдей плохо его видит, но хорошо слышит шелест фольги и скрип резинки по члену. Без чужой помощи раздвигает бёдра, тянется сначала к жёсткому воротничку, потом к ручке окна – в одной со зверем машине слишком душно. Бельё снимать нет никакой нужды, обойдутся и так, сдвигом. Он никогда не нежничает, несмотря на свой сахарный образ пай-мальчика в беде. Тайлеру Галпину нравится опьяняющая власть, жёсткость тирана и беспощадность душегуба, и вот так совпадение – Уэнсдей Аддамс это нравится даже побольше него. Она разрешает меняться ролями только здесь, в автосалоне за мраком ночи. Смазка заметно снижает вероятность разрывов, но Галпин это компенсирует: грубо входит в неё, без паузы берёт жёсткий дикий ритм, крепко фиксирует ногу и настойчиво пользуется немалым весом тела и ощутимой длиной естества. Аддамс различает сухие щелчки выкрученного тазобедренного, прикрывает глаза и напрягает живот, когда член бьёт совсем глубоко во влагалище. Прячет за стиснутыми зубами довольные стоны пополам с криками. Если и она начнёт шуметь – их точно обнаружат, что абсолютно недопустимо: Синклер сожрёт живьём за такую тайну от подруги. А если и про давность сокрытия узнает… Хайд быстро присоединяется к процессу. Заставляет сбиться сразу оба дыхания: Тайлер протыкает кресло гнутыми когтями, жмурит растущие глаза, грызёт до крови собственные губы; Аддамс гибко поднимается чтобы слизать вкусные тяжёлые капли и пересчитать языком трансформированные зубы. Девять. В прошлый раз было одиннадцать. Тренировки по контролю не прошли даром. В награду за старания она подставляет шею, куда послушный Хайд тут же впивается. Не такой послушный Тайлер же тянет за бёдра на себя, насаживает грубо и резко, под неудобным углом. Уэнсдей видит всполохи под веками и не успевает сдержать стон – подозрительно жалобный звук отскакивает от крыши и вонзается в чужую холку, гонит по ней и спине мурашки, вздыбливает кудрявые волосы с жёсткими, проволчными прядями. Питомец в теле бойфренда утробно рычит прямо в кровящую рану, Галпин ускоряется, упрямо выдерживая позу. Спелись, нахалы. Аддамс не требуется много времени: она кончает незаметно и недолго, даже не упав в видение. Галпин-Хайд ворчит на зверином на грани слуха, смакует кровь и удовольствие, жадно берёт её, пользуясь временной дезориентацией, демонстрирует силу. Уэнсдей не против ровно до тех пор, пока на ней цела одежда. Колготки не в счёт – их состояние скроет мятая юбка. Сам монстр доходит до оргазма лишь когда Хозяйка сильно тянет голову за кудри и сжимает член саднящим нутром. Ответный вой – гремучая смесь оды удовольствию и вопля о пощаде. Ждать жалости от Аддамса – крайне глупое занятие. Хайд не глуп, просто ещё не до конца обучен манерам. Ничего, время на дрессуру у них есть. В иной ситуации, глядя на них, и не подумаешь ни о каких непотребствах. Уэнсдей вложила много сил в создание такого образа, Тайлер же послушно терпит неудобства – приказ Хозяйки, пожалуй, самый неприятный в исполнении. Но, в конце концов, почему бы и не потерпеть? Ночь среды в машине – только его время, и он им пользуется сполна, чтобы потом продержаться всю неделю до следующей среды. Зубы тянутся кусить. Уэнсдей снова успевает первой. Ночь только началась.